Он уже обнажил ее опухшие и твердые груди и пытался их поцеловать .Но стон ,нет не наслаждения ,а боли остановил его. Он заглянул ей в глаза ,в них были слезы. И он долго и так пристально смотрел ,что Варя начала краснеть от смущения ,вся до самой макушки.

- Любимая ,скажи это то что я подумал, да ?

- Да ,что да ?

- Что ты , мы беременны ?

- Да мы беременны – засмеялась она .

- Ты ,чудо ,любовь моя ,чудо …

Та, которая ждет

Он всегда звонил по телефону  перед приездом,и   едва  успевал поднести руку к звонку, как всякий раз происходило необъяснимое чудо: дверь открывалась еще до звонка и ему   навстречу сияли, эти по-детски распахнутые глаза. Эти руки на шее, горячее тело, доверчиво прижавшееся к тебе.

Ты - центр мироздания.

Он забывал, сколько ему лет, сколько дней Она без него. Она заводила старенький советский будильник, и они любили друг друга.

Говорили между ласками о его концертах, и о его  новых, теперь уже дисках. О его детях, его маме, и снова о  гастролях.

Были времена, когда Она тайком давала  ему деньги, пряча их в задний кармашек   брюк.

А теперь Он,  оставлял: то  в ванной, на полочке, то на подоконнике, между цветочных горшков, коробочки с  турецкими побрякушками.

Они  редко виделись, чтобы мужчина  мог  помнить эти мелочи. И очень удивлялся, когда женщина  смущенно напоминала ему, что браслет, так заставивший его душу, стонать от подозрений, подарен им.

 У него все меньше волос на голове, и седая, когда- то рыжая, борода.

У нее уже не проходящие морщинки в уголках глаз, обмякшие груди, губы.

Они начинали целоваться прямо с порога, словно боясь потерять хоть мгновение встречи. С годами поцелуи, как хорошее вино, так же кружили голову, вот только желание разгоралось так медленно, что появлялся страх и стыд: а вдруг, не пожалеет, не простит.

Он возвращался  после долгой разлуки, Она ждала. Для кого-то в этом большом городе - ролевые игры ,а для них двоих, жизнь.

- Сними рубашку и майку, пахнет, - она помогала ему дрожащими пальцами, расстегивать пуговки.

- Да ерунда, в костюмерной их дюжина висит.

- Я быстро постираю, потом выглажу.

- Ну не беспокойся, – он боялся разомкнуть объятья.

- Нет, я все таки постираю, и выглажу,  - наконец-то рубашка  падала ей в руки.

Он присаживался на кровать и, обняв ее колени, пытался удержать. - Да ну ее, вон же в шкафу сколько висит.

- А помнишь, как пять лет назад? Она заметила, что это не та рубашка, что ты одевал утром. Тогда она все рубашки выбросила, и купила новые. Отдохни с дороги.

Он покорно позволял себя уложить и укрыть одеялом.

Женщина  уходила с его рубашкой, куда- то вглубь квартиры.

- Приготовить, что-нибудь вкусненькое?

- Ты ведь знаешь, я перед концертом не ем.

- Мне приятно, просто готовить для тебя.

Она что – то осторожно делала на кухне, иногда роняя какие- то мелочи, и тут же шепотом себя ругая.

Он устало закрыл глаза и закинул руки за голову.

- Я отнял у тебя жизнь.

Слова сорвались с губ, хотя ему казалось, что он проговорил это во сне.

- Ты подарил мне Любовь,- она присела на краешек кровати,от нее пахло теплом  кухни и ароматом  ванили.

  - Да, что там рубашка, - неожиданно вернулся мужчина  к прерванному разговору.- Вот однажды, я твой волос на рукаве утащил. Весь концерт, смотрел на него с любовью, словно ты на концерте со мной. Потом спрятал его в карман жилетки, он там до сих пор лежит. Я точно знаю.

Он только слукавил в одном: ее волос  лежал вместе с тюбиком нитроглицерина.

А Она промолчала, что сидит на каждом его концерте, рыдая в душе, в такт  гитарным струнам

Он тяжело дышал, но превозмогая огненную боль в груди, целовал: и эти мокрые завитки волос на висках, и порозовевшее от недавней любви ушко, и трепетную жилку в изгибе шеи.

Рубашка приятно согревала кожу  после прохладного душа. Женщина повязывала ему галстук.

- Ну зачем ты, - она не договорила и поцеловала его куда-то в бороду.

- Ты же знаешь, я не для себя, для твоего здоровья.

- Глупости, ничего мне такого не надо, - но  опровергая свои слова, прильнула   к нему, одаривая , сладостной негой.

- Иди, долгие проводы горькие слезы.

Встреча, предопределившая их отношения на долгие, долгие годы была, тогда казалась мимолетным наваждением. Рейс все откладывали, и Он пошел, в модный тогда видеосалон, скоротать часы ожидания. Их кресла оказались рядом. На экране великолепный Брюс. Ли побеждал всех врагов, а соседка рядом  плакала. Он слышал  тихие всхлипы ,и сам не зная отчего, погладил ее руку.

Она прилетела отдать последний долг своему отцу, но таксисты в непогоду заломили цены, наравне с ее стипендией. Он всего лишь два месяца назад похоронил отца. И вот словно в страшном сне все повторилось сначала. Он не только дал денег, но и поехал с девушкой , и участвуя в  печальных ритуалах, ни на шаг не отходил от нее.

