Пролог

Скоро начнется. Она знала.

Ника Пэйн машинально шла через бесцветную гостиную. Бежевое. Все было бежевым. Бледным. Безжизненным. Как она. Стены, ковер, кофейный и угловые столики, диван, стулья, пуфики. Все.

Когда уговорила пойти лучшую подругу в ночной клуб, а не в любое тихое кафе, Ника уже понимала, что ночь закончится плохо. По крайней мере, для нее. Но ей было все равно. Отчаянно хотелось взбунтоваться, сделать что-нибудь необычное. Теперь, когда все закончилось, она сожалела, что не держала рот на замке.

В том числе в клубе. Она не должна была рассказывать Еве даже то немногое о своем положении. Желание скорейшего переезда в Нью-Йорк сделало лучшую подругу более подозрительной.

Ника знала, что ей вообще не следовало уходить.

Потому что теперь стоял лишь вопрос времени. Она слишком далеко зашла. Не стоило так рваться наружу, это выставляло ее безразличие к монстру, с которым она жила.

Кевин Ноллан.

Ее муж.

Она даже не замечала картины из супермаркета, висевшие над изодранным диваном, — так сосредоточилась на том, чтобы пройти по короткому коридору в спальню.

Молясь, что окажется там одна.

Не было ничего хуже моментов, когда он делил с ней постель, слишком сильно прижимая к своему излишне жаркому телу, удерживая в плену, даже когда она пыталась заснуть. Слава Богу, гордость не позволяла ему допускать подобное слишком часто. Он ничего не мог в постели, только спать, и Ника была уверена, что это отделяло ее от безумия.

Страх прокатился по позвоночнику. Вызванное им удушающее чувство было таким привычным, что она его едва замечала. Преодолевала частым коротким дыханием. Сделав один глубокий вдох, она насладилась безболезненным состоянием своего тела. Потому что долго это не продлится. Ника подняла руку, затылок покалывало от безошибочного предчувствия Кевина в шаге за спиной. Дотянулась до выключателя...

— Ошиблась комнатой.

Началось.

Даже когда ужас затопил сознание, а кожа словно покрылась льдом, Ника не позволила себе отреагировать внешне. Отказывалась доставлять этому сукину сыну такое удовольствие. Хотя раньше так делала. Поначалу. До того, как осознала, насколько Кевину нравилось наблюдать за ее страхом. До того как узнала, как он любил слушать ее мольбы.

— Прекрати! Я сделаю то, что ты хочешь, Кевин. Тебе не нужно причинять мне боль.

Глупые слова. Идиотское предположение, что он не хотел причинять ей страдания. Она быстро поняла, что умолять бесполезно. Лишь дважды Ника попыталась и выучила сценарий его игры. Оба раза он успокаивался и ослаблял хватку на ее руках. Ждал, пока жертва вздохнет с облегчением, думая, что достучалась до него, а потом с силой прикладывал ее к полу, улыбаясь при виде крови на губах.

Ника вечно будет сожалеть о первых неделях, когда позволяла Кевину наслаждаться ее эмоциями — шоком, неверием, страхом, унижением, гневом. А потом их сменяли депрессия, опустошение и безнадежность.

В таком порядке.

Лишь небольшое удовлетворение приносило то, что он уже несколько месяцев не видел этого, потому что она все еще боялась его и того, что он олицетворял: беспомощное заключение.

Живот жестоко скрутило, когда она услышала движения.

— Ты заставляешь меня повторят, Ники?

Он оказался прямо за ее спиной.

— Кевин. — Она опустила голову в раболепской позе, от которой внутри все бушевало от ярости. Но теперь Ника лишь надеялась, что это сработает. Уже давно пропал внутренний голос, который обычно кричал: «Это не ты! Не позволяй ему так поступать с собой!». Конечно, ее воспитывали сильной и независимой. А не боксерской грушей для жестокого ублюдка. Но такое случилось. И она ненавидела это признавать, но приняла себя такой.

Условно.

Приняла и будет придерживаться своей роли, но только пока не найдет эти проклятые улики против Калеба, которые есть у Кевина. Ради него, любимого старшего брата и единственного родного человека, она примет все. Он бы сделал для нее не меньше.

— Я извинилась в машине, Кевин. Сказала, что сожалею и не допущу, чтобы это случилось сно...

Он резко оборвал ее, схватив за волосы и дернув назад так сильно, что на глазах навернулись слезы. Кожу обожгло, когда вырвалось несколько прядей. Туфли из ее рук упали на пол, и Нике пришлось закусить губу, чтобы не вскрикнуть. Еще одна жалкая попытка не дать этому извергу желаемое.

Быстро сморгнув слезы, Ника обнаружила, что смотрит прямо в развратное ненавистное лицо. Она могла видеть безумие в глазах. Пугающее до мозга костей.

— Как думаешь, что произойдет этой ночью, ты, грязная шлюха? Думала, я буду сидеть и ждать, пока ты вернешься домой? Спрошу, как хорошо поработала с этой твоей потаскухой?

Ника закрыла глаза на исходившие от него волны злобы и промолчала, но воздух с трудом циркулировал в легких. Может, если она не будет защищаться, ее отпустят.

Глупая мысль, но больше надеяться не на что.

Кевин дернул ее в сторону и толкнул в смежную спальню. Путаясь в собственных ногах, поддавшись инстинкту самосохранения, Ника начала сопротивляться.

