Замысел «Монахини» (1760) вызревал постепенно под влиянием сенсационных разоблачений тайн, скрытых за монастырскими стенами, случаев дикого изуверства, особенно участившихся в конце 50-х годов XVIII века, во время очередного столкновения между сторонниками ортодоксальной римской церкви и янсенистами. Монастырский быт стал предметом общественного обсуждения, Дидро принял в этом самое активное участие.

На жанр «Монахини», несомненно, повлияла «Жизнь Марианны» Пьера Мариво, которая выходила в 1731–1741 годах отдельными выпусками и, вызвав острый интерес читающей публики, снова оживила традиционный жанр записок. Главная героиня, от лица которой ведется рассказ, — девица из низших сословий, наделенная чистотой помыслов и поступков, — как бы иллюстрировала популярную в то время идею, что врожденное нравственное благородство преобладает над благородством происхождения. Дидро также придал своему роману форму записок, адресованных героиней своему покровителю. Неприязнь Дидро к мемуарам всякого рода широко известна, чем же объяснить его выбор? В начале романа его героиня Сюзанна Симонен должна преодолеть застенчивость, чтобы писать с возможной откровенностью и простодушием. И действительно, непосредственность интонации в «Монахине» поразительна. Это вовсе и не мемуары в обычном смысле слова, не описание событий, более или менее окрашенное личным отношением, а горячая исповедь, новый жанр светской литературы, зачинателем которого является Дидро и который прославится потом «Исповедью» Руссо.

Сюжет «Монахини» вычерчен рукою самой жизни: незаконнорожденную дочь адвоката насильственно запирают в монастыре. Мать ненавидит ее и требует, чтобы Сюзанна, исчезнув из мирской жизни, искупила грех своего рождения. Так начинается ее монастырский крестный путь — путь издевательств, попрания человеческого достоинства, чудовищных преследований, ибо приспособиться к лицемерию и задавить свою правдивость, свою волю к свободе она так и не смогла. После смерти родителей она обращается в суд, ссылаясь на отсутствие свободы при произнесении обета. Дело проиграно. Сюзанна в другой обители, где нравы не столь жестоки, но где ее подстерегает развращенность настоятельницы. И она бежит из монастыря.

Читатель ни на мгновение не расстается с сестрой Сюзанной и видит все события ее глазами. Внешний облик ее будто и недостаточно определенен, но целостное ощущение духовного света и чистоты растет от страницы к странице. Именно в устах такого человека уместна нравственная оценка безнравственной монастырской жизни.

Сюзанна трогательна, но не беспомощна. При видимой мягкости это сильный, несгибаемый характер. Осознав ничтожество той школы лицемерия и искусного обольщения, где монахини «поносят мир, который они любят, но которого не знают», она упорно ищет выход. Преследования, — она поняла это, — возбуждают в ней только чувство противоречия. Ее не пугают ни хлеб и вода, ни карцер и вообще никакие физические муки. Гораздо страшнее одиночество. И еще сильнее — отвращение к монашеству. Стоит оценить то, с какой недюжинной смелостью отвечает Сюзанна на вопрос викария, согласна ли она принять постриг: «Нет, сударь, нет!»

Стремление и любовь к свободе — вот основа и разгадка всех действий и поступков Сюзанны. Она проявляет нерасчетливость и небрежение к собственности; материальные мотивы, которые заставили пойти на предательство ее мать, ей совершенно неведомы. Не «бес в нее вселился», как думают окружающие монахини, в ней выросла высшая потребность в свободе. Этого не может понять никто: ни ведущий ее дело адвокат, ни ее подруга, сестра Урсула, ни, конечно, все остальные монахи, монашки, церковники. Ей не верила мать, не верят и собственные сестры.

