Потом, в сильном подпитии Эдуард рассказал свой удивительный сон, при этом даже не заглядывал в свои записи. Вероятно, что друзья знали друг друга очень давно. Особых идеологических или политических прений у них не возникало. Приятель мог проглотить любую странность. Даже поддержать его в этом. Вероятно, что сон очаровал его на некоторое время. Чудная вязь словосочетаний, какие – то арабески, следы былых умственных изысканий. Эдуард был хорошо образованным человеком и отличным рассказчиком.

Под утро такси уже мчалось в сторону города Артема, а оставшийся за хозяина Владимир прокручивал в памяти странные вечерние монологи. Он сварил кофе и уже не думал, как помочь своему товарищу, а стал перебирать номера телефонов своих приморских знакомых.

Перелет через всю страну – это довольно утомительное занятие. Соболев продумал решительно все, он прихватил плеер с наушниками, купил специальную подушку с наполнителями, приобрел таблетки на редких гималайских травах, специально от укачивания в полете. В салоне самолета он устроился комфортно в своем кресле и был уже готов утонуть в бесконечной музыкальной нирване. И именно в этот момент вошел сосед по ряду. Это был солидный представитель столичной администрации. На это указывало отношение к нему обслуживающего персонала в тот момент, они-то знали, с кем имели дело, они просто стелились перед этим господином. Тот был чуть старше Эдуарда Евгеньевича или так выглядел, потому что чуток ранней седины покрывало его виски. В его руках был портфель с ноутбуком и пластиковый пакет с эмблемой магазина беспошлинной торговли. Такие пакеты можно было приобрести только на внешних авиалиниях. Скажем, в Южной Корее, откуда, возможно, недавно и прибыл этот человек. Эдуард Евгеньевич по роду службы часто бывал в соседних государствах и свободно ориентировался в таких азиатских тонкостях. На минуту улыбка симпатии осветило лицо соседа, а может быть, ему было смешно видеть пухлого мужика с подушкой на шее, с мягкими светозащитными очками на лбу и наушниками плеера в ушах.

«С таким «храпуном» несколько часов рядом – может, сразу пересесть?» – лишь мелькнуло у него. Сделав ход первым, он решил познакомиться:

– Александр Юрьевич Тургенев! – представился он, назвал свою фамилию и небрежно протянул свою визитку, где значилась фамилия и в конце – «Президент банка».

Эдуард Евгеньевич заволновался, нелепо потрогал щетину на вывалившихся щеках, тоже представился и вынул взамен свою визитную карточку. Она была исполнена в темно – синих тонах, с золотым руническим рисунком его представительства, где он значился вице – президентом своей компании по какой – то части.

После взлета Евгений Эдуардович удалился в корму самолета, в туалетную комнату, где он побрился, сменил свои очки на узкие стекла для чтения, сделанные в виде пенсне. По пути к своему креслу он заказал две порции коньяка и сел, чтобы решать толстый журнал «Судоку». Принесли напитки, мужчины выпили, стали живо обсуждать все подряд, делясь небольшими, незначительными замечаниями. Александр Юрьевич все время экзаменовал своего собеседника, называл его непривычно, не иначе как «милейший». По ходу всего разговора он испытывал приток любопытства, жгучий интерес ко всему происходящему в дальневосточном регионе.

Потом заговорили об охоте, о сауне. Стали мелькать фамилии чиновников аппарата, крупных бизнесменов края. Эдуард Евгеньевич расцвел, встретив столь интересного слушателя. Открылась коробочка за «семью печатями», стали сыпаться байки, рыбацкие рассказы, рецепты «просто отличного пара».

И тут Эдуард Евгеньевич обмолвился о своем сне! Он рассказал его, это прозвучало очень горячо, в монологах, в лицах. И это опечалило нового знакомого. Впрочем, у него свои проблемы были на уме.