Ее боль была так созвучна его боли, с той лишь разницей, что его отец был для него всем, а она видела отца всего пять лет, своей детской жизни.

Почему жалость этой незнакомой девушки, почти девочки принесла  ему утешения больше, чем все очень правильные слова жены он не мог объяснить. В момент встречи  он чувствовал себя одиноким, а рядом был такой же, больной от утраты, человек.

Она училась в Ленинграде. И если бы не его гастроли ,то встречи были бы чаще. А когда он уже почти решился уйти от жены, та огорошила его новостью о своей третьей беременности.

Он не ушел, и долгие годы был холоден к младшему сыну. А тот, словно, что-то доказывая отцу, стал замечательным  и известным художником.

Она стала его музой, его живой водой. Он для нее стал: и отцом, и мужем, и ребенком.

Она догнала его уже на улице. Такси еще не приехало.

Ей, как всегда  за  последний год, стало страшно. А вдруг? Навсегда? И никогда? И зачем жить? Без него?

Прижалась всем телом и прошептала, впервые за столько лет: «Я люблю тебя» .

- А  я, пою тебе об этом, каждой своей песней..

Такси помчало его к центру города, он успел развязать  галстук ,так любовно повязанный всего несколько  минут назад ,а потом боль, огненной стрелой ,ударила  куда -то в затылок.

-Прости, – успел прошептать он, той, которая  ждет.

Ядовитый туман

Эта поездка была запланированной еще в зимой, но состоялась только на пике лета.

Он всегда ценил эти редкие поездки в глубинку России, что то сродни экстриму - эти непролазные дороги, дикие нетронутые цивилизацией места.

Про монастырь он узнал еще в Красноярске, от местного епископа.

-Место намоленное, даже провидец свой есть.Мы со своей стороны, проверку делали ,так успел его кто-то упредить ,ушел в тайгу ,не встретили. В народе , вера в него больше ,чем в ..-но не договорив ,осенил себя крестным знамением.

День был скоромный, паломников, в эту спрятанную за лесами и озерами с болотами обитель, было немного.

Попадали они в обитель по озеру, монастырь держал на озере паром.

Конечно, он выбрал самый легкий путь - по воздуху, на вертолете.

Варю, свою молодую возлюбленную, он взял неохотно, монастырь был мужской ,нравы сибирские строгие.Но ему казалось ,что дар ,икона 17 века ,достаточный повод нарушить монастырский уклад.

После посадки, охрана прочесала кусты , и старший дал отмашку хозяину. Он вышел из вертолета, подав спутнице руку.

Светило жаркое таежное солнце, звенел над озером гнус, стрекотали в траве кузнечики. Телохранители, молодые здоровые ребята, не верящие и в бога, ни в черта разлеглись на берегу, смотрелись они довольно комично в черных отутюженных брюках и лаковых туфлях.

Он ждал самого настоятеля, но из-за кустов показался маленький неказистый послушник.

Монашек был недокормыш, либо болен, либо нес непосильный постриг.

Смотрел долу, и даже вздрогнул услышав женский голос .Варя поприветствовала его ,звонкий ее голос ,эхом прокатился по берегу.

- Отец настоятель ждет нас?

-Да, но гостеприимный дом сгорел от молнии, потому странников мы не принимаем. Все местные об этом знают, пусть ваша спутница ждет на берегу.

Он не привык, чтобы ему отказывали, и унижение, перед любимой женщиной, привело его в бешенство.

Сдерживать себя на этом пустынном берегу казалось ему глупостью, поэтому он хриплым от гнева голосом сначала грязно ругнулся ,потом отдал распоряжение ,грузиться в вертолет.

Но Варя ,взяла его за руку и увела от охраны и монашка. Сняла с шеи легкий шелковый шарф и провела по влажному, усыпанному мелкими капельками пота, лбу.

Подойдя близко – близко, что слышно было биение сердца, прошептала: «Володя, успокойся. Я подожду на берегу. Я тебя всю жизнь ждать готова».

Конечно он понял намек, она не боясь проклятия родителей, ненависти его жены и детей, дарила ему себя .

Правда пока еще, несмотря на грязные сплетни, ничего кроме романтических цветов и поездок в театр, не было.

Она умела одним лишь только взглядом, холодных серых глаз остужать его жеребячий пыл. У него «таких» не было. Он встретил ее на книжном форуме. Маленькая книжка стихов, она стояла за прилавком и дарила книгу с автографами.

Девочка-женщина. Коричневый свитер обрисовывал округлые пленительные формы, детские припухлые губы. И прядка ,светлых ,легких волос. Она все время поправляла непослушную прядку, выбивающуюся из-за уха. Ухо тоже было маленькое, очень красивое, со скромными сережками – гвоздиками.

Он подошел к столику, раскрыл наугад, и, прочитав первые же строки, вдруг возжелал одного, чтобы это писалось для него. «В одной упряжке, звездных гончих псов, нам не бежать обласканными небом».

Чтобы о нем она мечтала, не гася свечу в долгие зимние вечера. Девочка-женщина. Ожидание любви в улыбке, в красоте движений.

Что–то, давно забытое, из пацанского детства сжало сердце, и стало горько и сладостно от этой волны памяти.

Мама, мама сшила ему брюки, из отцовского кожаного летного плаща. Брюки с огромными вместительными карманами. «Чертова кожа», так это звалось тогда. А потом они пошли встречать отца к проходной аэропорта. Мама хотела взять его за руку, но он вырвал руку, и пошел немного впереди нее, показывая дорогу.