Он достал из кармана бутылку виски и вытащил пробку.

— И надо добавить, — произнес Руа, — работу легкую. Вы собираетесь выпить. Я иду домой. Доброй ночи.

Дикон Белл, уже загрустивший в гостиной Клейров, рассматривал выцветшие фотографии англо-индийских полков, корешки бульварных романов и вставленную в рамку репродукцию с видом Котсвуда весной. Картина принадлежала кисти известного художника и была одновременно веселой, строгой и нежной — трогательное чередование зеленых тонов с голубыми. Она вызывала у новозеландца Дикона тоску по Англии. Осторожно переводя взгляд, молодой человек увидел обрамленный окном гостиной не тронутый цивилизацией пейзаж. Его красота казалась насколько четкой, настолько же странно размытой. Против своего желания Дикон приблизился к окну, словно человек с полным отсутствием слуха, пораженный неожиданными музыкальными формами, воспринимать которые раньше не мог.

За время восьмилетнего отсутствия на родине он много путешествовал и посетил чуть ли не все известные исторические места, но сейчас ему показалось, что вид, открывавшийся из гостиной Клейров, был гораздо древнее их. На нем не виднелось следов деятельности человека. Казалось, и время не оставило здесь своих отпечатков. Пейзаж выглядел первобытным, и единственной его характерной чертой являлась именно эта первобытность. Страстно стремившийся в Лондон Дикон вдруг ощутил в себе какие-то родственные чувства к тихой захолустной стране и сильно обозлился на ее притягательную силу.

Он представил, что скажет Гонт. Молодому человеку предстояло вернуться к патрону на следующий день автобусом, а затем поездом — долгое, утомительное путешествие. Актер уже приобрел автомобиль и еще через день должен был вместе с Диконом и Колли прибыть в Wai-ata-tapu. Они предпринимали много подобных вояжей по разным странам. Всегда в конце их ждали роскошные отели или квартиры и щедрое внимание — приятные мелочи, воспринимаемые Гонтом как необходимые условия жизни. Сейчас Дикон почти трясся в панике. Он был явно не в своем уме, когда настоял на этом месте, насквозь пронизанном дилетантством, с ужасным мистером Квестингом и невероятными Клейрами, чье воспитание казалось лишь завесой над их самодовольством. Близлежащая пивная может смутить Гонта. «Источники», вероятно, наскучат ему до бешенства.

Какая-то фигура проследовала мимо окна и замерла в дверях. Это была мисс Клейр. Дикон, чья работа заставляла замечать подобные вещи, обратил внимание на то, что платье девушки на шее украшал довольно нелепый бант из яркой ленты, волосы были явно не той толщины, которая требовалась для нормальной прически, и на лице отсутствовала косметика.

— Мистер Белл, — сказала Барбара, — мы рассчитывали получить от вас некоторые советы относительно устройства комнат для мистера Гонта. Как, например, разместить мебель. Боюсь, вы сочтете нас несколько примитивными хозяевами.

Девушка делала ужасно режущие слух ударения в словах, при этом неуместно поднимая глаза к небу и опуская уголки губ, словно грустный клоун. «Любопытная комедия, — подумал Дикон. — Увы, увы, она хочет показаться забавной».

Молодой человек заявил, что с удовольствием осмотрит все помещения, и, нервно теребя галстук, последовал за Барбарой через веранду. Восточное крыло дома, схожее с комнатами Клейров, в западной части было превращено в нечто вроде квартиры для Гонта, Дикона и Колли. Она состояла из четырех спален: двух маленьких, одной крошечной и одной немного больших размеров, переделанной по замыслу мистера Квестинга в кабинет великого актера. Сюда внесли стулья с хромированными ножками, широкое кресло и обтекаемой формы громоздкий стол, на котором были все еще привязаны ярлычки торговой фирмы. На полу лежал новый ковер, а на окнах шел процесс привешивания сшитых миссис Клейр штор. Мистер Квестинг, жуя сигару в качестве знака, отличающего деловое лицо, безмятежно развалился в кресле. При появлении Дикона он вскочил на ноги и весело вскрикнул:

— Отлично, отлично, отлично. Как дела у нашего молодого джентльмена?

— Все хорошо. Спасибо, — ответил Дикон, который провел большую часть дня в общении с мистером Квестингом и начал постепенно примиряться с постоянными нелепыми вопросами.

