— Вот и солнышко, — сказал кондуктор автобуса, в котором ехала на стройку Шурина мама.

— Соскучилась по солнцу, — сказала продавщица, взвешивая на весах умытый дождём огромный арбуз.

— Давно не выглядывало! — сказал капитан Проценко, который плохо спал эту ночь.

А солнце поднималось всё выше. Ему было с высоты видно, как по городу едут трамваи, автобусы, идут пешеходы.

Вот по дороге спешат на стройку ребята. Впереди Стёпа. Куртка у него застёгнута на все пуговицы, фуражка набекрень.

Всё выше поднимается солнце.

Поднимайтесь! Просыпайтесь, кто ещё спит!

В маленьком домике проснулась Володина бабушка. Она варит кофе и посматривает в окошко.

«Хорошая будет погода, — говорит она про себя. — Грустно, когда всё дождь и дождь».

Проснулся Володя Рогов и посмотрел на белую птицу в зелёном море… Он зажмурился, снова закрыл глаза и вспомнил: сегодня контрольная! Он вскочил, потянулся и стал подниматься на носки, руки в стороны, руки вверх!

…Солнце поднималось всё выше.

В парке, через который спешили школьники, садовник большой метлой сметал в кучу опавшие листья.

— Ишь ты! — сказал садовник и перестал мести.

На дорожке стоял мальчик, а на скамейке сидела ворона. Склонив голову набок, ворона рассматривала мальчика, а мальчик о чём-то её спрашивал.

— Ты не улетаешь? — услыхал садовник. — Ты не знаешь, что на свете есть тёплые страны?

Садовник подошёл поближе, сторожкая ворона взмахнула крыльями и улетела.

— Это очень храбрая ворона. Они все, вороны, храбрые, — сказал Миша Коршунов и пошёл себе дальше.

А старый садовник, сметая листья, думал, что это уж последние, скоро все облетят, ляжет снег.

И солнце сегодня холодное.

В пятом классе началась контрольная. Первая контрольная в новом году. Ученики волнуются. Володя Рогов задумывается над примером. Примеры совсем нетрудные, но, может быть, они только кажутся лёгкими. Если бы рядом сидела Шура, он, наверно, заглянул бы в её тетрадку, как она справляется с делением и вычитанием. Но Шуры нет.

Миша Коршунов, увидев, что Шурино место за партой пусто, очень удивился: «Забоялась, а вчера говорила — не боюсь!»

Рогов закончил решать примеры и понёс свой листочек учителю.

— Пётр Петрович, я всё решил, — сказал он и положил листочек учителю на стол.

— Отлично! — Учитель быстро просмотрел Володину работу. Очевидно, ошибок в ней не было, и он спокойно отложил её в сторону. — У меня к тебе просьба, — сказал он Володе. — Будь добр, зайди к Проценко, узнай, что с нею, почему она не пришла в школу. Вы с нею в одном доме живёте.

— Только, наверно, в разных корпусах, — сказал Володя.

— Вот её адрес. — Пётр Петрович протянул Володе записку.

Разве может председатель отряда не помочь своему учителю?

— Обязательно схожу, сразу после уроков, — пообещал Володя.

— Доктор, доктор, я больная. Точка, точка, запятая! — запел кто-то над ухом.

Володя оглянулся. Наташа Левашко старалась через его плечо прочесть записку, которую ему дал учитель.

— У меня раньше как только контрольная, так обязательно поднималась температура, — сказала Наташа. — А теперь, когда мама догадалась, уже ничего не получается. — И, продолжая смотреть Володе в глаза, Левашко призналась: — Я сама себе поднимала температуру.

— Как это поднимала? — не понял Володя.

— Очень просто, — И Наташа рассказала ему всё подробно. — Ты понимаешь, утром мама разглаживает мне воротничок, ленты, пионерский галстук, а на тумбочке рядом с моей кроватью греется утюг, там у нас штепсель. Ну вот, я начну ныть: «Голова болит, голова болит!» — «Надо смерить температуру», — скажет мама и даст мне градусник. Я протяну руку и приложу градусник к утюгу. И на нём получается температура. Только надо прикладывать через полотенце, а то он может лопнуть.

— Здорово! — удивился Володя.

— Мама вызывает врача, врач ничего не понимает, — засмеялась Наташа.

Володе тоже стало смешно.

— Только мама догадалась и перестала мерить мне температуру. — Наташа сделала грустное лицо. — Тогда я легла в сугроб, чтобы простудиться, лежала, лежала, замёрзла!

Володька слушал с интересом.

