Я хотел бы поблагодарить доктора Д.П.Лайла, Уильяма Рабкина, Т.Дж. Мак-Грегора, Джанет Маркхэм, Пэт Тирни, Дэвида Мака, Тони Феннелли, Шейлу Лоу, Хэла Глатцера, Карен Таннерт, Майкла Сиверлинга, Еву Симсон, Обри Най Гамильтон, Джима Догерти, Пола Бишопа, Ли Лофленда и Барбару Фаррингер за их неоценимую техническую помощь в астрологии, медицине, географии, полицейском протоколе и пломбировании зубов, между прочим. Любые ошибки в книге — полностью моя вина, они не могут быть использованы против прекрасных людей, упомянутых выше.

Особая благодарность, как всегда, моему другу Энди Брэкману, создателю Монка, и его невероятно талантливым сотрудникам: Стефани Престон, Тому Шарплингу, Дэвиду Брэкману, Гаю Конраду, Джо Топлину, Дэниэлу Дретчу, Джонатану Коллиеру и Блэр Сингер — за их вдохновение, энтузиазм и поддержку. А еще Джине Маккоби и Керри Донован, без которых я не написал бы ни одной книги о Монке, а вы ими не наслаждались.

Мне было бы приятно услышать ваше мнение. Пожалуйста, зайдите на www.leegoldberg.com и скажите «привет». Для этого есть специальное место.

Уж лучше бы труп находился на минном поле, окруженном колючей проволокой, и охранялся вооруженными снайперами. Туда Эдриан Монк хоть смог бы пойти.

Монк стоял на красной гравийной дорожке, ведущей вокруг площади Мак-Кинли к Вермонт-стрит и Двадцатой улице на Потреро-хилл. Он был одет в одно из своих шести одинаковых шерстяных пальто, одну из двенадцати одинаковых рубашек (без галстука, застегнутую до воротника), одну из двенадцати идентичных пар коричневых брюк со стрелками (специально адаптированных под него с восемью петлями для ремня вместо шести обычных) и одну из дюжины пар коричневых кожаных ботинок (Хаш Паппис, полируемые им до блеска каждую ночь).

Перед глазами Монк держал бинокль. С места, где он стоял, открывался прекрасный вид к западу через район Мишен и Ной Вэлли на башню Сутро, будто вырастающую из тумана, покрывающего Твин Пикс утром.

Но он не любовался окрестностями.

Его бинокль нацелился на мертвую девушку, лежащую в десятке ярдов внизу. Поросшую сорняками территорию вокруг нее огородили желтой полицейской лентой, натянутой между несколькими деревьями.

Девушка скрючилась под неестественным углом, с открытым в безмолвном, застывшем крике ртом. Ее рубашка задралась, оголяя бледную кожу плоского живота и татуировку в нижней части спины в виде знака «+», с маленькими плюсиками внутри каждого из четырех квадрантов большого плюса. На ней были шорты из лайкры, подчеркивающие длинные, мускулистые ноги.

Она явно бегунья. Как две предыдущие жертвы. Как и их, ее задушили.

Я не полицейский или судмедэксперт, но за те годы, что работаю помощницей Монка, у меня появились кое-какие базовые знания о расследовании убийств. Даже я по синякам на шее могла заключить, что ее задушили.

Но мое воображение не успокаивается. Я примеряю на себя ее ботинки, образно говоря. Вернее, один, поскольку левый ботинок пропал, как и у других жертв, убитых в течение последнего месяца.

Она бегала по дорожке с утречка, наслаждаясь тишиной и окружающим видом, ровно и глубоко дыша. А затем он набросился на нее и сбил с ног. Сильно сомкнул руки на шее. Ее легкие жаждали воздуха, сердце бешено колотилось, она чувствовала, что голова и грудь вот-вот лопнут.

Она ужасно страдала.

Я страшно испугалась, лишь представив это, даже не попадая в опасную ситуацию.

Богатое воображение сделало бы меня паршивым полицейским. Поскольку я не одна и не имею в полиции официального статуса, то на месте преступления держу рот на замке и стараюсь быть как можно более незаметной. Я чувствую, так правильно, и если заговорю, то покажу, что нахожусь там, где меня на самом деле быть не должно.

