Горничная вошла в хрустящем фартучке и шапочке, из-под которой выбивались жесткие кудри. Она была похожа на полинезийскую богиню, надевшую на себя из прихоти какой-то варварский маскарадный костюм.

— Вы хотите холодный окорок, холодную баранину или жареный бифштекс? — спросила Хайа голосом глубоким и густым, как леса ее родной страны, затем, видимо, вспомнив, протянула Барбаре меню.

— Если я попрошу бифштекс, — пробормотал доктор Акрингтон, — будет он готов…

— Ты не хочешь бифштекс с кровью, дядя, не так ли? — перебила его племянница.

— Дай мне закончить. Если я закажу бифштекс, он будет приготовленным или дубовым? Он будет похож на бифштекс или на вяленое мясо?

— На бифштекс, — мрачно ответила Хайа.

— Уже готов?

— Да.

— Спасибо. Я, пожалуй, выберу окорок.

— Какого черта? К чему ты клонишь? О чем ты, Джеймс? — раздраженно спросил полковник Клейр. — Говоришь загадками. Чего ты хочешь?

— Я хочу жареный бифштекс. Если он уже готов, значит, это не жареный бифштекс, а свиная кожа. На широте и долготе этого округа невозможно получить кусочка жареного бифштекса.

Хайа терпеливо и вопросительно взглянула на Барбару.

— Поджарь, пожалуйста, для доктора Акрингтона свежий бифштекс, Хайа, — попросила та.

Доктор погрозил горничной пальцем и крикнул:

— Пять минут! Пять минут! Секундой дольше, и он станет несъедобным! Запомни это! — Хайа улыбнулась. — Пока она готовит, я прочитаю вам письмо.

В столовую вошла миссис Клейр с таким видом, будто только что вернулась из благотворительной поездки по английским провинциям. Семейство заказало ленч, и Акрингтон достал письмо от доктора Форстера.

— Это касается всех вас, — объявил он.

— А где Смит? — вдруг спросил полковник Клейр, широко раскрыв глаза. Его жена и дети недоуменно обвели взглядом комнату.

— Кто-нибудь звал его? — поинтересовалась миссис Клейр.

— Да плевать сейчас на Смита, — сказал доктор Акрингтон. — Его нет, да ему и не нужно быть здесь. Я встретил парня в Хэрпуне. Он заворачивал в пивную, и, судя по внешнему виду, не в первый и не во второй раз на сегодня. Плевать на него. Даже лучше, что нет этого типа.

— Он получил вчера чек с родины, — сообщил Саймон на своем новозеландском диалекте. — Силен парень!

— Не говори так, дорогой, — сказала его мать. — Бедный мистер Смит. Так стыдно. Он хороший молодой человек, но опустившийся на дно.

— Вы дадите мне прочитать письмо или нет?!

— Читай, дорогой. Оно с родины?

Доктор Акрингтон сердито ударил ладонью по столу. Его сестра отклонилась на спинку стула, полковник Клейр уставился в окно, Саймон и Барбара после первых двух предложений внимательно прислушивались. Огласив письмо, которое он прочитал быстрой, монотонной скороговоркой, доктор бросил его на стол и огляделся вокруг с чрезвычайно самодовольным видом.

Барбара присвистнула и пробормотала:

— Да, скажу я вам! Джеффри Гонт! Да, скажу я вам!

— Со слугой. С секретарем. Я даже не знаю, что сказать, Джеймс, — пролепетала миссис Клейр. — Я прямо-таки в замешательстве и не думаю…

— Мы не можем принять такого малого, как этот, — громко заявил Саймон.

— Почему нет? — резко спросил доктор Акрингтон.

— Артист не очень подходит нам, и мы не подходим ему. Он привык к дорогим отелям и изысканному обслуживанию. Как нам быть с секретарем и слугой? А как ему быть с ними? — объяснил юноша тоном хозяина. — Парень слабоумный или как?

— Слабоумный! — воскликнула Барбара. — Это самый великий из живущих ныне актеров.

— Может оставить свои таланты при себе, — проворчал Саймон.

— Ради Бога, Агнес, ты не можешь научить своего сына приличной манере речи?

— Если моя манера речи недостаточно хороша для тебя, дядя Джеймс…

— Прошу вас, давайте вернемся к делу, — взмолилась Барбара. — Я за приезд мистера Гонта и его спутников, Саймон — против. Мама колеблется. Ты, дядя, полагаю, поддерживаешь меня.

