— О, я начинаю догадываться — "красные зори"! Вы считаете, что это оптическое явление должны были наблюдать за сотни миль от извержения?

— Совершенно верно. Это и подбодрило меня, натолкнуло на путь дальнейших поисков. Я опять обратился к старинным рукописям и, представьте, нашел в них записи о красных зорях, наблюдавшихся в тридцатых годах XII века. Затем мне удалось установить, что в это время на Себату действительно произошло вулканическое извержение и в результате тектонического опускания почвы большая часть острова ушла под воду. Княжество Себату нельзя считать мифическим. Оно существовало и, по моему мнению, подобно Атлантиде было поглощено океаном.

— Допустим, что именно так погибла неведомая нам культура. Но до этого, в годы расцвета ее? Почему тогда не распространились силицированные предметы? Почему они до сих пор никем еще, кроме вас, не найдены?

— Пока, господин Шираст, пока не найдены. Больше того, кое-что, возможно, и было найдено, но не изучено как подобает. И именно потому, что при изучении находок не руководствовались гипотезой о силициевой жизни. Доказано будет ее существование, и, поверьте, находки последуют одна за другой.

— Итак, вы все объясняете катастрофой?

— Не только катастрофа покончила с Веком Созидания. Это был первый акт трагедии. Культура Паутоо во время могущества княжества Себату достигла большого, хотя и очень своеобразного, расцвета, и все же она была обречена. Культура Века Созидания была понятна и любима только избранными, этакой "аристократией духа". После катастрофы уцелевшая кучка жрецов сосредоточила в своих руках все, что людям посчастливилось извлечь полезного из необычайной силициевой жизни, держала в глубочайшей тайне вспомните египетских жрецов! — все способы управления созидательной силой, и это привело необыкновенную культуру к гибели. Социальные неурядицы, набеги соседних диких, еще не приобщенных к культуре Себату племен вконец сломили ее. У нее не было крепких корней в народе, она не стояла на Себату, как могучий баобаб, а цвела ярким изнеженным цветком. Нашествия кончились, но они уничтожили все на своем пути, и только немногие из числа посвященных в высшие таинства уцелели и сделали записи, видимо намереваясь оставить потомкам хотя бы какое-нибудь представление о Веке Созидания. По словам этих легенд и преданий я стараюсь воссоздать картины расцвета и гибели древней, не похожей ни на какую другую культуры.

Обсуждение продолжалось долго. Шираст согласился с планом Вудрума, собиравшегося организовать подводные раскопки у берегов Себату. Увлечение его представлялось искренним, а энергия, с какой он взялся способствовать экспедиции, — обнадеживающей. Денег, однако, Шираст не предложил, а посоветовал Вудруму обратиться к Гуну Ченснеппу, владельцу множества каучуковых плантаций на Паутоо. Такой оборот дела порядком смутил Вудрума. Парсет мрачнел, дулся, попыхивая трубочкой, а в отсутствие Шираста отпускал по его адресу меткие, притом не совсем лестные, словечки, но скрепя сердце все же пришел к выводу, что совет этот принять следует, особенно учитывая огромное влияние старого плантатора на Паутоо.

— Поверьте, господин профессор, — уговаривал Шираст, — удастся вам заручиться поддержкой Гуна Ченснеппа, и перед экспедицией отворятся такие ворота, которые без этого будут закрыты наглухо.

Нам не удалось найти описания встречи Вудрума с Гуном Ченснеппом. По-видимому, Иван Александрович выехал из Голландии на несколько дней вместе с Ширастом. Известно, что Ченснепп согласился финансировать экспедицию на двух условиях:

1. Отчеты экспедиции будут доставлены фирме "Ченснепп-каучук".

2. Шираст входит в состав экспедиции как доверенный и полномочный представитель Гуна Ченснеппа.

Вудрум принял оба условия.