Капитан Лиланд Стоттлмайер жевал зубочистку и изучал тело. Наверное, в этот момент он представлял себе то же, что и я. Возможно, задавался вопросами, какой была жертва, напевала ли она по дороге, и как менялось ее лицо при улыбке? Или размышлял, почему ушла жена, и что предпринять для ее возвращения. А может просто решал, где пообедать. Копы удивительно равнодушны к смерти.

Лейтенант Рэнди Дишер стоял рядом с ним, деловито набрасывая что-то в блокноте. Я предположила, что он рисует, ибо заметки писать пока не о чем. Несмотря на то, что он хороший спец в выискивании фактов и стремится всячески угодить капитану, дедукция не его сильная сторона.

По правде говоря, они ожидали, что Монк, блестящий детектив и мой начальник, поделится своими наблюдениями, а то и вовсе раскроет дело прямо на месте. И надежда эта вовсе не безумна. Монк неоднократно раскрывал дела сразу. Вот почему Полицейское Управление Сан-Франциско платит ему за консультации в расследовании наиболее сложных убийств. Раньше он служил полицейским, пока обсессивно-компульсивное расстройство не сделало его карьеру невозможной.

Я стояла рядом с Монком. Позади нас несколько полицейских в форме и экспертов места преступления искали улики на площадке и беговой дорожке.

Стоттлмайер выжидающе смотрел на нас. — Ты собираешься присоединиться к нам?

— Я так не думаю, — скривился Монк.

— Тело здесь, Монк.

— Да, я вижу.

Монк с отвращением поморщился, опуская бинокль. Не тело вызвало отвращение, а его расположение — прямо посередине площадки для собачьих прогулок. Хоть в парке и не наблюдалось собак, но когда мы прибыли, несколько офицеров убирали улики, характерные для недавнего выгула собак, если вы понимаете, о чем я.

— Место преступления здесь, — капитан указал на тело.

— И что? — спросил Монк.

— Место преступления там, где тело, — заметил Стоттлмайер.

— Я бы не согласился, — пробормотал Монк.

— Ты не можешь расследовать убийство оттуда.

— Я не смогу расследовать, если умру.

— Стояние здесь тебя не убьет, — возразил Стоттлмайер.

— Стой я там, — поморщился Монк, — покончил бы с собой.

— Мы убрали все собачьи какашки, — заверил Стоттлмайер. — Я гарантирую, ты ни во что не вляпаешься.

— Земля насыщена ими, — не согласился Монк. — Весь этот парк нужно выкопать, загрузить в ракету и отправить в далекий космос!

Стоттлмайер вздохнул. Не существовало ни единой возможности выиграть в словесной перепалке с Монком, и он отлично знал это. — Ладно. Чем ты можешь поделиться?

— Убийца прятался на горке над песочницей, — Монк указал на конструкцию, похожую на крепость, скользкую с одной стороны и с перекладинами и стойками с другой. — Когда жертва пробегала мимо него по дорожке, он схватил ее, прижал к земле и убил. Одолел ее легко, потому что она запыхалась от бега. Снял ее левый ботинок, а затем выбросил девушку с края холма на свалку токсичных отходов.

— Собачий парк, — поправил Стоттлмайер.

— Это одно и то же, — парировал Монк.

— На меня наседают мэр, начальство и средства массовой информации в связи с этими убийствами, а у меня ничего нет. Я даже не знаю, кто эта несчастная. У нее нет никаких документов, — едва не плакал Стоттлмайер. — Мне позарез необходимо, чтоб ты сказал мне то, чего я не знаю или не вижу. Есть еще наблюдения?

Монк вздохнул. — Нет.

Капитан застонал. — Проклятье.

— Кроме того, что она из России, вероятно, из республики Грузия, где была активисткой Единого Национального Движения, стремящегося к тесным связям с Европейским Союзом. Как и она. Она вышла замуж за еврея из Восточной Европы.

Стоттлмайер и Дишер раскрыли рты, меня выводы тоже ошеломили.

— Это все? — сухо спросил Стоттлмайер.

— Ее ботинки новые, — указал Монк.

Дишер взглянул на тело. — Как Вы узнали?

— Подошва не износилась, а кожа не потрескалась, — объяснил Монк. — Только грязь на шнурках соответствует красной пыли с дороги.