Язык все ещё тлел в пределах чашки, и за это время пока это продолжалось так, он мог опросить этого Шакала.

— Подними свое лезвие снова, — сказал он тоном великодушного лорда, предоставляющего благо для раба. Teвек переместился от шпиля вместе с гигантом, повторно поместил дымящуюся чашку, и уселся на насыпи песка. — Теперь, Дхаркхан Чёрный клинок, — он начал. — Скажите мне, как прибыли вы в Нифию, и каковы были твои планы, как только вы схватили бы Зловещего древнего Бога? Когда он услышал детали кровавых давних дел Чёрного клинка, возникло много других вопросов. В то время как луна двигалась через темное небо, освещая странные события, имеющие место ниже, некромант слушал рассказ, не содержащийся ни в каких записях, рассказ неизвестный никакому живущему мудрецу.

И в часы на рассвете древний и дьявольский план мести родился снова.

— Эрлик и Зандру, взгляни вон туда! — воскликнул Конан, перемещаясь в седле и указывая к восточному горизонту пустыни. Там, выше скалистого плато, стервятники колебались, сначала кружась над утесами прежде, чем нырнуть позади них. Ни один не улетал от плато, скорее казалось, что их больше собирается там. Их унылые черные формы заполнили небо выше того скошенного холма. Киммериец понял сразу, что, должно быть, находится там, привлекая очень много отвратительных птиц. Это не было ни мертвым животным, ни торговцами каравана, убитыми бандитами. Скопление такого количества означало недавнее сражение, в котором, возможно, погибли даже тысячи, сотни.

— Что во имя Митры… — начала Сивитри, уставившись на массу падальщиков.

— Никакой руки Митры в этом нет. Это работа воинов… многих мужчин, судя по очертаниям так многих отвратительных грязных падальщиков. Но из-за чего, что вызвало очень много глупой борьбы? Я немного знаю эти бесплодные области западной части Шема, но здесь ничего, кроме песка и скал. Хотя…, когда я был среди козаков, некоторые из них говорили о залежах полезных ископаемых и рудниках в восточном Шеме. И эта дорога, на которую мы случайно наткнулись, кажется, ведет к этой области.

Сивитри кивнула.

— Именно так. Одна из гильдий воров в Хорайе, к северу и к востоку отсюда упоминала о драгоценностях, украденных у торговцев, проходящих здесь.

— И их торговая дорога ведёт в гущу тех пирующих стервятников. Кром! — Конан остановил свою лошадь и потянул карту из своего жилета. Разглаживая запятнанный его потом пергамент, он изучил их местность. — Если я прочитал это правильно, Медный Город лежит здесь неподалёку. Не более дня верхом, самое большее.

— Разве мы не можем повернут с дороги и избежать этого места смерти? Конан, который полагал только, что выбрать, поправил свой пропитанный потом головной убор и вонзил свои пятки в бока лошади, пока животное не возобновило легкий галоп.

— Нет, — сказал он, наконец. — Я не задержал бы надолго наш поиск бога, но если армия, ответственная за это, находится все еще здесь, лучше узнать это скорее, чем позже. Позволь мне осмотреться, чтобы выяснить прежде, с чем мы столкнёмся.

— Что ты скажешь, если мы сделаем привал за несколькими поворотами? — предложила Сивитри. — Я не знаю, что сделало мое тело так воспаленным — вчерашняя моя поездка с ассири, прошлая ночь… ванна, или это проклятое дешевое седло.

Конан усмехался. Со своей стороны, он нашел ванну бодрящей, хотя она оставила им меньшее количество времени для сна. Когда он пробудился на восходе солнца с Сивитри, свернувшейся около него, много болей, которые он чувствовал так остро весь день, сбежали из его членов за ночь. Звериная живучесть варвара была такова, что он выздоравливал от ран или усталости за небольшой отдых, особенно, если его вела цель. Сегодня он стремился захватить статуэтку бога, собрать за него награду, и возвратиться к Мессантии полным галопом.

Запутанность в сетях воров и убийц до края напрягала нервы человека. Конан предпочитал компанию более простых жуликов, таковых как на его «Ястребе». И Рулвио, хоть и достаточно честный для морского жулика, не ждал бы вечно его возвращения.