— Я отчетливо представляю, насколько эти три постояльца могут оказать материальную помощь нашему курорту. Каково мнение твоего отца? — Доктор повернулся к полковнику Клейру. — Что скажешь, Эдвард?

— А? — Полковник широко раскрыл глаза, рот и поднял брови, словно в испуге. — Это о той бумаге, которую ты держишь в руке? Я прослушал. Прочитай еще раз.

— Всемогущий Боже!

— Ваш бифштекс, — объявила Хайа и поставила перед доктором тарелку с полоской ужасно бледного и жирного мяса, из которого разлилась кровь.

Во время последовавшей затем сцены Барбара закатилась испуганным хохотом, миссис Клейр начала бормотать бессвязные фразы, Саймон зашаркал ногами, а Хайа, в свою очередь, сердито покачала головой, хихикнула и принялась приносить извинения. Наконец горничная расплакалась и вместе с бифштексом убежала на кухню, откуда донесся звук бьющейся посуды, позволивший предположить, что тарелку изо всех сил швырнули на пол. Полковник Клейр несколько секунд удивленно смотрел на шурина, после чего взял письмо доктора Форстера и начал читать. Он продолжал заниматься этим до тех пор, пока Акрингтон не насытился холодным мясом.

— Кто такой Джеффри Гонт? — осведомился полковник после длительного молчания.

— Папа! Ты должен знать. Ты же видел его в «Джейн Эйр», когда мы последний раз ходили в кино. В Хэрпуне. Он очень знаменит. — Барбара умолкла с раскрасневшейся левой щекой, затем пылко добавила: — Мистер Гонт оказался точно таким, каким я представляла себе мистера Рочестера.

— Театрал! — в ужасе воскликнул ее отец. — Нам такая публика не нужна.

— Именно это я и говорил, — подтвердил Саймон.

— Боюсь, — произнесла миссис Клейр, — мистер Гонт найдет нас весьма скучными провинциалами. Ты не считаешь, что нам лучше не нарушать тихого течения нашей жизни, дорогая?

— Мама, ты… — начала Барбара.

Доктор Акрингтон со спокойствием, способным ужаснуть любого, перебил ее.

— У меня нет ни малейшей доли сомнения, дорогая Агнес, — сказал он, — что Гонт, человек, вероятно, предприимчивый и интеллигентный, найдет твое течение жизни более чем скучным, как ты с удовольствием предпочитаешь выражаться. В своем ответе Форстеру я осмелился предложить лишь одно: великий актер получит в Wai-ata-tapu любезный прием и изрядную часть дискомфорта. Еще мне пришло в голову для эффективности добавить кое-что про отсутствие роскоши, которое будет компенсировано сердечностью и вниманием к нездоровому человеку. Очевидно, это ошибка. Я вообразил, что из-за незначительных издержек по содержанию отеля вы пожелаете увеличить клиентуру, и опять оказался не прав. Вам больше нравится почивать на лавках с алкоголиком, ничего не платящим за постой, и с попрыгунчиком, которого я считаю персоной, достойной заключения в лагере.

— Ты говоришь о мистере Квестинге, Джеймс? — спросил полковник Клейр.

— Да.

— Тогда я бы хотел, чтобы ты перестал.

— Можно спросить почему?

Полковник положил нож и вилку рядом, покраснел и сосредоточенно уставился на стену перед собой.

— Потому что, — произнес он, — я ему кое-чем обязан.

Наступило долгое молчание.

— Понятно, — наконец пробормотал доктор.

— Я ничего не говорил об этом ни Агнес, ни детям. Наверное, я старомоден. С моей точки зрения, мужчина не должен говорить о подобных вещах своей семье. Но ты, Джеймс, и вы, ребята, так явно проявляете антипатию к мистеру Квестингу, что я вынужден сообщить вам… Не могу позволить себе… Должен попросить вас ради меня относиться к нему с хотя бы немного большим уважением.

— Ты не можешь позволить себе… — повторил доктор Акрингтон.

— О Боже! Дорогой мой друг, в чем же дело?

— Пожалуйста, Джеймс. Надеюсь, мне больше не нужно ничего говорить. — С видом великомученика полковник поднялся и подошел к окну. Миссис Клейр сделала движение, чтобы последовать за ним, но он сказал: — Нет, Агнес. — И она сразу остановилась. — Потом, — добавил полковник, — думаю, мы вернемся к вопросу о приеме новых гостей. Я… поговорю с Квестингом об этом. Пожалуйста, давайте оставим наш разговор на время.