- Пойдем, - старшая из них, Ольга Арно, взяла его за руку и проводила до кровати-каталки, - раздевайся. Ее миловидный голос выдал ее смущение. Она отвернулась за лекарствами и немного отошла. Каро полностью разделся и лег на кровать. Тем временем девочки-лаборантки принялись делать уколы, брать последние анализы, втыкать датчики. Некоторые из них были очень болезненными. Их втыкала Ольга и каждый раз она извинялась за причиненную боль. Каро снисходительно улыбался.

- Что меня ждет? – сухо спросил он.

- Кроберг затеяла что-то большое, - Ольга сверяла показания с данными, присланными из верхней лаборатории. – Запросили тройные дозы и порции всех препаратов. Биоматериалов больше обычного и танкеров для наполнения.

- Ясно. Большой бенефис профессора. Реквизит подан, - Каро закрыл глаза. Некоторые из лекарств стали действовать. Они расслабляли его мышцы и костные жилы «белой язвы».

Ольга оглянулась проверить не смотрит ли кто, после чего наклонилась к уху Каро и прошептала:

- Я сделала концентрированное обезболивающее, оно поможет, - она отошла от кровати за следующим прибором.

Каро услышал ее, но не подал вида. Ольга была одной из не многих неравнодушных к тому что делает Кроберг. Лаборантка Арно хоть и была старшей над остальными и Кроберг считала ее наименее тупой, все же не считала ее кем-то значительным. Как и все Ольга была лишь тенью, полезной, не мешающейся и безропотной. Здесь все были такими. Светить или не светить кому бы то ни было здесь решала только Кроберг. Но, несмотря на пристальный взор видеокамер и системы слежения, Ольга всегда находила слепую зону чтобы подкормить Каро или вколоть дополнительную дозу снотворного. Она была смышленая и незаметно для всех делала свои растворы более действенными, увеличивая в них концентрацию обезболивающего. И после того, как Каро услышал ее заботливые слова, ему стало спокойнее. Дрожь в теле и взволнованное сердце они не успокоили, но вселили надежду.

Час, отведенный на приготовление Каро к операции, почти истек. Кроберг уже спустилась в главный зал. Ее командный голос был слышен четко. На втором уровне главной  лаборатории объявили желтую степень опасности. Это значило, что над зараженным «белой язвой» началась операция. Всем сотрудникам, работающим на втором уровне, надлежало облачиться в защитные маски. А внешние ходы главного зала лаборатории и его комнат блокировались. Всем кто задействован в операции, а это двадцать человек могли перемещаться только по залам главной операционной лаборатории. Тем временем жизнь на верхних уровнях комплекса замерла. Многие желали понаблюдать за главным событием года. Все профессора, некоторые лаборанты сидели на почетных местах. Другим же, не входившим в когорту важных персон достались стоячие места.

Двери подготовительной лабораторной отварились и в главный зал ввезли каталку, на которой лежал Каро. Десятки глаз любопытных тут же уставились на зараженного. Сотни мыслей обрушились на него. Каро поморщился. Усыпляющие препараты действовали, но они не могли заглушить воздействие микроволн мыслей. Датчики на стенах лаборатории мгновенно засияли ярко-зеленым. Все посмотрели на Каро. Он по-прежнему морщился.

- Видимо он пытается заглушить мысли любопытных, - Кроберг посмотрела наверх и кулаком погрозила персоналу наверху. Хоть профессорша не знала как помочь Каро, но сама не ведая, она на мгновение сбавила поток мыслительных волн и Каро сумел оградиться от них. Датчики потускнели, но сохраняли зеленый окрас. Кроберг была спокойна.

Она подошла к Каро. На ее лице сияла светлая улыбка. Она гладила его по голове и рукам. Осматривала датчики, перепроверяя надежность их крепления.

- Скоро все начнется, дорогой мой, - она смотрела в его глаза. Он – в ее. Она любила его сейчас и дарила всю свою нежность. Но глаза Каро не могли передать его эмоций. Они беспомощно тонули в ее взгляде. Медленно моргая, Каро перевел взгляд на купол.  Все вокруг плыло. Он плохо различал речь. Скоро он полностью погрузится в искусственный сон.  

