- А вы не боитесь, что наше вмешательство в его ДНК изменит Каро? – Шепелев предпринял последнюю попытку. Этот вопрос вызвал непроизвольную улыбку у Кроберг. Она так внезапно появилась на лице Елены, что смутила ее саму.

- Если бы я боялась всего того, что делаю с ним, то я бы не ввела подавители в самый центр его эгоцитарной системы.

Кроберг одержала победу. Хотя все прекрасно понимали, что противостояния не было. Елена была слишком крупным зверем и с ней тягаться, значит, надорвать свою спину. Кроберг добродушно смотрела на Шепелева. Она подалась немного вперед, в глазах ее сверкали разряды тока. Но Шепелев нырнул взглядом в бумаги. Кроберг едва слышно фыркнула.

- Именно! – вдруг воскликнул Мельев, прервав прицеливание Кроберг в следующую жертву. Сидевший рядом Карцев вздрогнул и ощутимо хлопнул его по плечу.

Сергей тут же сообразил, что прослушал многое, о чем говорилось в последние минуты за столом. Но последняя фраза Кроберг крючком вытащила его из увлекательного раздумья над бумагами.

- Простите, - на лице Мельева появился легкий румянец. – Мы с профессором сидели всю ночь и после, рассуждали, собирали данные, - Сергей быстро схватился за цепочку рассуждений, стараясь рассказать предысторию как можно быстро, чтобы добраться до сути, - мы обобщали, складывали и прикидывали. У нас на руках были данные постоянного мониторинга с датчиков наблюдения в реальном времени. По ним, мы могли судить о степени развития микроволновых способностей Каро. Данных было огромное количество, и все они говорили лишь об одном. Что организм Каро не переставая излучает микроимпульсы. Благо наши приборы способны были их уловить. Это мы всегда делали. Вы видели наши отчеты. Уже пять лет мы не наблюдали никаких пиков активности. В какой-то момент стало казаться, что они угасают с перерождением организма. Но три года назад, не без помощи профессора Кроберг мы поняли, что Каро занимается тренингом. Он учится контролировать свои способности. Мы успокоились, то есть все шло как по маслу. Он рассказывал нам что делает и как, мы сравнивали это все с показаниями приборов – все сходилось. Однако за последние два года скорость импульсов Каро увеличилась, не их сила, но частота излучения. В лабораторных испытаниях нам так и не удалось понять какой из этого можно было сделать вывод. В присутствии Каро всем становилось очень комфортно. Вы должны понять. Это связано с микроволновым воздействием. Оно было гармоничным и вступало в резонанс с организмами, заставляя нас чувствовать себя комфортно. Это действовало на подсознательном уровне, как безусловный рефлекс. Однако, во время операции, мы все стали свидетелями необычного явления. Микроволновое излучение стало оказывать резко негативное воздействие. Произошел выброс образовавшейся микроволновой энергии. Это произошло спонтанно, резко и эффектно, - у Мельева светились глаза, он захлебывался от слов. – В операционном листе не было никакой информации о том, что вы ввели в эгоцитарный центр подавитель. Этого не было и в наших обсуждениях, наших данных. Но было другое: бешеный скачок данных, сильное излучение во время операции. Одновременно с резкими пиками активности следуют плавные, но стремительные угасания. Мы с профессором рассудили, что это попытки Каро унять растущую электрохимическую активность. Но раз за разом она брала верх. Она все больше накапливалась в нем. Очевиден тот факт, что непогруженный в сон Каро не мог справиться с болью, и это мешало ему контролировать накапливающийся в результате сильнейшего стресса энергетический потенциал…

- То есть если бы он не чувствовал боль, он бы совладал с собой? – уточнила Кроберг.