— Хорошо, Конан? — спросила Сивитри.

Погружённый в свои мысли, Конан забыл рассмотреть предложение Сивитри.

— Лагерь? Нет, только в сиянии звезд. Луна будет достаточно яркой, чтобы осветить наш путь, и наилучшее время, чтобы поехать через эту пустыню будет под вечерним небом.

— Наши лошади не могут пойти весь день и всю ночь, — спорила она. — Знаешь ты какой-нибудь источник или оазис, который располагается впереди? Хотя мы принесли воду, будет лучше сохранить её, пока мы можем.

— Никакой человек не знает принадлежности пустыни восточного Шема или западного Турана, как некоторые утверждают это, в зависимости от монарха, которому они клянутся верностью вассала феодалу. Когда я возглавлял своих козаков, претензии шемитов казались более обоснованными. Большинство кочевников и подобно номадов-налетчиков избегают такого протяжения пустыни.

И если ты захочешь слушать, то будут болтать легенды о преследующих проклятиях, которые заставят твои зубы стучать по краю. Такие рассказы распространены как зерна песка поблизости и некоторые могли бы даже быть верными. Только иностранцы и несколько выносливых торговцев часто посещают этот край. Кром, я никогда не планировал, не думал тащиться сюда, пока я не получил карту Медного Города.

Сивитри наблюдала за кружащимися стервятниками и обдумывала слова Конана.

— Бесспорно, эта лента дороги ведет куда-нибудь. Может быть, мы найдем воду вне скал вон на том плато.

— Воду да, возможно. Но я сомневаюсь не намного больше, что вода ждет нас там. Оберните ткань вокруг своего лица и не вдыхайте открыто на площадке, когда мы достигнем того ужасного банкета… один только запах могли связать твой живот в узлах. Советую отвести взгляд, когда мы приблизимся, если ты не видела поля резни. Стервятники — отвратительные едоки.

Он агрессивно усмехался.

— Как и у тебя, у меня есть опыт созерцания остатков пищи за столом смерти больше, чем одном случае. Воин не придаёт значения зловонию или аспекту падали.

Их беседа истощалась, поскольку их лошади неслись вдоль дороги, которая постепенно поднималась вверх. Дневное солнце продолжало иссушать дюны и высасывать каждый кусочек влажности из воздуха. Скоро, запах спекшихся конских волос, и сухая пыль уступила острому усилившемуся аромату. Они приблизились к расщелине в скалах, через которую вела дорога. Здесь колебание и шелест крыльев, и карканье ссорящихся стервятников стали громкими.

Когда копыта их лошадей принесли их в расщелину, отвратительное зловоние текло в их ноздри как сильно пахнущая волна. Сивитри кашляла и подняла руку ко рту, ее лицо исказилось, несмотря на ее, более ранние смелые слова о смерти.

Дорога сузилась к пути, обрамляемому с обеих сторон крутыми каменными утесами. Киммериец восхищался эффективностью этого естественного укрепления; любой приближающийся к плато был вынужден следовать по этому проходу, который могла легко защитить маленькая группа мужчин.

Конан продолжил пристально осматриваться вокруг изгиба пути. «Кости Зандру», — бормотал он. Несколько шагами вперед, где дорога закончилась и открылось плато, он потерял счет убитым. Стервятники пронзительно кричали в раздражении при прерывании их банкета, взмахивая вдаль от кучи разлагающихся трупов. Груда достигала половины высоты роста человека, путаница изжеванных членов и распотрошённых тел. Пустые глазные гнезда зияли в безжизненных окровавленных лицах, и глаза, вырванные клювами. Большая часть плоти была снята, обнажая участки костей тут и там среди павших. Мухи, не столь застенчивые как отвратительные птицы, роились вокруг насыпи мертвецов.

Под горячим дневным небом сильный запах подавляющей гнили был сильнее, чем даже Конан мог перенести. Он взял тряпку из своей седельной сумки и связал ее узлом вместе, покрывая его рот и нос. Сивитри торопливо сделала аналогично.