— Ну, а дальше что было?

— Дальше? Я не простудилась. Вот и всё! Вот и всё!.. — запела Наташа. И, повернувшись на одной ножке, убежала из класса.

«Девчонка, а как ловко придумала! Врач приезжал и ничего не понял! Здорово!» — подумал Володя и на следующем уроке, поглядывая на Наташу, совал себе под мышку карандаш. Наташа фыркала: она понимала, что Рогов показывает ей, как она мерила температуру.

— Левашко, о чём я сейчас говорил? — спросил Пётр Петрович.

— Вы говорили?.. — сказала Наташа. Она стояла за партой и улыбалась во весь рот.

— Так о чём же я говорил? — повторил учитель.

— Ну, про это… — Наташа продолжала улыбаться.

— Садись, — сказал Пётр Петрович.

Володя испугался. Вдруг он сейчас спросит его. Но Пётр Петрович его не спросил, и всё обошлось благополучно.

Утром, когда Шура собралась в школу, она, как всегда, подошла к двери, за которой спал Дим. Если Дим похрапывал, она уходила молча. Если за дверью тихо, это значило, что Дим уже не спит.

«Я ушла!» — говорила Шура.

«Счастливый путь!» — отвечал дядя Дим.

Но в это утро, подойдя к двери, Шура услышала, что Дим застонал. Она открыла дверь, и Дим молча поманил её к себе. Он взял её за руку своей холодной, влажной рукой и, с трудом переводя дыхание, будто он быстро шёл и очень устал, сказал тихо:

— Достань-ка мои таблеточки!

Шура достала коробку с таблетками.

— Одну, — попросил Дим.

Он никак не мог запить таблетку. Стакан прыгал у него в руках, и вода проливалась на одеяло. Шура сняла пальто и села на стул у постели, бледная и испуганная.

— Ты полежи тихо, а я посижу, — сказала она.

Было слышно, как тикали морские часы. Шура сидела не шевелясь. А Дим лежал навзничь, он будто боялся вздохнуть глубоко, как обычно, и дышал коротко и часто. Но вот он приоткрыл глаза и вздохнул уже спокойно. Потом стал дышать ровней и наконец сказал:

— Ну вот, отпустило.

Конечно, Шура не пошла в школу.

— Как ты думаешь, могу я тебя оставить и пойти решать контрольную как ни в чём не бывало? — спросила она.

Дим не мог так думать, и они решили, что Шура совершенно права и останется дома. Очень хорошо, что она сегодня не убежала, как собиралась, пораньше.

— Мы позвоним доктору? — сказал Дим.

И Шура терпеливо набирала номер телефона поликлиники. Набирала, набирала, пока не дозвонилась к дежурному врачу.

— Позови кого-нибудь из взрослых, — сказал ей дежурный врач.

— Я не могу его позвать, ему нужно лежать, — ответила Шура и повесила трубку.

Они с Димом приняли все меры: Шура налила горячую грелку, чтобы у Дима согрелись ноги. Открыла окно, чтобы в комнате было больше воздуха. И, самое главное, она делала всё спокойно.

Но вот зазвенел телефон, и Шура услыхала голос знакомого молодого доктора.

— Я сейчас приду, — сказал доктор.

И очень скоро он приехал.

— Ты, вахтенный, настоящий мой помощник, — похвалил он Шуру.

— Контрольную пропустила, — пожаловался дядя Дим.

— Ничего она не пропустила, — ответил доктор.

Доктор сидел у них целый час. Пил с ними чай, рассказывал Диму, как он летом ловил ершей.

— Вот какие ерши! — хвастал доктор; и они все втроём договорились, что на будущее лето непременно поедут в деревню, где у доктора живут дедушка и бабушка. — Чудесные у нас места, леса какие!

— Непременно поедем.

Когда доктор ушёл, было уже совсем не страшно. Дим задремал… А Шура читала книгу.

На свете много хороших книг, и эта книга тоже очень хорошая. Когда-то давно жил мальчик. Он вырос, стал великим русским писателем и написал книгу о своём детстве. Шуре всё понятно, хотя тогда было совсем не так, как сейчас. Она радуется тому же, чему радовался мальчик Николенька. И как она досадует, когда Николенька не может найти перчатки, чтобы пойти танцевать с девочкой Соней! Сонечка смеётся, но в её смехе нет насмешки, когда бабушка всем напоказ держит Николеньку за руку. На руке у него перчатка, старая лайковая перчатка с отрезанными пальцами. И Николенька, сморщившись от стыда, напрасно пытается вырвать свою руку.