Обилие предметов китайской материальной культуры (фарфоровые и керамические изделия, земледельческие орудия, хозяйственная утварь, оружие, ювелирные украшения из нефрита, золота, бронзы), относящихся к XII–XIV вв. и обнаруженных археологами повсюду на территории архипелага, подтверждает существование обширных торговых связей между Филиппинами и Китаем. Особенно многочисленны и разнообразны находки китайского фарфора и керамики, принадлежащие к позднему периоду Сун и раннему Мин, т. е. к XII–XIV вв. Одну из самых крупных и интересных коллекций китайского фарфора и керамики собрала археологическая экспедиция Национального музея Филиппин (конец 60-х годов), которая вела раскопки в Маниле, в центре старого города, на территории, примыкающей к р. Пасиг. Установлено, что именно здесь помещался главный торговый район доиспанской Манилы. Во внутреннем дворике современной церкви св. Анны археологи открыли 70 филиппинских захоронений XIII–XIV вв. с богатейшим набором китайских фарфоровых и керамических изделий, помещенных туда в качестве погребального инвентаря.

С XIII в. местная расписная ритуальная керамика вытесняется китайской — лучше обработанной и богаче орнаментированной. Филиппинцы стали широко применять ее для захоронений в урнах. В основном для этих целей использовались крупные овальной формы сосуды, изготовленные из кремнистой глины, с изображениями драконов, привозившиеся из Южного Китая. Многочисленные образцы этих сосудов обнаружены в различных районах архипелага. Ввоз китайской керамики привел к почти полному прекращению производства местных орнаментированных керамических изделий. Сохранилось лишь производство простых по форме, почти лишенных орнамента гончарных изделий сугубо утилитарного назначения.

Во второй половине XIV в., с развитием торговых контактов между Филиппинами и соседними странами материковой Юго-Восточной Азии, позиции китайцев в филиппинской внешней торговле несколько ослабли. Соперниками Китая становятся средневековые феодальные государства Индокитая. О достаточно интенсивном характере торговли этих стран с Филиппинами в XIV–XV вв. говорят археологические данные. На Филиппинских островах найдено значительное количество тайской керамики (из областей Сукотай и Саванкхалок), гончарных изделий, привозимых с территории современных Кампучии и Вьетнама. Размещение археологических находок указывает на то, что тогда на Филиппинах существовало два основных торговых центра. Первый находился на севере архипелага — в Маниле и ее окрестностях, другой — в южных районах Минданао и на архипелаге Сулу.

Торговые связи Филиппин со странами материковой Юго-Восточной Азии в XV в. идут на убыль. В этот период на юге архипелага вместе с распространением ислама усилилось влияние Индонезии. Одновременно Китай возобновил широкую экспансию на Филиппины, сопровождая ее акциями военного характера. В 1405–1406, 1408–1410 и в 1417 гг. на архипелаг было отправлено несколько военных морских экспедиций из Китая. Суда заходили в Манильский залив, порт Лингаен на севере Лусона, на о-ва Миндоро и Сулу. Трудно судить, каковы были действительные цели этих экспедиций. Либо они носили характер пиратских набегов, либо, как утверждается в некоторых китайских источниках, минские императоры пытались установить политический контроль над отдельными районами архипелага. Если и. существовали подобные планы, то они не были реализованы.

Основой филиппино-китайских отношений оставались торговые контакты. Потесненные во второй половине XV в. на южных территориях Филиппин, где усилились позиции индонезийских торговцев, китайцы продолжали вести активную торговлю с населением Манилы и прибрежных районов Висайев.

Завоевание Филиппин Испанией (вторая половина XVI в.) привело к отрыву северных и центральных территорий архипелага (превращенных в испанскую колонию) от Юго-Восточной Азии, разрушило исторически сложившиеся связи с соседними странами, Китай оказался единственной азиатской страной, с которой и в колониальный период продолжали развиваться хозяйственно-культурные контакты. Китайское влияние оставило глубокий след в культуре, быте, языках и особенно в хозяйственной жизни народов Филиппин. У китайцев филиппинцы заимствовали более совершенные методы горнорудного дела, плавки и обработки металлов, обучились литью из свинца, производству пороха, усвоили многие навыки в области сельского хозяйства. Анализ китайских слов и терминов в тагальском и ряде других филиппинских языков показывает, что большинство из них связано именно с различными сферами хозяйственной деятельности.

Ко времени вторжения испанских колонизаторов Филиппины с точки зрения уровня социально-экономического развития населявших их народов представляли довольно пеструю картину. Среди племен, обитавших во внутренних изолированных областях, продолжал господствовать первобытнообщинный строй. Народности и племена равнинных приморских районов, составлявшие большинство населения архипелага, находились на разных стадиях его разложения. В отдельных центрах, где существовали наиболее благоприятные условия для роста производительных сил, — на Южном и Центральном Лусоне, о-вах Панае, Себу, архипелаге Сулу и Юго-Западном Минданао — возникли классовые общества.

Сведения о различных сторонах жизни населявших эти районы народов содержатся в разного рода документах и литературе, оставленных испанскими колонизаторами (записки и отчеты монахов-миссионеров, донесения военачальников и колониальных чиновников, письма, мемуары и т. п.). Из-за отсутствия местных письменных памятников (сохранились лишь отдельные документы, относящиеся к XIII–XV вв.) испанские материалы служат главными источниками для изучения истории Филиппин накануне и в период их завоевания. Научная ценность этих источников не равнозначна. Все они отличаются вполне понятной, тенденциозностью, проникнуты колонизаторской психологией их авторов, большинство описаний изобилует грубыми ошибками исторического, географического, этнографического характера. Лишь немногие из них могут служить в качестве добротных источников.

Анализ источников показывает, что ко времени испанского, завоевания на Лусоне и Висайских островах, даже в тех передовых районах, где возникали классовые общества, не успели сложиться централизованные государственные образования. Основными территориально-политическими и социальными организациями были балангаи — соседские или семейные общины, которые возглавляли общинные вожди. Преобладали мелкие балангаи, объединявшие каждый от 30 до 100 семей. Лишь в отдельных развитых экономически центрах с высокой плотностью населения существовали более крупные общины с числом жителей до 1,5–2 тыс. (на территории Майнилы, о-вах Панай, Себу). В этих районах стали появляться объединения балангаев — федерации, которые не были, однако, прочными государственными образованиями и занимали территориально небольшие площади. У тагалов, висайя, илоков, некоторых других крупных народов, переживавших интенсивный процесс разложения родоплеменных отношений, общинные вожди превращались в феодальных правителей. Известны местные названия правителей балангаев (у тагалов — гат или лакан) и более распространенные, заимствованные из Индонезии, — раджа и дато.

Большинство испанских авторов единодушно указывают на отсутствие среди жителей Лусона и Висайских островов централизованной государственной власти. Анонимный автор обнаруженной в 1958 г. филиппинскими историками испанской рукописи конца XVI в. (так называемый Манильский манускрипт) писал следующее о политическом строе тагалов и висайя: «У висайя нет короля или какого-либо верховного правителя, которому они все подчинялись бы. Есть у них лишь вожди в каждой общине, которых они на своем языке называют дато… То же самое у тагалов — у них нет короля или лиц, осуществляющих верховное правление».