Одни ученые доказывают, что тихоокеанские лососи зародились в северной части Тихого, океана, что сначала они нерестились в устьях рек, а уж потом проникли дальше в верховья. Другие считают, что все лососи — родственники карпообразных рыб, что возникли они в пресных водоемах, а уж к морям приспособились в результате долгой, постепенной эволюции.

И потому мы не можем сказать определенно, кем же являются в родословной почтенного семейства лососевых сибирские таймени: то ли древними предками всех лососей, то ли, наоборот, великорослыми правнуками.

Пока ученые будут восстанавливать историю эволюции лососевых, сибирские таймени могут полностью исчезнуть с лица земли, как исчезают сейчас дунайские лососи, отравляемые нефтью, ядовитыми отбросами заводов, смертоносными смолистыми выделениями сплавляемых деревьев.

Снова наступила весна и снова меня потянуло в экспедицию к брезентовым палаткам, к дымному походному костру. На этот раз нужно было составить геологическую карту таежных берегов реки Бахты, что течет в Енисей между Нижней и Подкаменной Тунгуской. Я купил себе новый двуручный спиннинг и полрюкзака всевозможных блесен.

…Самолет с трудом сел вблизи устья Тынепа — левого притока Бахты. Двое бородатых мужчин в зеленых брезентовых куртках возбужденно бегали по берегу, приветливо улыбаясь и махая руками. Это были техник-геофизик Василий Купрышкин и рабочий Володя Быстров. Их забросили сюда самолетом еще зимой. Жили они в крохотной бревенчатой избушке, которую построили сами для защиты от медведей. Избушка была без — окон, без дверей. Лазить туда приходилось через крышу. Одним словом, не хватало только курьих ножек.

Они до того обрадовались нам, что никак не могли остановиться от припадка возбужденной говорливости. Рассказывали обо всем: и как избушку чуть не затопила полая вода, и как медведь, поднявшись из берлоги, чуть не распорол когтями все банки со сгущенным молоком, и как стреляли гусей, которых поналетело «видимо-невидимо», и как ловили на самодельные крючки из гвоздей тайменей, с которыми «просто сладу нет».

Володя сказал, что таймени появились в Тынепе 10 июня, неделю спустя после ледохода, и что их «навалом» сейчас на тынепском перекате. Эта весть так взволновала меня, что, если бы не срочные дела по устройству лагеря, я побежал бы на перекат.

Кое-как дождался рассвета. Голова упоительно кружилась от нежных оранжевых красок, мягкими шелковистыми переливами окаймляющих по-весеннему зеленые таежные заросли. Это буйно цвели махровые купальницы.

Река, опаленная зарей, густо дымилась розовым паром. По гулкому шумному перекату среди мутных желтых воли то и дело мелькали, зажигая во мне мучительный азарт, огненные хвосты сильных, мускулистых рыбин.

Первый заброс. Таймень сразу же схватил блесну и оборвал жилку вместе с грузилом. Почувствовав неладное, он сердито крутанул башкой, взвился свечой. Свинцовое грузило, болтающееся на поводке, колотило его по жабрам. Таймень от ярости вышел из себя. Гневно растаращив жабры, оскалив зубы и тряся головой, он сделал подряд штук двенадцать «свечек». О, это было великолепное зрелище! Что может быть для спиннингиста прекрасней свечи тайменя, особенно ранней зарей, когда вода полыхает золотым пламенем!

Моя страсть к тайменьим свечам передалась и геологу Олегу Шулятину, который раньше относился к рыбалке с прохладцей. Первого большого лобана он упустил, потому что слишком погорячился, слишком понадеялся на свою силу. Тогда я показал, как надо действовать при выуживании крупной рыбы. У берега я слегка ткнул тайменя удилищем, тот взвился ракетой.

Следующий раз Олег выполнил советы послушно. Однако выдержки у него все же не хватило. Он, как снежный барс, прыгнул в воду, подмял рыбу под себя.

— Есть! Есть! — заплясал он.

Весь в грязи, промокший, Шулятин гордо улыбался, держа извивающуюся рыбину. Никогда я не видел его таким радостным.

Второго тайменя Олег подвел к берегу хладнокровно, как опытный спиннингист, но, вместо того чтобы вытащить, легонько стеганул его удилищем. Тот взметнулся вверх.

