Но дух жадного юноши стражника до сих пор бродит в развалинах, и горе тому, кто войдетт в город и не заплатит богатой пошлины. Великие несчастья обрушатся на его голову. Нищета будет ходить за ним по пятам, в руках его не станет силы, в голове — разума, он будет пить воду вместо вина и носить халат с чужого плеча.

Нет, как хотите, а я ни за что не останусь на ночлег в городе, который некогда предпочел монету мудрому совету. Жадных и глупых не любит никто. Ни Боги, ни Демоны. Вот только обожду, пока отдохнет мой конь и покину это проклятое место.

С этими словами Мердек кинул под голову седло и растянулся прямо на песке, весьма довольный сказкой, которую только что сочинил.

— Эй, Мердек, — через некоторое время позвал синеносый, — если это правда, то отчего с нами до сих пор ничего не случилось?

— А разве вы счастливы? — изумился Мердек, — Разве нищета не ходит за вами по пятам? Разве не пьете вы воду вместо вина и не носите халат с чужого плеча?

Разбойники переглянулись.

— Эй, Мердек, — снова позвал синеносый. Мошенник открыл один глаз, притворяясь, что уже задремал, и только оклик разбойника разбудил его.

— А что делать, Мердек?

— Что делать, что делать… Седлать коней и уходить из проклятого города, пока не поздно, — ответил Мердек.

— А куда уходить-то? — растерялись разбойники. — Керам оставил нас без добычи, сам ушел. Хайрам не примет нас назад. Когда мы уходили от него, то прихватили шестерых самых лучших коней. И в Эбер нам не войти. И в Гайбару не вернуться. У нас нет денег, чтобы заплатить стражнику за вход.

— Попробуйте расплатиться мудрым советом, — зевнул Мердек и повернулся на другой бок, спиной к озадаченным разбойникам.

Через некоторое время он услышал фырканье коней, шум бестолковых сборов, стук копыт по камням, и вскоре все стихло. Разбойники покинули мертвый город, и Мердек готов был заложить свою голову, что скоро они не вернутся. Хитрец напугал их изрядно. Должно быть, отправились грабить караваны. Не будет им удачи. Но не оттого, что переночевали в мертвом городе, а от того, что отроду глупы. Хайрам-Лисица на них напрасно злился, право же, шесть коней совсем не дорогая плата, чтобы избавиться от таких дурней.

Однако глупцы не глупцы, а когда-нибудь они поймут, что Мердек их попросту одурачил и, пожалуй, вернутся, чтобы спросить, какая тому корысть в обмане. Так что лучше бы ему этим шестерым больше не попадаться. Мердек снова сел, и убедившись, что разбойники и вправду уехали, встал и торопливо пошел вдоль стены. Через несколько шагов хорошее настроение его и довольство жизнью испарились. Тайник, который он и был послан отыскать, был завален рухнувшей стеной. И так завален, что одному дай Боги управиться за целую луну. Если это вообще возможно.

Могучий рык встряхнул землю и небо. Жалобно заревели верблюды. Гнедой конь Кулла жалобно заржал и попытался сбросить седока. Варвар с трудом удержался, намотал на руку поводья и попытался направить коня назад, туда, где случился переполох, но тот хрипел, косился, прижав уши, и с места не двигался, только перебирал копытами и тонко, жалобно ржал. Кулл бросил упрямое животное, соскочил и поспешил на звук, расталкивая широкими плечами бестолково мечущихся купцов и погонщиков. Охрана красавицы сбилась в кучу, заслоняя паланкин. Воины не мигая смотрели в одну точку.

Кулл повернулся туда же. И, не смотря на все свое северное хладнокровие, едва не попятился. Огромный палевый зверь, почти не отличимый цветом от песков, возник на тропе, словно из ниоткуда. Припав на передние лапы, он переводил свой жуткий взгляд с людей на сбившихся в кучу верблюдов, и гибкий длинный хвост его метался из стороны в сторону. Верный признак того, что лев зол. Или голоден. А скорее — и то и другое.