Известное сомнение может возникнуть и у современного читателя: а способен ли был столь мрачный мир породить такую свободную душу? Побудительным толчком к написанию «Монахини» послужила история некоей Маргариты Деламар, которая попала в монастырь после скандального расторжения брака, под угрозой исправительного дома для женщин легкого поведения. Оставшись единственной наследницей родительского состояния, она возбудила судебное дело о расторжении обета бедности и выходе из монастыря. Суд отказал в иске, битва за наследство была проиграна, но Маргарита никуда не бежала. Она пожизненно осталась в обители, ей нечего было делать на свободе. Эта будничная концовка кажется более естественной и более соответствующей коренной идее Дидро, что чувства и интересы личности определяются потребностями человека. А Сюзанна? Не навязана ли ей автором идеализированная потребность в свободе? Нет, она совсем не надуманна. Сюзанна бежит от реальных опасностей, от растления духа и тела. Она никак не может согласиться с отведенной ей социальной ролью, ее характер и окружающая обстановка резко контрастируют, заставляют искать выхода, бороться. Изображение такого характера в развитии — и есть реализм.

Сюзанна — незаконнорожденная, и положение это выбрано Дидро не случайно. Он подхватил декларацию Мариво, что «низкое» происхождение — не клеймо каторжника, а принадлежность к высшим сословиям — не обязательная грамота благородства. Для тех, кто обладает нравственным превосходством над окружающими, кто способен незаурядно мыслить, Дидро требует иной судьбы, чем та, которая предопределена сословным неравенством и общественными установлениями.

Глубина суждений Сюзанны растет от страницы к странице. Монахини — настоящие рабыни, и прозрение этого ведет ее к поистине «еретическим» размышлениям: может ли бог, создавший человека, допустить, чтобы его запирали в келье? Нужны ли вообще монастыри, где обитают ненависть, отвращение и истерия, где живут рабство и деспотизм? Нет, грань между философским и художественным логизированием в «Монахине» осталась неперейденной. Вопрошения Сюзанны — это и взлет ее измученной, негодующей мысли, и ее предел, потолок. Особенности здравого смысла девушки мотивированы узким жизненным опытом, складом характера, даже предрассудками. Смела она отчасти потому, что не вполне сознает, с какими колоссальными общественными силами сталкивается ее бунт. Ее мечтания не идут дальше добродетельной семейной жизни. Образ Сюзанны — это, конечно, образ нового человека, новой женщины, ее ум и характер — нового, невиданного склада. Но больше в тенденции, за пределы которой Дидро-реалист не хочет, а главное, не может его вывести. Он решает сложнейшую художественную задачу создания характера исключительного в своей обыденности: типического народного характера.

Какова среда, каковы положения, в которых движется этот характер? Сложны и разнообразны типы монастырского мира, хотя, конечно, наделены менее богатой внутренней жизнью, чем Сюзанна. Реалистическое мастерство Дидро раскрывает тайну их нравственного уродства: дело не в отдельных лицах, не в их добрых или злых задатках, а в ненормальных обстоятельствах, которые, порождая разную реакцию в разных душах, одинаково калечат их.

Эти итоги романа определяются не какой-либо идейной преднамеренностью, а жизненной достоверностью описанного. Родная сестра Дидро была монахиней и сошла с ума; у брата, надевшего священническую сутану, резко изменился приветливый прежде характер; возлюбленная Даламбера, мадемуазель Леспинас, бежала из монастыря. Да и сам автор «Монахини» тоже не зря побывал в иезуитских коллежах. Поле действия романа было известно Дидро не только по чужим рассказам и по истории Маргариты Деламар; он сам жил жизнью своих героев. Сначала увидеть, потом писать — вот подлинные слова Дидро. Именно он принес в творческую лабораторию реализма инструмент личного наблюдения. В романс «Монахиня» Дидро-художник вносит поправки в представления Дидро-философа об окружающей среде и ее роли в формировании человеческой личности. Он не отказывается от убеждения, что корень общественных неурядиц в дурном законодательстве и деспотизме, а воля добросовестного законодателя может поправить многое. Но среда, но положения, в которых оказались персонажи «Монахини» и которые формируют их характер, охватывают все виды жизнедеятельности, а не только юрисдикцию и политику. Из этих пределов человек поистине вырваться не может. В чем же тогда его свобода?