Медсестры суетились вокруг островка, на котором лежал Каро, и подключали и переподключали к нему датчики. Требовалось установить также защитный биоконтур от непроизвольных выбросов «язвы». В тело Каро втыкали двенадцать шлангов, по всему телу, по которым подавался раствор расщепляющий секрет монии. Тем самым, когда рефлекс самозащиты заставляет вырабатывать антитела монии, в борьбу с ним вступает раствор-расщепитель. Так нейтрализуется сила монии – ее иммунная система. Почти все было готово к операции. Хирурги последний раз проверяли инструменты: молотки, пилы, лазеры. Все было в идеальном состоянии. Анестезиолог Валерий Васанов следил за уровнем погружения Каро в сон. Но вот уже пятнадцать минут показатели находятся на прежнем уровне. Анестезия сработала не до конца. Васанов перепроверил соединения датчиков и подачу раствора. Все в норме. Показатели не меняются – Каро лишь частично погружен в сон.

- Валера?! – грозно произнесла Кроберг. Она по-прежнему сидела рядом с Каро и видела, что он в сознании.

- Не понимаю, он должен был быть уже без сознания, - оправдывался анестезиолог.

- Значит, кто-то напортачил? – рычала Кроберг, осматривая лаборанток и медсестер. Те пытались спрятаться за спинами врачей.

- Не может быть, - Ольга Арно подала голос. Она была у приборной доски и внимательно смотрела на показатели. – Анестезию делал Валерий Ирисович. Ошибки не может быть. Дело в другом.

Кроберг смотрела на одурманенного Каро и нежно гладила его голову.

- Что же с тобой?

- Быть может маленькая доза? – рассуждал анестезиолог.

- Доза, как и положено, в три раза концентрированнее чем в прошлом году, - возразила Ольга.

- Значит, что-то изменилось, - предположил один из хирургов. Это был Олег Карцев, первый хирург лаборатории.

Кроберг посмотрела на него. Она подошла к приборам.

- Да, ты прав, - Кроберг понурила голову. И посмотрела в сторону Каро. – Его организм почти полностью переродился. А это значит, что лекарство усыпляет лишь его человеческую сторону.

- И что же ты предлагаешь делать? – Карцев стоял, облокотившись на стол с приборами.

- Три дня назад мы брали анализы, и организм адекватно реагировал на анестезию, - добавил Васанов.

- Значит, за эти три дня что-то изменилось! – крикнула Кроберг. Она сжимала руки в кулаки и медленно расхаживала между столами. Едва различимые слова вылетали из уст. Она взмахивала руками в воздухе. Вдруг останавливалась, смотрела со злостью в глазах куда-то вдаль. И снова ходила. – Значит, будем резать так.

Воздух замер на мгновение. Хирурги смотрели на Кроберг. Они еще надеялись, что она высказала это просто как предположение, как вероятность и вот-вот исправится.

- В смысле так?! – не выдержал анестезиолог.

- Именно, - но Кроберг уцепилась за идею. Он всплеснула руками. – Именно! Вы не видите. Это все свойства монии. Уникальные свойства, - профессорша медленно подходила к каталке и руками по воздуху объясняла свою идею. – Три дня назад организму носителя ничто не угрожало. И нейроцентр «белой язвы» был усыплен. Однако сейчас этого не происходит. Смотрите на показатели, - Кроберг указала на мониторы. – Мы редко обращали внимание на то, что в момент операции в организме больного резко увеличивается железистые афирмации с мониями в ядре. Мы считали что это лишь реакция организма на стресс. Но именно они разжижают раствор анестезии. Смотрите, - Кроберг смеющимися глазами показывала на мониторы, - железистых афирмаций в полтора раза больше чем поступающий раствор анестезии.

- Мы увеличим скорость и концентрацию, - предложил Васанов.

- Да, давайте, - наигранно рассуждала профессорша, - опыт. Но смею предположить, что афирмаций станет еще больше.

- Все же мы попробуем, - Ольга подошла к танкам с растворами анестезии.

Несколько медсестер помогали ей. Они быстро сделали концентрат усиливавший действие анестезии и ввели в общий сосуд с раствором. После чего увеличили скорость поступления жидкости по трубке, введенной в вену.