В четверг в рабочих кварталах «косо висит лампочка». Смысл этих слов сходен с тем, какой у нас иногда вкладывается в не менее странно звучащее старинное выражение: «положить зубы на полку». По четвергам в некоторых домах молоко не покупают, а берут в обмен на пустые бутылки.

Почему именно по четвергам? Дело в том, что у голландцев — недельный ритм. Если вы слышите, что господин такой-то зарабатывает 150 гульденов, то это его недельное жалованье. Большинство семей живет «от недели к неделе», от пятницы до пятницы.

Пятница — день недельной получки и день уплаты налогов, которые взимаются также каждую неделю, день платежей за квартиру, электроэнергию, телефон. Четверг же — самый тяжелый день, последний перед получкой. Поэтому по четвергам в магазинах пусто, а в домах лампочки обнаруживают склонность изменить вертикальное положение на несколько скособоченное…

В бытовом отношении голландская пятница — это наша суббота: день генеральной уборки. В понятие генеральной уборки входит непременная мойка оконных стекол, ступеней крыльца и… улицы. Да, да, голландка моет тротуар под окнами.

Уверяют, что есть голландки, которые по пятницам моют листья на деревьях в своем саду. Вам расскажут старый анекдот о господине в испачканных глиной башмаках, который появился в пятницу на пороге только что выскобленного, вымытого и едва ли не вылизанного домика. Служанка, с ужасом взглянув на его ноги, мигом взвалила неряху на плечи, перенесла через две комнаты, переобула и только после этого разрешила подняться на второй этаж, к хозяйке.

Обратите внимание на маленькую подробность: служанка перенесла господина через территорию, которую считала своей. И сегодня голландка следит за чистотой тротуара только перед своими окнами и ни на миллиметр дальше.

Однажды в нарядном курортном поселке мы спустились от улыбающихся домиков, которыми застроена главная улица, на «ничьи» задворки. Да голландская ли это земля?! Тут тебе и урожай консервных банок, и раскисшие картонные коробки, и газеты, и старая обувь — но, разумеется, не кломп, не деревянный башмак, потому что он, даже старый, все-таки сувенир для иностранцев.

И в городах улицы не так чисты, как можно было бы ожидать от чистоплотных голландцев. Всюду вещественные доказательства любви населения к собакам. Доказательства располагаются на «чужой» территории, но собаки-то есть почти в каждом доме.

Если после окончания торговли хозяин выбросит из лавки на улицу хлам, накопившийся за день, это не вызовет взрыва негодования со стороны соседей. Чистоплотная и богатая Голландия мирится с громоздкими, дурно пахнущими урнами для отбросов, выдвинутыми хозяйками на «ничейный» тротуар.

Итак, пятница — день получки и день уборки. А суббота?

Для многих суббота — день покупок. Магазины полны, тогда как накануне продавцы скучали за прилавками.

В воскресенье и субботу голландке можно позавидовать. Традиция разгружает ее в эти дни от мелких и неприятных домашних забот. Даже селедку хозяйка не чистит сама, а покупает в очищенном виде. Летом в эти дни с утра семьями едут за город, к морю, на пляжи.

Знаете, что реже всего можно увидеть на голландском морском пляже? Купающихся!

Невероятно?

Впервые попав на пляж возле Гааги, мы удивились множеству расставленных плетеных кресел-шалашей, открытых только с одной стороны.

У нас люди жарятся на лежаках, а тут прячутся в футляры!

День был средний: солнышко показывалось на минуту, смотрело, все ли в порядке в королевстве Нидерландов, и тотчас скрывалось в облаках. Мы бы погрешили против истины, если бы сказали, что нам ужасно хотелось нырнуть в серые волны, довольно сердито катившиеся на пляж. Но ведь глупо приехать к морю, да еще к чужому, и не искупаться!

Итак, мы бодро направились к воде. Нам показалось, что из своих плетеных кресел-коконов голландцы посматривают на нас не без сочувствия.

