Я спускалась по темной лестнице, нащупывая рукой шершавую холодную стену. Потом зажглось электричество. Впереди шел Овесян с мамой.

Блиндаж был с узкими горизонтальными бойницами,совсем как на войне, только вместо пулеметов здесь были приборы. Противоположную узким щелям стену занимал пульт с рукоятками и кнопками, в которых я, конечно, разобраться не могла.

Академик протянул мне темные очки.

А на улице и так было темно. Теперь узкие щели стали черными.

Академик отдал команду. После этого в репродукторе послышался голос, предупреждающий об опасности:

— Всем укрыться в убежищах! Атомный взрыв! Всем укрыться в убежищах…

Мне стало жутко,и я ничего не могла сделать с зубами: они начинали стучать. Если бы Буров меня увидел, он стал бы презирать…

Потом в репродукторе стал стучать метроном.

— Все, как тогда,- оглянувшись на маму, сказал Овесян.

Она улыбнулась ему.

В репродукторе слышался голос:

— Девять, восемь, семь, шесть…

Я ухватилась за спинку стула,на который села мама, до боли сжала пальцы.

— Пять, четыре, три, два…

Овесян поднял руку.

— Один… ноль!- в унисон с репродуктором крикнул он.

Я смотрела в черную щель. Мне показалось, что ничего там не произошло. Но вдруг на горизонте беззвучно выросло огненное дерево…Именно дерево, потому что оно расплылось вверху светящейся листвой. Говорят, что у гриба атомного взрыва черная шляпка.Это только днем. А в полярную беззвездную ночь эта черная шляпка светилась.

И потом заколебалась почва. У меня кружилась голова.

У подножия огненного дерева на горизонте образовался белый холм, словно море со льдами приподнялось там.

И только потом на нас обрушился звук. Он сжал голову, в глазах у меня помутилось, стены поехалн куда-то вбок. Если бы я судорожно не держалась за стул, я упала бы.

Академик целовал маму.

Потом, одетые в неуклюжие противоядерные балахоны поверх шуб, мы вышли на берег моря.

Мама и академик уже знали, что все вышло, как ждали, произошел не только инициирующий атомный взрыв,загорелось под водой и атомное «солнце». Реакции, которые не проходили на старом месте, здесь протекали нормально.

На берегу мы застали капитана Терехова в таком же, как у нас, балахоне.

Овесян обнял его за плечи:

— Ну, как ледовый волк? Конец пришел твоим льдам! Доволен? Сейчас коньяк будем пить, плясать, шашлык жарить!…

— Поднимать ледокол будем,- ответил капитан.

— Да! Поднимать будем, вместе с бокалами!… Ты только посмотри, как быстро освобождается от льдов полынья. Слушай, капитан. Хочешь ледовую разведку провести? Бери катер, иди к старой установке. Если пройдешь на катере- значит, скоро вся полынья от льдов освободится.

— Можно я тоже поеду с капитаном? — попросила я.

Мама хотела запротестовать.

— Можно! Можно! Пойдешь против течения. Никакой опасной радиации. Будешь гонцом нового марафона. Сообщишь Бурову о победе слепцов. Скажешь: вслепую, а зажгли «солнце».

— Почему вслепую? — удивился капитан.

— Потому что так и не поняли,почему оно погасло. А ты думаешь, люди знали, что такое электрический ток, когда строили первые динамомашины?

Капитану не терпелось скорее плыть к своему ледоколу, готовиться к его подъему.

Так и не успел Овесян угостить нас с ним коньяком.

Катер весело застучал мотором, и мы отплыли от берега. Может быть, атомный взрыв разогнал тучи, в небе светили звезды, но они померкли сейчас рядом с роскошными занавесями,которые свисали с неба,переливаясь нежными фиолетовыми и красноватыми тонами. Овесян шутил, что это все в честь одержанной ими победы.

Я видела такое сияние впервые, и мне оно действительно казалось связанным с тем, что здесь недавно произошло.

Капитан сам сидел за рулем и искусно вел катер, выбирая разводья. Мы двигались против течения и против ветра, который гнал нам навстречу льдины, оттаявшие в районе подводного вулкана. Он словно работал в паре с «Подводным солнцем», подогревая полынью.