По возвращении из поездки к Ченснеппу Вудрум собрал членов своей маленькой группы, представил им Шираста уже как сотрудника экспедиции, поделился обнадеживающими планами и тут же предложил, не медля, всем отправиться на Торгово-промышленную выставку. Приподнятое настроение Ивана Александровича передалось остальным. Повеселевшие, радуясь редкому в Амстердаме погожему дню, все направились пешком вдоль канала Сингль, окаймленного садами, широкими улицами с постройками новейшего типа, к Дворцу Промышленности. Дворец окружали галереи с магазинами, и нашим путешественникам представилась возможность закупить и заказать все необходимое. День прошел деловито, оживленно и весело. Вечером, уставшие и довольные, они уселись за столиками в уютном саду, примыкавшем к Дворцу Промышленности, и бокалами зеленоватого рейнвейна отметили новый этап в жизни экспедиции.

Дни заполнились новыми сборами. Плотников с Ширастом отправились в Германию, чтобы договориться с фирмой о поставке специальных скафандров и о привлечении в экспедицию водолазов. Иван Александрович с Очаковским продолжали производить закупки приборов и оборудования. Василий Афанасьевич не отставал от них, заказывая недостающее ему хозяйственное имущество. Александр уже не посещал Ворме-страат, однако особо активного участия в сборах не принимал, флегматично и точно выполняя отдельные поручения. Как только Плотников с Ширастом вернулись из Германии, успешно завершив сделку с фирмой и наняв водолазов, экспедиция двинулась в далекий, трудный путь.

Амстердам остался позади.

Окончены хлопоты по погрузке разросшегося теперь имущества экспедиции, все устроились по своим каютам, и началось довольно комфортабельное, но пока малоинтересное путешествие.

В течение всего перехода морем, как это и намечал Вудрум, все члены экспедиции были заняты той или иной работой, готовились к предстоящим исследованиям, вели дневники, обучались паутоанскому языку. Словом, все были деятельны, несмотря на то что немало времени и сил уходило на поглощение бесконечного числа блюд, предлагаемых пароходной компанией "Пакетваарт" и составляющих одно из отличий и приманок для туристов на океанских пароходах. Различие в нравах и привычках членов экспедиции в этом замкнутом бортами парохода пространстве было особенно заметно. Каждый проводил оставшееся от занятий время по-своему, стараясь найти развлечения на свой вкус и на этом зачастую довольно неустойчивом кусочке тверди.

Что касается Ивана Александровича и Шираста, то они все свободное время, особенно вечера, проводили на деке, удобно устроившись в длинных креслах. Шираст, не теряя времени попусту, углубился в изучение материалов, продолжая работу при всяком удобном случае. Его не переставал мучить вопрос: почему исторические документы, касающиеся Века Созидания, практически отсутствуют, а те, что есть, туманны, невразумительны и противоречивы? Продолжая и на пароходе знакомиться с изысканиями, касающимися силициевой загадки, он как-то порадовал Ивана Александровича, найдя довольно интересное объяснение, удачно дополняющее гипотезу Вудрума.

— Я считаю, что здесь все дело в борьбе религиозных течений. Для сторонников древнего верования "пришествие" Небесного Гостя было ударом. Они всячески боролись с все возрастающим новым культом. Но вот произошла катастрофа и вновь воспрянула древняя вера. Ее жрецы, воспользовавшись гибелью храма Небесного Гостя, приложили все усилия к тому, чтобы искоренить веру в него. Вероятно, всякое упоминание о Веке Созидания, о великом Раомаре стало кощунственным. Не исключено, что известные нам из истории Паутоо кровопролитные войны, происходившие в конце XII века, в основе своей были религиозными войнами. Тогда-то, видимо, и уничтожалось все имевшее отношение к Веку Созидания, к культу Небесного Гостя.

Иван Александрович с удовлетворением принял вклад Шираста. Обсуждение вопросов, интересовавших их обоих, становилось все живее и увлекательнее.

К концу января путешествие на благоустроенном океанском красавце кончилось. В Сингапуре все перегрузились на маленький пароходишко, который должен был доставить экспедицию в Макими.

Здесь, пожалуй, уместно вновь привести странички из дневника Ивана Александровича.