Пляж полого опускался в море. Ой-ой, вот это водичка! И, как назло, мелко. Пока мы забрели по пояс, последние остатки желания искупаться выветрились у нас окончательно. Наконец плюхнулись, поплыли. Сразу стало теплее.

Но если бы вы знали, с какой скоростью мы, вздымая песок и стуча зубами, неслись под сильным ветром обратно к раздевалке!

Климат в Голландии мягкий, морской, но совсем не жаркий. Северное море, омывающее ее берега, успевает несколько нагреться только к июлю, а в конце августа уже снова начинает остывать. В июле температура воды у побережья 16–17 градусов. Это было бы вполне терпимо, если бы не ветры.

Они дуют в Голландии с редким упорством и постоянством. Ведь недаром же голландцы еще в давние времена понастроили множество ветряных мельниц и доверили им выкачку воды — дело, не терпящее больших перерывов. И ветры не давали отдыха мельничным крыльям, а заодно и отучили голландцев купаться.

Мы, конечно, немного преувеличиваем. Кое-кто купался и в тот воскресный день, когда мы были в Схевенингене под Гаагой. Но большинство наслаждалось жизнью, лежа в сухих купальных костюмах на песке или сидя в плетенках. Люди читали газеты, курили, толпились возле вагончиков со снедью, лепили из песка сфинксов, слушали бродячий оркестр.

Потом солнце скрылось за тучами, по-видимому, всерьез и надолго. Однако никто не торопился уходить с пляжа. Просто все переползли с песка в свои коконы. Воскресенье еще не кончилось, спешить было некуда.

…Рано утром в понедельник мы выглянули в окно гостиницы. Был хмурый ветреный день, по стеклам стекали тонкие дождевые струйки. Но во дворе дома наискосок от гостиницы хлопали белейшие паруса только что выстиранных простынь.

Госпожа Брандсен позвонила нам по телефону:

— Сегодня я свободна после обеда. Хотите немного побродить? Если, паче чаяния, задержусь, подождите, потерпите. Как это говорится? Терпение и труд все перетрут.

У нашей знакомой привычка уснащать речь русскими пословицами, а также некоторыми старославянскими выражениями, как будто она занималась преимущественно переводом «Слова о полку Игореве» или «Русской правды», а не современных технических книг.

Мефроу Брандсен пришла точно, как назначила, секунда в секунду. Наши модницы, наверное, нашли бы ее одежду слишком скромной: серый дешевый костюм, белая блузка, удобные разношенные туфли на босу ногу. Голландцы вообще одеваются скромно, особенно на работе.

— Ну, господа, что вы уже видели и чего не видели? — начала гостья. — Ратуша? Хорошо. Новая церковь? Прекрасно. Когда голландцы приезжают к вам, они тоже идут на поклонение храму Василия Блаженного. Я ездила однажды в Москву с группой наших туристов. Первые три дня они только смотрели. Потом стали спрашивать. Они спрашивали, как это так, что у вас многие едят мясо каждый день. У нас мясо — два раза в неделю. Потом они спрашивали, почему в Москве такой дорогой шоколад. Вы видели, у нас большая плитка стоит всего сорок центов. Однако идемте на улицу, будем гулять и разговаривать.

Мефроу Брандсен говорит по-русски с явным удовольствием и почти без умолку: ей не столь уж часто приходится встречаться с людьми из нашей страны. А у нас к ней столько вопросов, которые на каждом шагу задают новичку улицы столицы… Наконец прорываемся:

— Госпожа Брандсен…

— Нет, нет, зовите меня по-русски, просто Анни. А я буду называть вас Римма и Георгий. Хорошо? Но вы что-то хотели спросить?

— Анни, взгляните, что за штука у трамвая сзади? Видите, какой-то господин сует туда бумажку.

— Не бумажку, а письмо. Это почтовый ящик.

— Но почему же он не на стене, а на трамвае?

— Мы так привыкли. Мы думаем, что так удобнее.

— Анни, скажите, пожалуйста, почему у старинных домов разные крыльца: у одних ступени на одну сторону, у других — на обе?