Сон. Это была Царская Россия, перешагнувшая в девятнадцатый век. Страну втянули в новый раздел мирового пространства, когда молодые политические течения готовы были развязать бесконечные войны. Новообразованные на американский манер японская армия и флот стали вести свои беспрерывные завоевания в Южно – Восточной Азии.

В данный отрезок времени война гремит на восточных подступах к рубежам страны, в Корее.

А в Санкт – Петербурге кипит своя столичная жизнь. В казенных домах патриотично украшены цветами и бантами портреты царской семьи, всюду на улицах вывешены государственные флаги. Очень элегантно выглядят молодые офицеры и юнкера, провожающие милых, очаровательных дам по Набережной реки Невы. Очень тепло публика относится к военным и раненым, к инвалидам войны. Регулярно устраивают подписку в их помощь. Благотворительные концерты знаменитостей того времени проводят на открытых сценах, в парках. Какими красивыми выглядят сестры милосердия на улицах! Это хрупкие, по-своему миниатюрные барышни. Белоснежные накрахмаленные накидки с алым крестом, скромные банты на фартуках – какое целомудрие!

Открываются новые курсы, выпускницы которых уже очень скоро отправятся на фронт. Посмотрите, как бесшабашно ведут себя будущие офицеры, кадеты императорских учебных полков. Вот череда ведомственных зданий, кругом толпы людей. Внутри зданий также бурлит жизнь. Кругом видим лица чиновников, которые так или иначе относятся к воинским или штатским делам.

Это сон! Слайды и ролики которого сделанные невидимой камерой. Она словно наезжает на комнаты, на присутственные места, подслушивает обрывки разговоров, путешествует дальше. Тут же попадается один и тот же человек! На какой – то момент становится ясно, кем является главное действующее лицо: это «штаб-с капитан Рыбников»! Он временно откомандирован из своей Н-ской части в столицу по ранению или по служебной надобности. Теперь его видят то в одном ведомстве, то в другом. Там он бесконечно толкается в очередях, подает рапорта, ждет ответа на запросы. Можно описать героя, но это ничего не дает, так как внешность его ничем не примечательна, разве только безобразный шрам на голове от сабельного удара. А так, это невзрачный, незаметный тип в потертом временем мундире. Его речи – это постоянное, монотонное бормотание, череда всхлипываний и истеричных выкриков лозунгов, типа: «за Веру, за Царя-батюшку и Отечество!». А потом взмах рукавом: «а тут его шрапнелью!» и приседание как перед прыжком. Это татарское лицо порой меняется в своем азиатском искажении, глаза сверлят собеседника, руки судорожно сжимают рукава чужого камзола. Вполне очевидно, что такое поведение результат боевого ранения или контузии от взрыва. Все окружающие это прекрасно понимают. Чиновник уже устал от этого боевого офицера и был бы рад расстаться «по мировой», без боя!

– Представляете, Александр Юрьевич! Это вылитый артист Виктор Сухоруков! В роли японского шпиона! Ну, в образе штаб-с капитана Рыбникова!

– Почему, извините, Сухоруков?

– Ну, это сон такой, где Виктор очень похож на этого человека!

Бедному Эдуарду в голову не могло прийти, что в голове у собеседника мог быть какой – то пробел в разделе русской литературы, что ему вообще не до него. Но он, не обижая соседа, напомнил о повести Куприна, где главным действующим лицом был именно этот капитан. Потом сообщил о писателе Акунине и его серии романов, где тот ловко связал главную линию с придуманным ранее Куприным персонажем.

– Так я его знаю! – откликнулся Александр Юрьевич.

– Кого? – это был обескуражен Эдуард Евгеньевич, окончательно запутавшийся в своих объяснениях.

– Ну, Акунина! На одной светской тусовке мы даже стояли вместе, рядом.

– Акунин – это литературный псевдоним писателя!

– Куприна?

– Господь с вами, милейший! Писателя Б…

– Да вы что! А впрочем, я так вечно занят! Вот и этим же занимался тогда мой секретарь, а ведь подсказать мог, чтоб его…