- Так всегда бывает, когда впервые видишь, как кого-то увозят в последний путь.

- В последний?!

- Ты пей, - Таш сделал несколько глотков. – Остынет чай, и его уже будет невозможно пить.

Кир слушался. Чем теплее становился чай, тем горше он становился. Кир сделал большой глоток. Он чувствовал себя отвратительно: слова старосты не укладывались у него в голове. Он смотрел то на него, то в глубину своих мыслей, вспоминая как прибежал ночью, как его встретил Каро – его взгляд.

- Мне все же интересно, что такого могло между вами произойти, чтобы Эльзу и Павла отправили в последнюю ссылку?

- Меня не покидает ощущение, что как только я появился здесь – у всех начались проблемы.

- Может ты и прав, - ухмыльнулся Таш. – Но мой тебе совет. Не бери в голову. Забудь что здесь ты что-то значишь. Твое существование ограничено весьма осязаемым железным периметром. Ты тень для лабораторных и не существуешь для всех остальных.  А раз так: то кому ты можешь причинить проблемы? - Таш поставил пустую кружку на стол и вышел из-за стола.

Кир проводил взглядом Таша до кровати. Расправив ее, староста стал устраиваться. Кир посмотрел в кружку. В мутной жиже показались длинные полоски чайных листьев. Горьковатый вкус чая даже нравился Киру. Он сделал последний глоток. За спиной раздался стон старосты. Кир вскочил со стула. Таш согнувшись на одно, колено опирался на кровать. Кир подошел ближе, не решаясь дотронуться до старосты. Таш повернул голову к окну. Вместо лица висела гримаса боли. Одной рукой он держался за голову, другой в области сердца.

- Что с тобой? – Кир преодолел страх и наклонился к старосте.

- Каро… - Таш тяжело дышал, но четко произнес, - что-то не так с Каро.

Таш стоял на крыльце дома и смотрел как просыпается Деревня. На часах было десять утра, но улицы были пусты. Никто не спешил встречать новый день весны. Тяжелое серое небо стремительно проносилось над клонами-домами. Таш посмотрел вверх. Тучи сегодня ведут себя странно. Несутся мимо и даже не желают задержаться. Староста проснулся тридцать минут назад. Сегодня он спал всего два часа. После непонятного и пугающего приступа ночью он долго не мог заснуть. С содроганием Таш размышлял о произошедшем перед сном. И каждый раз он делал один единственный вывод: «Каро». О нем подумал в первую минуту во время приступа. И мысли о нем висели на сердце тяжелым камнем, сдавливая его и порождая все новые и новые волны страха перед неведомым.

Мокрые от ночного ливня улицы, лужи под домами и свежий по-весеннему прохладный ветер. Это то чего так ждали все. Первое по-настоящему объятие весны. Таш посмотрел на небо, на быстро проносящиеся тучи. Они будто беглецы пытаются скрыться с места преступления. Или же они как покорное стадо гонимое солнцем, что яростно пригревает сзади. Но на улицах все еще никого не было. Даже соседи, обычно ранние пташки, не выходят на веранду, чтобы сесть на стул с газетой из прошлого. Ташу становилось не по себе. Влажный воздух, оставленный свидетелем ночных ласк дождя, проникал в легкие. Таш не чувствовал усталости. Ему казалось, что он был в силах пробежать целый круг вдоль девятой улицы. Он спустился с крыльца и пошел по направлению к главной дороге. Ему надоело ждать пробуждения соседей. И, чтобы облегчить ожидания, решил пройтись вместо этого. Может Сата уже проснулась, и они смогут начать собирать рисунки. Таш вздохнул, только сейчас он представил, что это возможно будет одна из самых сложных задач.

Очень часто староста был свидетелем того как Каро отдает в руки ребенка очередной рисунок. При этом он предупреждал, чтобы дети никому не отдавали листок с загадкой, а хранили его как великую тайну. Каро создавал для детей мир приключений с секретами, которые стерегли служители. Чаще всего этими служителями были санитары. Некоторые даже подыгрывали Каро, те с кем у него были хорошие отношения. Таш пнул камень с досады. Меньше всего он любил беседовать с детьми. В таких случаях терпение у него заканчивалось через десять минут разговора. Учитывая любовь и преданность ребят Каро, легким делом собирание рисунков просто не может быть.

Услышав копошение в доме, Таш остановился. Он был возле 570 дома. Это была берлога, в котором жил Шак. У него на бирке значилось имя Шакирд, данное при рождении. Подождав с пару минут, Таш увидел главу дома в окне. Еще через минуту Шак показался на крыльце. Он вышел в окровавленной футболке. Таш тут же влетел на крыльцо.

- Что случилось? – грозно спросил староста.

- Доброе утро, Таш, - Шак выглядел измотанным. Он грузно плюхнулся на стул, как после тяжелой смены.

- Откуда кровь? – не унимался Таш.

- Ох ты черт, - Шак посмотрел на футболку и увидел пятна крови. – Сегодня ночью у Сашки был приступ. Какой-то спазм в голове. Ей вдруг стало очень больно. Из носа пошла кровь, да так сильно.

- Как она? – Таш подошел к окну и заглянул внутрь.

В полумраке дома в кровати спала двенадцатилетняя Саша – названная дочь Шака. Рядом стояла пустая кровать. Ее занимала Надежда – мать девочки.

- Где Надя?

- В душ пошла. Мы еле-еле проснулись, - Шак потряс головой пытаясь очнуться, - жуткая ночь.

- Вы тоже что-то почувствовали сегодня ночью?

Шак посмотрел вопросительно на старосту.

- Ты сказал, что у дочки был спазм в голове, - пояснил Таш.

- Не понимаю тебя. Жутко душно было, не хватало воздуха, но это от волнения за Сашу, - Шак нахмурился, - к чему это ты?

- Не бери в голову. Главное что все сейчас хорошо, - староста хлопнул Шака по плечу и спустился с крыльца.

У Таша появилось сильное желание дойти до дома, где жила Сата. Каро многому ее обучал, и у нее была очень хорошая чувствительность к излучениям. Староста ускорил шаг. Он проходил мимо домов. Во многих все еще дремала крепким мучительным сном жизнь. Никакого оживления, даже дети, которые всегда стремились рано вылететь из гнезда и окунуться в прохладу утра, тревожно спали в кроватях. Не многие решались показаться на верандах домов. Помятые лица, сонный взгляд в никуда. Лениво походка подводила их к перилам, у которых они стояли как чучела без эмоций. Впереди Таш увидел Неила Торпа, он жил в 559 доме. Таш сбавил ход. Он внимательно смотрел на вялые движения Торпа, который словно ходячий мешок с костями вывалился из кузова грузовика. Неил подошел к перилам и небрежно облокотился. Ташу страстно хотелось чтобы их взгляды пересеклись. Торп ненавидел старосту, и каждый раз норовил ошпарить его своим едким взором. Нередки были их словесные перепалки о том, что Ташу следовало бы давно попросить построить на площади комфортную двухэтажную будку и носить ошейник вместо бирки. Таш поравнялся с Неилом и заглянул ему в глаза. Торпа посмотрел на Таша, заставив его брови сдвинуться. Оба противника смотрели друг на друга, но между ними не было искры, как не было в них и ненависти. Таш видел лишь пустоту и безликий штиль. Перед ним был не ярый спорщик и враг, но усталый 50 летний старик с жеваным лицом и дряблыми руками, свисающими с перил. Он сильно горбился. Казалось, что ему хотелось сесть, но продолжал стоять из-за отсутствия желания двигаться. Ни отвращения к старосте, ни злости, ни тлеющего страха перед палачом. В глазах Торпа была усталость семи лет проживания в этом доме. Таш мотнул головой, пытаясь очнуться. Он понял, что простоял перед Неилом пару минут. В голове вновь застрекотала мысль о Сате. Староста дернулся с места и быстрым шагом, не обращая на сонные дома, дошел до 550 дома.

Таш быстро поднялся по ступенькам. Заглянув в окно, он увидел пустую расправленную кровать Саты. Ее соседи спали, укрывшись с головой. Староста медленно отворил дверь. Он надеялся, что Сата в ванной комнате. Он тихо прошел мимо кроватей к закрытой двери в душевую. Подходя ближе, он уже видел, что из-под двери не бьет свет и не слышно воды. Таш открыл дверь, чтобы окончательно убедиться. Саты не было. Выйдя на веранду, он осмотрелся. Улица по-прежнему спала. Староста спустился и пошел к главной дороге. Сата могла быть где угодно, и Таш направился к площади. Ему хотелось узнать хоть что-нибудь о судьбе Каро. В груди медленно расширялась непонятная пустота. Он думал о том, что его даже слушать не станут. Никогда не слушали. Но Таш шел вперед. Свернув на главную улицу, он увидел белое здание лаборатории, покрытое серой пылью тумана. Пустая дорога. Вчера, в это время, на ней разливались на разный лад деревенские голоса и крики детей, снующих туда-сюда. Пустота в груди становилась все больше. Таш часто дышал. Он почувствовал, как потеют его ладони. Но сворачивать было не в его правилах. Перед увеличивающимся наплывом чувств он повторял лишь одно слово: «Каро», - и оно давало ему сил. Оно тянуло его вперед, и Таш держался за него как за канат.