- Именно. Все наверняка видели, что датчики на стенах просто зашкаливали. Некоторые даже не выдержали. А данных было столько, что подвисала система. Это невообразимо! – Мельев всплеснул руками. – Но в целом все могло бы закончиться гораздо лучше, если бы не то что вы сказали, - Мельев уставился на Кроберг. – Вы ввели подавитель в самый центр его миндалевидного тела, то есть в то, что раньше им было и стало эгоцитарным центром. Это был спусковой крючок, прокол горящей спичкой гелиевого шарика. Но мы не знали этого, мы не присутствовали в операционной, но получали данные. Они говорили о том, что эгоцитарная система организма испытывает колоссальную перегрузку. Выделялось ужасающее количество тепла. В организме были запущены неизвестные нам процессы, они не только разогревали организм, но и нагнетали энергетический потенциал и без того перегруженный энергией организм. Все это время Каро был как пружина, которую сжимали и сжимали, но в какой-то момент сила давления спала и пружина выстрелила. Произошло то, что произошло: организм Каро буквально выстрелил, взорвался электроволновым излучением. Судя по регистраторам, произошел непонятный химический выброс. Но вскоре он рассеялся, а наши датчики вне операционной не смогли уловить что-либо. Видимо ничего не просочилось. Но куда тогда исчезло? – Мельев увидел, что все погружаются в раздумья, и он воскликнул. – Нет-нет, не об этом нужно думать, а о том, что случилось дальше. После этого выброса все прекратилось. Вы понимаете? Мы даже приборы перепроверили, соединения, вызвали дежурного техника – все было в норме. Но данных больше не поступало. Никаких вообще. Словно перерубили провод. Потом после операции мы пытались получить какие-либо данные по излучению, но тщетно. В смысле, мы регистрировали жизненные показатели, обычные низкоуровневые реакции человеческого организма. Но как прежде, микроволновая активность прекратилась. Вы понимаете? Ее нет, - ассистент смолк на хриплом слове. Он взял в руки стакан с водой

Кроберг перебирала в голове услышанное. Она вспоминала операцию, прокручивая последние часы: смотрела ли она на датчики. И действительно, они не регистрировали никакой активности. Она посмотрела на Мельева.

- Я думала он в коме. Все приборы говорят об этом, - Кроберг оправдывалась сама перед собой.

- Мы тоже подумали также. Мол, парень в коме, чего же от него ждать. Какое там излучение, когда его мозг отключен, - Сергей поставил пустой стакан. – Но мы все ошиблись и даже наши приборы. Нервная система Каро давно уже состоит из двух взаимосвязанных систем: центральной нервной системы и эгоцитарного симбиота. Раньше ни одна из них не могла существовать без другой. Но теперь все изменилось. Мозг Каро в коме, а вот эгоцитарная система, этот могучий симбиот из моний вполне себя бодро чувствует.

- И вы ждали совещания, чтобы сказать мне об этом?! – прикрикнула Кроберг.

- Профессор Кем направлялся сегодня к вам, он должен был все вам рассказать, - Мельев слегка отодвинулся от стола, - я только что сам об этом узнал. Эти выводы профессор Кем добавил сам без меня.

- Что еще он хотел мне сказать? – на лицах заведующих читалась тревога. Они взглядами торопили ассистента, чтобы он скорее продолжил.

- Профессор наверняка, как и я, задался вопросом о том, почему же тогда эгоцитарная система не излучает ничего. Ведь, такого не может быть, - в голосе Мельева чувствовалась предательская дрожь. – И это правда - этого не может быть. Лишь в состоянии комы излучения мозга почти равны нулю. А если брать за основу раздельное поведение, то эгоцитарная система должна была продолжать излучать, несмотря на то, что мозг находится в коме. На последнем листе записи сделаны от руки. В них профессор говорит о том, что объект 3 излучает резко-агрессивную нановолновую электрохимическую энергию, которую он уловил своим прибором. Он всегда был с ним, во всех переездах. По суждению профессора эти волны способны оказывать влияние на окружающих, на их мышление.

- Сознательно? – спросил Карцев.

- Нет, то есть об этом не говориться, - Мельев уткнулся в папку и вынул последний лист, - несколько слов о том, что мозг пока еще сохраняет функции мыслительного центра, а эгоцитарная система контролирует основные инстинкты, такие как самосохранение. Но чтобы проверить это, профессор направился в криохранилище, чтобы выяснить излучают ли отрезанные образцы те же волны.