За каких-нибудь два часа мы уже были около нашего научного городка.

Буров и Елена Кирилловна встречали меня.

У них был загадочный вид. Они, конечно, уже знали обо всем. Им сообщили по телефону,но они и сами видели атомный взрыв.Он вызвал здесь такой ураган,что с Великой яранги чуть не сорвало купол, оборвалось несколько струн-растяжек.

— Ну, Люд,- сказал Буров, когда мы пришли,- значит, академик сказал, что это новый марафон?

— Да, новая Марафонская битва, выигранная им. А я, как знаменитый гонец, должна была добежать до вас, но умирать у ваших ног он не позволил.

— Правильно сделал. Потому что сейчас надо бежать обратно.

— Как обратно? — не поняла я.

Тогда Буров усадил меня на табуретку и сам сел напротив, как обычно папа садился:

— Слушай, Люд. Сейчас получено страшное известие об ядерном взрыве.

— Почему страшное! Радостное,- поправила я.

Буров отрицательно покачал головой:

— Нет.Ядерный взрыв произошел не только здесь,в соответствии со специальной международной договоренностью. Одновременно он произошел и в африканском городе,на который сбросили атомную бомбу вопреки всем международным соглашениям.Неизвестно, что там произошло.Связи нет.Но можно себе представить.Десятки тысяч задавленных,разорванных,испарившихся людей… И радиоактивная саранча,жалящая, как скорпион… А за первой бомбой последуете вторая… Сейчас уже медлить нельзя…

— Лю, милый!- сказала Елена Кириллована.- Останови хоть ты этого безумца. Его сошлют навечно, закуют в кандалы…

— Куда там дальше ссылать, и так на краю света,- без тени улыбки сказал Буров.- При неудаче никто не заметит моей дерзости, а при удаче… Снесли бы, конечно, голову, если бы судили победителей.

— Что вы хотите сделать? — в тревоге спросила я.

— Успех не только у них. Пока ты ездила зажигать «солнце», у нас тоже кое-что вышло.До сих пор мы находили антиядерную субстанцию, Теперь мы получили ее.

— Это еще надо проверить,- вставила Елена Кирилловна.

— Да, проверить. Но у нас нет времени на лабораторный эксперимент. Проверить надо сразу в огромном масштабе.

— Он хочет потушить «солнце»,- сказала Елена Кирилловна.

— Как- «солнце»? — ужаснулась я.

— Конечно, «Подводное солнце», которое они зажгли,- нетерпеливо пояснил Буров.- Я хочу сделать невозможными ядерные реакции.

— Вам этого не позволят,- сказала Елена Кирилловна.- Смешно об этом говорить…

— А если…- сказала я,- если… не спрашивать… взять и погасить?…

Елена Кирилловна пытливо посмотрела на Бурова.

— Ну как?- сказала она.- Или вам впору только персианок за борт бросать?

— Это вы правильно вспомнили… о разбойниках.Разбой мог бы быть с размахом.

— И вы способны на это, Буров?

— Я покажу вам, на что способен. Вы ведь, кажется, сомневались в моем воспитании? «Примат образования над воспитанием»!…

Я не все понимала из того, о чем Буров и Елена Кирилловна говорили между собой. После выздоровления Бурова у них что-то произошло. По-моему, они избегали друг друга и встречались только на работе.

Я не верила сама себе.Я ляпнула, что можно взять и погасить новое «Подводное солнце», а Буров… Буров, кажется, решил это сделать…

Во всяком случае он приказал механику вездехода везти наш излучатель к установке нового «Подводного солнца». А мне он сказал:

— Ну как? Новый марафон, говоришь? Действительно, новый марафон. Придется нам с тобой, Люд, стать марафонскими гонцами. Вставай на лыжи, побежим.

Мне показалось,что я ослышалась. Он хотел бежать на лыжах со мной, а Елене Кирилловне велел ехать на вездеходе!…

Я бросилась за лыжами,не помня себя от счастья. Я уже представляла, как мы подкрадемся с нашим излучателем к берегу, направим его решетчатую параболу на полынью и…

Вездеход был на ходу, он постоянно таскал наш излучатель по тундре. Буров проводил опыты в самых разных местах прямо под открытым небом. Я верила в него. Да, он мог погасить и «Подводное солнце».