— Хорошо, бабок нет, — заметила я, кивая на пустую скамейку.

Мы на мгновение замерли у подъездной двери. Сашка опустил голову и тяжело дышал. Я отчетливо слышала, как что-то клокочет у него в груди. Напарник молчал, и я потащила его наверх. Он опирался на перила, но мне все равно было тяжеловато. У двери он убрал руку с моего плеча и, прислонившись к стене, принялся шарить в кармане, ища ключи.

— Позвонить? — спросила я, протягивая руку к звонку.

— Мать на сутках, — Сашка кашлянул, протянул мне связку. — Открой, не вижу ничего.

Напарник вошел первым, пошарил по стене, включил свет и также, по стенке, двинулся вперед, в ванную, как я поняла. Я помялась у входа, но, услышав сквозь плеск воды то ли рычание, то ли кашель, закрыла дверь на ночной замок и, сбросив обувь и припорошенную снегом куртку, вошла на кухню. На плите стоял холодный чайник. Я закрыла форточку, из которой на подоконник падал снег, и повернулась к плите. У неё не было электроподжига. Спички лежали рядом. Я шумно вздохнула, и эксперимент начался. Не знаю, сколько прошло времени, но я успела поплавить себе два ногтя, прежде чем Сашка отпихнул меня от плиты. Я отступила к окну, глядя, как он хозяйничает. Полотенце, накинутое на плечи, сползло, когда он потянулся к маленькому мусорному ведерку, чтобы выкинуть спичку. На спине багровел круглый, похожий на кратер вулкана, воспаленный рубец.

— Раны ещё не зажили, — заметила я. — Уйдем обратно?

Он рывком вернул полотенце на плечо и, не оборачиваясь, бросил.

— Нет. Говорили уже.

— Чем я могу тебе помочь?

Он явно не ожидал такого вопроса. Чуть повернул голову и выдал.

— Иди домой, — отвернулся и медленно, в страхующей близости от стены, поплелся в прихожую. Я вздохнула, выглянула на улицу — пелена из белой стала синей. Снегопад усиливался. Если я собиралась домой, мне следовал поторопиться. Если…

В прихожей раздался грохот. Я на мгновение замерла и рванула на звук. Сашка стоял у своей комнаты на коленях, руками опираясь о стену. Я подхватила его под локоть.

— Я сам, — тихо, но злобно предупредил он.

— У тебя температура, — его рука была просто огненной.

— Это ты холодная, — он недовольно посмотрел на меня. — Тебе домой не пора?

— Арес…, - я помолчала, выжидая, пока в Сашке "пробудится" воин Перехлестья и задавит вечно недовольного всем миром ворчуна. — Я хочу тебе помочь. Не надо психовать.

— Я справлюсь.

Однако без моей помощи он поднимался бы с пола гораздо дольше. Я провела его в гостиную — такой советский зал со старой стенкой с дурацким буфетом и фарфоровыми кошками — и помогла лечь на диван. Сашку трясло так, что стучали зубы.

— У вас есть жаропонижающие?

Он натянул полотенце по самый подбородок и непонимающе посмотрел на меня мутными глазами.

— Узкий шкаф, коробка из-под обуви, — наконец, выдал он.

Я пошла на кухню, выключила чайник и вернулась со стаканом воды.

— Нянькой решила побыть?

— Ну, я же вытащила стрелы, — я пожала плечами, выуживая из коробки "Парацетомол". — Надо завершить дело.

— Добить меня?

— Ага, — я протянула ему стакан и таблетки. Он скривился, но выпил. Из комнаты я принесла одеяло. У Сашки не осталось сил спорить. Он включил телевизор, укрылся и принялся щелкать пультом.

— Туалет у ванной?

Он кивнул, стуча зубами.

В ванной я включила воду и позвонила Насте.

— Прикроешь?

— Да неужели понадобилась моя помощь? И где ты?

Я помедлила.

— У Кирсанова. До утра.

Настя шумно выдохнула.

— С ума сойти. Львова, ты ли это?

— Так прикроешь? — с вызовом спросила я.

— Естественно, вертихвостка.

Отцу мне врать не хотелось, поэтому я позвонила матери. Мама слушала меня краем уха, на все вопросы отвечая "да". Скажи я, что ночую у одноклассника, она бы, наверное, и не отреагировала никак.

— Учебники заберу утром. Домашку и проект сделаем тут.

— Хорошо. Занимайтесь, девочки.

Потом настала очередь звонить Сергею. Он предложил забрать меня от Насти прямо сейчас, на что я, хихикнув, ответила, что мы вообще-то занимаемся. Он пообещал заехать за мной утром, но и тут я отмазалась — сказала, что поеду сначала домой.