На тынепском перекате однажды произошло необыкновенное сражение.

В том месте, где бурая тынепская вода сливается с зеленоватыми бахтинскими струями, крутится тихими, волнистыми кругами темная глубокая яма — улова.

Однажды ночью нас разбудили гулкие грозовые раскаты. Недалеко от лагеря вспыхнул бурный таежный пожар. О том, что мы попали в беду, нужно было сообщить на базу экспедиции. Но рации у нас не было. Мы с рабочим Вершининым сели верхом на лошадей и сквозь тучи едкого, смолистого дыма поехали к метеостанции, стоявшей у реки Рыбной. Туда тянулась лишь одна прерывистая звериная тропинка вдоль берега.

Я взял с собой спиннинг, чтобы проверить, держутся ли таймени летом на Бахте. На Молчановском пороге бросил блесну в самую быстрину. Рывок был настолько резкий, что я чуть не выронил спиннинг — думал, гигантский таймень. Но это оказалась обыкновенная щука.

Едем дальше. Послышался ухающий шум большого порога. Издали он походил на взъерошенное чудовище, которое распласталось вдоль реки, голову спрятало на дно, а лохматую гриву выставило наружу. Дрожит грива, трясет седыми космами, извивается водопадами. В долеритовых останцах вода со скрежетом вращает круглые булыжники, протачивая глубокие круглые колодцы. И кажется, что скрежещут не булыжники, а чудовище грызет каменистое дно зубами. Появись лодка, оно мигом раздробит ее скалистыми клыками.

И в этом неистовом пороге ловились — как вы думаете, кто? — опять-таки обыкновенные щуки! Те самые щуки, о которых привыкли думать, что они любят только тростниковые озера да тихие, заросшие омуты рек.

Кстати, сибирские рыболовы зовут тайменя еще красной щукой. Академик Л. Берг в своей монографии «Рыбы пресных вод СССР и сопредельных стран» пишет, что сибиряки сравнивают тайменя со щукой якобы потому, что у него низкое удлиненное тело и плоская голова. Нет, совсем не поэтому! А просто потому, что таймень такой же неразборчивый, алчный, прожорливый хищник, как щука. Но внешнему же виду они совершенно непохожи.

Таймень — это прежде всего мощный лобан. Голова у него круглая, короткая. Она действительно сплюснута, но только не с боков, как у щуки, а сверху вниз, как у сома. У щуки же голова вытянута, выражаясь словами Аксакова, «в виде ткацкого челнока».

Даже по глазам их легко отличить. У зеленой хищницы глаза живые, выразительные. Они движутся, косят, следят за рыболовом; у «красного» тайменя глаза неподвижны, выпуклые, глупые — будто стеклянные.

Когда мы пришли к одинокой бревенчатой избушке метеостанции, полил сильный дождь, и пожар погас.

Работник метеостанции Василий Ершов подтвердил мою догадку, что летом в Бахте тайменей не бывает. Я решил, что они скатились в Енисей. Значит, ученые и рыболовы правы: таймени после икрометания уходят в глубокие реки. Значит, больше спиннинг не пригодится, так как верховье Тынепа и его приток Майгушаша, где предстояло работать все лето, слишком мелкие и неприметные водоемы. Лососям, конечно, там делать нечего.

В конце июля наш поисковый отряд двинулся к верховью Тынепа. Я наметил на карте место, где прораб-геолог должен поставить палатки, а сам с Николаем Панкратовичем отправился в маршрут. О тайменях я уже перестал думать.

Николай Панкратович — крепкий шестидесятилетний старик — нанялся в геологическую партию промывальщиком шлихов. Он поехал в экспедицию, чтобы поднакопить деньжат для покупки дачи. Раньше он работал бухгалтером в Красноярске.

Идем, немилосердно печет солнце. Резиновые сапоги накаляются, как в печке. Над тайгой мерцает молочная пелена болотистых испарений. Черными тучами висят комары. Рыжими песчаными вихрями кружатся пауты.

У луговой поймы Тынеп круто повернул в сторону. Там, где он изгибался коленом, в русло реки вклинилась пологая галечная коса, покрытая густыми зарослями водяного вязиля. Она отгораживала от быстрой мелкой реки тихий, травянистый заливчик длиной метров в сто, а шириной метров в тридцать.