— Вот это обслуживание, — продолжал бизнесмен, размахивая сигарой и указывая на комнату, — не так ли? Сорок восемь часов назад я еще не имел удовольствия быть с вами знакомым, мистер Белл. После нашего вчерашнего маленького разговора я ощутил такой подъем сил, что, едва выйдя из отеля, принялся за дело и отправился в самую лучшую мебельную фирму в Окленде. Я сказал их менеджеру… Я сказал ему: «Послушайте, — я сказал ему, — у вас есть отличный товар! Он качественный и отвечает современным вкусам! Послушайте! — я сказал ему. — Я куплю весь этот товар, если вы можете доставить его в Wai-ata-tapu, Хэрпун, к завтрашнему полудню. Если нет, значит, нет». Вот каким образом мне нравится устраивать дела, мистер Белл.

— Надеюсь, вам объяснили, что даже сейчас Гонт может отказаться от приезда сюда, — сказал Дикон. — Мы доставляем вам так много хлопот, миссис Клейр.

Женщина неуверенно перевела взгляд с молодого человека на Квестинга и обратно.

— Боюсь, — уныло произнесла она, — на самом деле я не очень высоко ценю современную обстановку и всегда предпочитаю домашнюю, какой бы непривлекательной… Однако…

Квестинг опять вмешался в разговор, и Дикон слушал его излияния вполуха, вернувшись в полное сознание лишь в тот момент, когда бизнесмен с показной фамильярностью обратился к Барбаре:

— А что скажет Ба? — спросил он, понизив голос до выразительного и неприятного мурлыканья.

Дикон заметил, как девушка отступила на шаг назад и подумал: «Это инстинктивное движение, неконтролируемый рефлексивный толчок, но гораздо менее безобразный, чем ее обычные ужимки». Столь простая мысль автоматически пришла ему в голову, и он почувствовал слабый проблеск симпатии наряду с желанием защитить мисс Клейр. Она больше не казалась молодому человеку жалкой. В этот миг Дикон посчитал ее скорее трогательной. Удивленный, немного обескураженный, он перевел глаза с Барбары на миссис Клейр, увидел, что ее пухлые ручки вцепились в острые складки поблескивающего ситца, и ощутил наступление кульминации в сцене. Но она была прервана появлением нового действующего лица. На веранде послышались неровные шаги, и дверной проем потемнел.

Коренастый мужчина, пожилой, но по-прежнему рыжеволосый и чрезвычайно привлекательный внешне немного злой красотой, остановился там, глядя на Квестинга.

— О, Джеймс, — пробормотала миссис Клейр. — Это ты, старина. Ты еще не знаком с мистером Беллом. Мой брат доктор Акрингтон.

Пожав доктору руку, Дикон заметил, как Барбара подошла поближе к своему дяде.

— Хорошо добрались? — поинтересовался Акрингтон, пронзая молодого человека острым, как игла, взглядом. — Видели когда-нибудь что-либо более возмутительное, чем эти дороги? Я рыбачу.

Пораженный подобным поворотом в разговоре, Дикон вежливо промямлил:

— В самом деле?

— Если это можно назвать рыбалкой. Надеюсь, вы с Гонтом не рассчитываете поймать здесь хотя бы одну форель? Что касается земель аборигенов и чертовых белых хамов-браконьеров, то все равно на двадцать миль вокруг невозможно достать рыбы.

— Ну, ну, ну, доктор, — зачастил Квестинг. — Вы, конечно, можете оставаться при своем мнении. Великолепные маленькие форелевые реки Новой Зеландии…

— Вам доставит удовольствие, если вас будут называть «мистер»? — рявкнул доктор Акрингтон так, что Дикон нервно вздрогнул.

— Не очень, — угрюмо ответил Квестинг.

— Тогда не называйте меня «доктором», — приказал Акрингтон.

Бизнесмен шумно рассмеялся и пробормотал:

— Очень плохо.

Доктор Акрингтон оглядел комнату.

— О Боже! — воскликнул он. — Что вы тут натворили?

— Мистер Квестинг, — начала миссис Клейр, — был так любезен…

— Могу догадаться о подлинной причине любезности, — сказал ее брат, повернувшись к ней спиной. — Остаетесь здесь до вечера, Белл? Я бы хотел поговорить с вами. Приходите ко мне в комнату, когда освободитесь.