Не надо! Ты лишь дашь ем то, что он хочет! Ты же знаешь, что кроме разочарования это ничего не принесет!

Но безмолвный протест ее гордости остался без внимания. Ника нанесла хороший удар кулаком Кевину в ребра.

Он зарычал.

— О да, сопротивляйся, рабыня. — Это прозвище и изощренный азарт, сквозивший в голосе Кевина, заставили Нику застыть. Ох, как она ненавидела, когда он так ее называл. — Когда ты сопротивляешься, гораздо приятнее.

Она замолчала, как всегда привыкла делать, но мысленно выкрикивала одну жестокую угрозу за другой, пока с силой держала руки опущенными.

Из глаз посыпались звезды, когда Кевин впечатал кулак ей в голову. Больше не по лицу. Там невозможно скрыть. И слишком долго заживает. «Но, святое дерьмо, как же больно», — оцепенело подумала она. Ника опустилась вниз без сопротивления, потому что не могла остановить этого. Внезапно, когда она оказалась на животе, прижатая щекой к жесткому ковру, в спину между лопатками так сильно впилось колено Кевина, что она с трудом дышала.

Он наклонился ближе, прижимаясь губами к уху. Насыщенное пивным запахом дыхание вызывало приступ тошноты.

— Ты такая слабая, Ники.

Нет. Я не слабая. Я сильная. Достаточно сильная, чтобы выиграть затеянную тобой игру. В конце концов, я это сделаю.

Ника пыталась мысленно подбодрить себя, но не хватало убежденности. Так же как и в последние разы. Одиннадцать раз. Одиннадцать побоев. Бесчисленные удары по голове в качестве предупреждений. И это она была узницей всего десять месяцев. Сейчас будет двенадцатый раз. Целая дюжина.

— И такая тупая, что, мне кажется, ты нарочно это делаешь. Линяешь как гребаная преступница, — Кевин захохотал, и Ника почувствовала, что его вес исчез с нее. — Якшалась с этой сучкой, хотя и знала, что я ненавижу ее до глубины души. — По звуку стало понятно, что в руках он держал сумку с игрушками.

Пожалуйста, только не металлический прут. Пожалуйста, только не металлический прут...

— Теперь ты заплатишь за то, что опозорила меня. — Он явно что-то выбрал, потому что звон прекратился. — Тебе повезло, что я не накинулся на тебя еще в клубе, когда увидел, как ты сидела там и пялилась на каждого парня, словно сучка во время течки. Что ты собиралась делать, Ники? Позволить им по очереди трахать тебя? Или отдаться сразу двоим? А может троим?

Оскорбления сыпались одно за другим, становясь все более грубыми и жестокими, но Нику они трогали не более прохладного ветерка. Но возрастающее безумие в его голосе? Оно нервировало, но она могла лишь молиться, что Кевин быстро устанет.

— Ты язык проглотила, шлюха? Нечего сказать? Это потому что ты тупая трусиха и...

— Да пошел ты! — слова слетели с губ до того, как Ника успела одуматься. — Мой язык на месте, гребаный ублюдок! Я убью тебя! Мой брат тебя убьет! Он заставит тебя пожалеть о том, что ты делал все эти месяцы! А я буду наблюдать, как жизнь оставляет тебя...

Кевин придавил ее за затылок к полу, и Ника больше не смогла говорить.

Бам!

Первый мучительный удар пришелся на спину, Ника знала, что это проклятый металлический прут: ненавистный глубокий и глухой звук эхом отозвался в ушах. Мгновенное онемение было чуть ли не хуже, чем последовавшая обжигающая боль. Нике пришлось до крови прикусить язык, чтобы сдержать поднимавшийся в горле крик. Следующий удар пришёлся по плечу, пробиравший через плоть до самой кости. Но недостаточно сильный, чтобы сломать ее. Нет. У него было много времени для практики. Этот монстр умело рассчитывал силу удара, чтобы причинить максимум боли, но не довести до необходимости медицинского вмешательства.

Он лишь однажды ошибся.

— Опять ты начала вытаскивать дерьмо наружу или строить планы в этой пустой голове, как бы выболтать кому о нашем соглашении... — Он наклонился вперед, и его вес не позволял сделать даже маленький вдох. — Я отправлю это гребаное видео — и все узнают, какой гандон и убийца твой брат. — Кевин немного сдвинулся, давая Нике глотнуть воздуха, но тут же ударил по другому плечу.

«Прошу, только дай мне найти его», — безмолвно кричала она сквозь марево боли и беспомощности. Она должна найти эту проклятую флэшку с видео с Калебом. Должна. Потому что долго не выдержит. Если бы Кевин не оказался параноиком настолько, что отказывался даже копировать видео или сохранить его в интернете, как мог бы сделать нормальный человек, Ника наверняка бы уже нашла его. Но нет. Существовал лишь этот маленький кусочек металла и пластика, который можно спрятать где угодно, и Ника до сих пор не наткнулась на него, как бы сильно не искала.

— Знаешь, что еще? — на щеку капнула слюна от возбужденного вопроса Кевина. — Сегодня ты меня расстроила, поэтому я собираюсь отомстить и осуществить свой маленький план. Уже обсудил его с моим кузеном. Он говорит, что ты будешь великолепна, Ники. Я отправил ему фотографию. Они хотят тебя точно так же, как парни в том клубе, потому что ты красивая, черт возьми. Но ты моя. Я люблю тебя, Ники, ты это знаешь, верно? Ты моя, и я люблю тебя.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: