Художник Л. А. ГРУЗДЕВ

«…Утро ясное и спокойное наполняло меня юным восторгом… Я стоял как зачарованный, ни о чем не жалел. Всему свое время, сегодня я переживаю одно, завтра мне откроется что-то иное, новое… Впереди весна, большая, красочная пора жизни всего живого на земле…»

Может быть, только в юности и лишь однажды в жизни дано, и то не каждому из нас, вот с такой юной и горячей силой чувства пережить это жизнерадостное, любознательное и окрыленное волнение открытия чудесного и еще не изведанного мира родной природы, свежести и прелести вешнего солнечного утра. А между тем, рассказ, заключительные строки которого приведены в начале, написан в пору, когда автору его — сибирскому писателю Кондратию Никифоровичу Урманову — перевалило уже за полвека жизни и голова его была уже совсем седой, хотя годы еще не клонили, не отяжеляли этого по-сибирски могутного, кряжистого, как его имя и фамилия, рослого человека.

Думается, что это же чувство юного восхищения, очарования и душевного взлета пережил он и нынешним мартовским утром, когда вышел за город — на берег закованной льдами Оби, в заиндевелую березовую рощу, в заснеженный полевой простор — навстречу долгожданной сибирской весне…

В марте 1964 года Кондратию Никифоровичу Урманову исполнилось 70 лет, из которых более пятидесяти он отдал большому и вдохновенному труду над книгами о жизни, борьбе и свершениях своих славных земляков, сверстников и сегодняшних героев, о неисчерпаемых богатствах и невиданном расцвете родной сибирской земли.

Эти чувства пожизненной привязанности к родному краю, юной восторженной влюбленности в его живую природу, ставшую для Кондратия Никифоровича с детства милым материнским кровом, великой школой жизни и труда, его творческой мастерской — и сегодня полностью сохраняются, живут в произведениях, в самой душе художника слова.

Вот почему почти ежегодно Кондратий Никифорович встречает и празднует день рождения не в городе, не дома — не в своей рабочей комнатке, в которую, кстати, стоит заглянуть, потому что она многое может поведать о житейских и писательских склонностях и увлечениях ее хозяина. Комнатка тесно заставлена книжными полками и шкафами, меж которыми висят маленькие портреты Толстого, Чехова, Горького и других писателей, а в углах и на простенках развешаны двуствольное ружье в чехле, патронташи, видавший виды походный рюкзак и множество спиннинговых, удильных и прочих любительских снастей. А на письменном столе и в его ящиках рядом с рукописями лежат всякого рода хитроумные охотничье-рыбацкие изобретения и самоделки, которыми Кондратий Никифорович щедро одаряет своих больших и малых друзей и спутников — охотников и рыболовов, писателей и пионеров… Словом, все в этой комнатке говорит о том, как живет и работает тут писатель, а еще больше — за ее стенами, на «вольном воздухе», как любит он говорить.

Так вот, задолго до восхода по-зимнему еще сонного и неповоротливого солнца, одетый в шубу и мохнатую шапку, обутый в валенки с калошами из красной автомобильной резины, отправляется Кондратий Никифорович за город — в свои излюбленные охотничье-рыбацкие и писательские угодья, навстречу любимой юной поре года, хотя, как говорят у нас в Сибири, в это время еще и «не пахнет весной». Но приближение ее он научился точно распознавать не по листкам отрывного календаря и справочников, а по особым, приметным и понятным далеко не всякому даже и пожилому человеку и наблюдателю погоды признакам — звукам и оттенкам в живой природе…

«Еще везде сугробы снега, нередки бураны и морозы. Однако охотники не зря считают март — началом своего года…

Иногда словно теплым ветром напахнет — с высокого дерева прозвенит первая весенняя песенка синички…

Но бывает и так: ясный день сменяется пургой и морозом, и синичка снова запикает по-зимнему. Как поверить в приближение весны?..» — с хитринкой спрашивает нас Кондратий Никифорович, хотя, сам-то уже в городе и еще вчера, кроме голоска синички, набухших тополиных почек и первой звонкой капели с крыш, приметил, уловил, разгадал многие другие позывные, тайные сигналы летящей и в наш суровый край весны, понял, что «и лес, и степи полны ожидания великого начала, полны скрытых жизненных сил», — потому с таким радостным и юным нетерпением и отправился в загородные рощи и поля…

Впрочем, дорогой читатель, я не стану дальше выдавать этих чудесных «секретов» и задушевных переговоров нашего писателя с весной и природой, да, конечно, и не смогу пересказать и выразить это так поэтически и проникновенно, с таким знанием и чуткостью, как удается самому удивительному рассказчику. В этом ты убедишься с первых страниц книги, да и сам вместе с автором включишься в разгадывание весенних тайн, вслушаешься в голоса весны, многое для тебя станет радостным откровением. Перед тобою как бы страница за страницей начнет раскрываться великая и мудрая книга природы, распахнется необычайно богатый, многокрасочный и многозвучный ее мир, начиная с первой капели и кончая сверкающей свежестью первой пороши.

И сколько дивных картин откроется твоим глазам — от «березы в алмазах», которая наполнила «юным восторгом» седого писателя-природолюба, до алой зари над тихим озерком, где «по утрам водяные лилии раскрывают свои белые чашечки с золотой сердцевиной», где еще и еще раз захочется при костерке или в охотничьем шалаше пережить незабываемые минуты. А сколько новых друзей обретешь ты среди пернатых — водоплавающих, певчих — обитателей лесов и лугов, и тебе будет трудно расстаться с милым чирком-трескунком Трошкой, спасенным и выхоженным добрым охотником, и с прирученным маленьким Тимкой кобчиком Киликушкой… Тебе, вместе с автором, не раз захочется вмешаться в жизнь этих бесчисленных крохотных и ширококрылых, добрых и злых, прилетных и зимующих у нас в Сибири пернатых.

И думается, что многое из увиденного, открытого и разгаданного тобою в живой природе, в жизни птиц, зверушек, цветов и деревьев, многое из прочитанного в «Книге природы» не только припомнится не раз, но и пригодится тебе в твоей собственной жизни…

Да, возможно, и самого себя, а уж своих сверстников и товарищей по школе и пионерскому отряду определенно ты встретишь на многих страницах этой книги, в рассказах о «юных следопытах» — начинающих рыболовах, охотниках, изыскателях и преобразователях могучей сибирской природы, о их первых поисках и открытиях, неудачах и первых трофеях. Потому что как в книгах своих, так и в жизни — в городе, в ограде своего дома или просто на улице, в лесу, на берегу речки Уень или в Колыванских заливных лугах — Кондратий Никифорович постоянно окружен юными друзьями, с которыми у него всегда находится и общий язык, и взаимно важные интересные дела и замыслы, не даром же многие маленькие новосибирцы зовут его запросто «дядей Кондратом»…

Тут не могу я хотя бы не упомянуть удивительно нежного и светлого рассказа «Подруга», которого нет в этом сборнике, — о чудесной дружбе бедного и больного деревенского мальчугана Микайли — будущего писателя Кондратия Урманова — с маленькой дочкой пастуха-казаха черноглазой и смуглой степнячкой Патимой. Нельзя без слез читать повествование о том, как маленькая казашка отдавала всю теплоту и верность своего детского, по-человечески большого сердца русскому дружку Микайле, чтоб вылечить и поднять его на ноги, разделить с ним все радости и горечи их трудного детства. Тем же отплачивал ей и Микайля, учивший ее русскому языку и первым буквам…

«Позднее, когда были пройдены уже какие-то пути в жизни, а сердце хватило больше горечи, чем радости, я часто вызывал в памяти образ моей подруги детства и писал ей песни…

И когда по весне над нашими просторами летят из теплых стран лебеди, гуси, журавли, утки, когда в лесах и на поймах начинают звенеть песни певчих птиц, мне всегда кажется, что это Патима посылает их ко мне как привет из родного края, привет весны, привет неумирающей дружбы…»