Воздух прорезал тонкий испуганный крик. Это мог быть один из мальчиков-погонщиков, но Кулл был отчего-то уверен, что крик раздался из паланкина. Мечи охранников давно покинули ножны, но пускать их в ход комморийцы не торопились. Лев снова рыкнул. Странно прозвучал этот рык. Грозный и яростный, он закончился нотой, весьма похожей на жалобное мяукание. Кулл выхватил огромный топор и сжал двумя руками. Расставил ноги. Глянул серыми холодными глазами в янтарные глаза зверя. На миг в них мелькнула тоска и смятение, но лишь на миг. Лев зарычал и прыгнул вперед, на него. Упав на одно колено, Кулл выбросил руку с топором, принял на лезвие страшный удар и рухнул, придавленный тяжеленной, скверно пахнувшей тушей. Кровь зверя плеснула в лицо тугой волной, и Кулл невольно зажмурился.

Охрана подоспела вовремя. Как раз, когда зверь перестал шевелиться. Для того чтобы оттащить его в сторону и помочь подняться залитому кровью Куллу. Атлант зыркнул на них с плохо скрытым презрением и перевел взгляд на распластанного льва.

— Интересно, откуда он здесь взялся? — задумчиво проговорил Ритул. — Зубы сточены по самые десны. Лет тридцать зверю, если не больше. — И с легким сожалением добавил: — Было.

— Должно быть, подыхать сюда пришел, — предположил Зикх, которого необычное происшествие отвлекло от своих верблюдов с поклажей.

Ритул подошел к паланкину и, похоже, выслушав какое-то приказание, вернулся.

— Атлант. — Он тронул Кулла за рукав. — Госпожа давно хотела послать весть своему будущему супругу и повелителю. Теперь она благодарит Валку, что не сделала этого раньше.

— Почему? — не понял Кулл. — И при чем тут я?

— Госпожа благодарна тебе за спасение и хочет, чтобы вестника послал ты, из своих собственных рук.

С этими словами Ритул подал атланту белого голубя.

— Просто подбрось его вверх, — посоветовал он, — голубь знает дорогу в Гайбару.

Голубь взмыл в небо и уверенно устремился на восход. Похоже, он действительно знал дорогу.

Маленькое происшествие было забыто, и караван тронулся в путь. Потом, Кулл знал это, глупый случай с издыхающим львом, неосторожно уснувшем на караванной тропе, обернется целой чередой страшных рассказов о десятках свирепых львов, растерзанных верблюдов и одном герое победителе, получившем кошелек с золотом и поцелуй от зеленоглазой блондинки. И этим героем будет кто угодно, только не Кулл.

Ближе к вечеру, как и рассчитывал проводник, они подошли к очередному колодцу в развалинах деревни. Солнце садилось за их спинами, косые лучи скользили по остаткам глинобитных стен. Длинные тени верблюдов, лошадей и людей бежали впереди каравана, словно старались как можно скорее добраться до места, где будет вода и отдых. Пески казались розовыми и словно светились.

Кулл подъехал первым и, разглядывая землю, нахмурился. У колодца обнаружились следы костра. Собственно, ничего удивительного в этом не было, караваны пересекали пустыню по одним и тем же путям, длинным или коротким, это уж как позволял кошелек, опытность твоего проводника и выносливость верблюдов, но в основном «корабли пустыни» утаптывали одни и те же тропы. Случалось, они встречались посреди бескрайних песков, узнавали и передавали новости.

К примеру, пару дней назад им навстречу попался «шелковый» караван из самой Камелии, и шел он не в Эбер, и даже не в Сатрам, а еще дальше. Возможно, в Зарфхаану. Но тот караван прошел здесь давно, и следы его сгладил ветер, да и много их было. Небось вычерпали колодец до самого дна. И, уж наверное, не один жгли костер, если ночевали. А где им еще ночевать? Те, кто оставил эти следы, крупные. Но уже верблюжьих — следы неподкованных лошадиных копыт должны были все время идти впереди их каравана, во что Кулл не верил. За семь дней пути он еще ни разу не наткнулся на следы их присутствия. Значит?… Что это могло значить?

«Все, что угодно, кроме хорошего», — решил варвар.

Комморийцы удвоили посты. Это было правильно. Но после случая со львом на комморийскую охрану Кулл больше не полагался.

«Спать не буду», — решил он, пристраивая под голову попону и укрываясь плащом. И тут же провалился в мертвый, каменный сон.