Закончив разговор, я глянула на свое отражение в маленьком зеркале над раковиной и перевела взгляд на телефон.

Зачем я остаюсь? Ясное дело, я боюсь за Ареса, ведь из-за меня он так серьезно пострадал. Боюсь, да. И ещё мне почему-то очень хочется остаться.

Я осторожно вошла в зал. Сашка, не открываясь от экрана, бросил.

— Думал, ты ушла.

Я сжала телефон в руке так, что скрипнул корпус.

— Я побуду с тобой.

Сейчас он меня пошлет.

— Ладно. Есть хочешь?

— Нет, а ты?

Сашка пробурчал в ответ что-то отрицательное. Я села в кресло рядом с диваном и вперилась в телевизор. Яркость экрана в темной комнате била по глазам, и я отвернулась к окну. Легкая вечерняя синева сменилась густой ночной. Ныла шея, я откинулась в кресле и прикрыла глаза. Сашка убавил звук. Телевизор не замолчал, но его монотонный бубнеж вводил в сон лучше тишины.

Что-то красное полыхнуло перед глазами, я вздрогнула и села. Посмотрела время на телефоне — без пяти два. Экран телевизора потух, но в комнате было светло. Осторожно поднявшись, я подошла к окну. Снег укрывал землю, подоконники, крыши, и легкой, искрящейся крупой поднимался в воздух, потревоженный заблудившимся в дворовом колодце ветром. Вернувшись к креслу, я остановилась у дивана — Сашка спал, отбросив одеяло. Я протянула руку и коснулась его лба.

— Какой ты горячий, — встревожено прошептала я. Хороша сиделка — завалилась спать, а больного бросила в бреду.

Таблетку он выпил, не открывая глаз — глотнул воды из стакана и сразу опустил голову на подушку. Я смочила полотенце холодной водой и, положив его Сашке на лоб, села на пол, спиной опершись о диван, и уставилась в синюю полутьму комнаты. Не знаю, задремала ли я снова или просто время пролетело очень быстро, но где-то заплакал ребенок, и я, вздрогнув всем телом, обернулась. Сашка, положив голову на бок, смотрел на меня. Глаза на миг снова полыхнули серебром. Я качнула головой и повернулась к нему.

— Как ты? — я осторожно коснулась его лба, влажного и холодного. Сашка ничего не ответил, откинул одеяло и схватил меня за кисть руки. Я растеряно посмотрела на напарника, поднялась на ноги, покачнулась, а он рванул меня к себе. Вскрикнув, я упала на него, мы едва не стукнулись лбами. Он положил ладонь мне на затылок и, потянувшись ко мне, поцеловал. Я вытаращила глаза, руками уперлась в диван, пытаясь отстраниться, но Сашка держал крепко.

— Постой, — выдохнула я, прижимаясь к нему. — Пос…

На этот раз я ответила — запустила пальцы в его мокрые волосы и с какой-то бесстыдной жадностью припала к его губам. Голова закружилась от поцелуя, меня затрясло, как будто заразилась его лихорадкой. Где-то в стороне мелькнула мысль: "Он что, в бреду?", потому что я сама, кажется, проваливалась в горячечный омут. Вторую руку Сашка запустил мне под свитер и положил на поясницу. Вздрогнув всем телом от его прикосновения, я закрыла глаза и вдохнула ему в губы.

— Арес…

Он замер. Я потянулась к нему, а он отстранился. Я открыла глаза и недоуменно посмотрела на него.

— Я — Саша, — тихо, бесстрастно заметил он, сжав мне плечи. Приподнял меня, стряхнул с себя и сел.

— Хорошо, Саша, — меня не смутила его грубость. Я встала на колени позади него и, обвив руками шею, прижалась к нему.

Он передернул плечами, стряхивая мои руки, и рывком поднялся.

— Хватит. Ты, по-моему, заигралась, — он чуть обернулся.

Вот теперь я ясно поняла, что продолжения не будет.

— В чем дело? — я свесила ноги с дивана, растеряно посмотрела на него. На спине не осталось ни единого шрама. — Ты начал сам…

— Сам! — он резко обернулся. — Ты понимаешь, что делаешь? Я здесь не бегаю с мечом наперевес, не кромсаю духов на лоскуты, и доспехов у меня тут нет. Я для тебя и здесь — Арес, но ты ошибаешься. Тебе нравится тип, которого ты сама придумала и возвела в идеалы. Его нет, понимаешь? Есть я. И все.