Одновременно возникали и другие идейные течения. Одно из них представлял протопоп Аввакум. В XVII столетии известна и иного рода оппозиционно-критическая струя, связанная с именем Григория Котошихина. Среди обличителей порядков в государстве на какой-то момент оказался даже сам Никон.

Существовали и просто разные культуры. Официальной противостояла культура народная, демократическая. В ее недрах созрела замечательная литература, запечатлевшая переменчивость века, заклеймившая власть имущих и открывшая мир простого человека.

Но мы напрасно стали бы искать эти памятники литературы в Патриаршей библиотеке. Мы не найдем здесь ни сочинений протопопа Аввакума, ни таких знаменитых произведений, как «Повесть о Савве Грудцыне» или «Горе-Злосчастии», «Повесть о Шемякине суде» и многих других. Зато есть вирши придворного поэта Симеона Полоцкого. В этом ясно сказалась позиция церковно-абсолютистской верхушки, при которой библиотека складывалась и функционировала. Историк библиотечного дела М. И. Слуховский справедливо замечает: «Со своим тихим, невидным трудом библиотека органически вплеталась в социальную борьбу. Об общем направлении этого труда можно судить по материалам гражданской и церковной истории, характерных классовых взаимоотношений, литературной полемике и т. д.».

В дальнейшем Патриаршая библиотека утратила свою актуальную роль. Но с течением времени ценность ее не уменьшалась, а, пожалуй, возрастала. Ведь здесь представлены все века русской письменности — богатейший материал по истории культуры, и не только в масштабах нашей страны.

В 1920 году декретом Совнаркома Патриаршая библиотека переведена в Исторический музей. Новым и новым поколениям историков, исследователей языка и литературы, издателей произведений античности раскрывает она свои сокровища.

Много хлопот у Посольского приказа! И сношения с иностранными государствами, и прием зарубежных посольств, и отправка за границу посольств русских, и все дела с иноземными торговцами, и суд по их делам, и составление всевозможных грамот, выпуск газеты…

Для выполнения столь сложной и ответственной работы нужны хорошо подготовленные люди. И, как правило, возглавляли приказ [20] образованные дьяки, с широким государственным образом мыслей. В подчинении дьяка — его помощник, подьячий, переводчики и толмачи. Все они приводились «к вере», то есть присягали: «Всякие государственные дела переводить вправду и с неприятели их государскими тайно никакими письмами не ссылаться, и мимо себя ни через кого писем не посылать, и в Московском государстве с иноземцами о государственных делах, которые ему даны будут для переводу, ни с кем не разговаривать». В середине XVII века насчитывалось свыше сорока приказов, почти все они располагались в Кремле. Потом на Ивановской площади было построено новое двухэтажное здание — административный государственный центр. В нем разместились многие приказы, в том числе и Посольский помещение которого находилось вблизи колокольни Ивана Великого…

При Иване Грозном во главе приказа стоял Иван Висковатый, тот самый, что, по словам пастора Веттермана, присутствовал при осмотре книг «великолепной либереи» московских великих князей. Он играл видную роль во внешней политике страны, участвовал почти во всех переговорах с послами, которые величали его «канцлером».

Этот образованный дьяк провел целое книжное изыскание по религиозной живописи. В его время псковские мастера реставрировали Благовещенский собор, пострадавший от пожара. Канцлеру показалось, что псковичи создают новые иконы без должной идейной выдержанности. Но он не сразу выдвинул этот вопрос на обсуждение. Предварительно Висковатый, чтобы подтвердить свои сомнения, стал изучать источники. Его личных книг, среди которых были произведения Дионисия Ареопага и Иоанна Златоуста, оказалось недостаточно, и он позаимствовал необходимое у московских бояр Морозова и Юрьева (о том, что у главы Посольского приказа были не только произведения церковных писателей, свидетельствует принадлежавший Висковатому «Травник» — медицинский справочник).

Блистал образованностью и дипломат Федор Карпов; он увлекался священным писанием и астрологией, хорошо знал античную литературу и философию, любил стихи Овидия и читал их в подлиннике, переписывался с Максимом Греком. В одном из «Слов…» Максим Грек называет Карпова «разумным», «многим разумом и православием украшенным», «честнейшим и премудрейшим Федором».

После Висковатого, казненного Иваном Грозным по подозрению в измене, приказ возглавил Андрей Щелканов, который также спускался в кремлевский тайник для осмотра великокняжеской библиотеки. По отзывам современников, он был необыкновенно проницательный, умный и работоспособный. Царь Борис Годунов, дивясь его трудолюбию, часто говорил о Щелканове: «Я никогда не слыхал о таком человеке, весь мир кажется для него тесен».

При Щелканове в Посольском приказе стала складываться справочная библиотека — ведь сотрудники такого важного учреждения постоянно нуждались во всевозможных справках о странах мира, обычаях народов, в словарях, картах и атласах. С сожалением надо признать, что от первых шагов по существу первой на Руси библиотеки иностранной литературы не осталось никакого следа. Лишь от конца XVI века сохранилась опись архива приказа. В ней, наряду с документами, перечислены рукописи «на розных языках»: «Летописец литовских князей», «Судебник», «Перевод с летописца польского», «Космография», а также «коробья новгородская» с какими-то «латинскими книгами» и «книги татарские». Однако книги эти в XVII веке пропали и больше не упоминаются.

Становление подлинной библиотеки Посольского приказа со значительным фондом относится ко второй половине XVII века, когда приказом руководили выдающиеся деятели А. Л. Ордин-Нащокин, А. С. Матвеев, В. В. Голицын. Прежде всего сами они были не только дипломатами, но и большими библиофилами, обладателями значительных книжных коллекций.

Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин получил хорошее образование, изучил иностранные языки, риторику, любил математику. Он активизировал внешнюю политику государства и являлся ревностным сторонником прогрессивного преобразования России в экономической и военной областях; по его инициативе была организована почта между Москвой, Ригой и Вильнюсом. При нем библиотека приказа интенсивно пополнялась, при нем, наконец, стала регулярно выходить рукописная газета «Куранты». [21]

Техника этого дела была такова. В Посольский приказ поступали газеты — немецкие, польские, голландские, итальянские. Они переводились на русский язык, и из них выбирали важнейшие материалы. Источником информации служили также письма русских людей, находящихся за рубежом.

Наиболее существенные выборки писались от руки на листах склеенной бумаги сверху вниз — столбцом (отсюда современное — «столбец»). Длина столбцов достигала нескольких метров, столбцы напоминали папирусные свитки…

Самый ранний сохранившийся выпуск газеты относится к 1621 году. Выходила она на протяжении восьмидесяти лет в единственном экземпляре и предназначалась для царя, руководителей и работников приказа. «Куранты» сообщали о политических событиях, военных столкновениях, торговых новостях в странах Западной Европы и Малой Азии. Сообщения отличались краткостью, лаконизмом, начинались они с указания, откуда «пишут» и с какого языка переведено. Вот, к примеру: «Перевод с голландского письма о перемирии меж королей испанского да французского». «Куранты» пестрят заметками из разных городов — «из Варшавы» и «из Виницеи», «из Рима» и «изо Гданска», «из Турина» и «из Бреславы». Так, «из Лифляндской земли пишут, что он, Хмельницкий, призывает на помощь Московское государство», «а еще из Мейпланта (Милана) августа 26 числа года 1643 пишут: к городу Трино французские люди дважды подходили, только с большими потерями обратно отошли, и стреляли они из четырех раскатов (батарей) и из двадцати четырех пушек…».