Лишь в три часа ночи мы собрались за столом на торжественный ужин. Вспомнили наш традиционный прощальный обед в Звездном перед отлетом на космодром. Потом мы дотошно расспрашивали об особенностях их полета, о стыковке. Ведь командиру корабля Джанибекову пришлось проводить стыковку в ручном режиме. И он великолепно выполнил маневр — частичный облет станции и причаливание. И все это вне зоны радиовидимости наземных пунктов. А когда мы снова оказались в зоне связи, корабль уже был состыкован со станцией. Стыковка прошла даже ранее намеченного времени. Земля поздравила нас с успехом.
Русское гостеприимство известно всему миру. И в космосе мы особое внимание уделили нашему французскому коллеге Жан-Лу. Мы его не торопили, зная, что ему необходимо свыкнуться с состоянием невесомости.
Жан-Лу очень старательно выполнял задания по экспериментам «Пирамиг», ПСН. Он превосходно справился с экспериментом «Поза» по исследованию сердечно-сосудистой системы методом эхографии. Со стороны могло показаться, что он занимается не очень серьезным делом — все время пытается быстро поднять руку. Но тут есть один секрет. В условиях невесомости столь привычный для каждого из нас взмах руки требует осторожности и постоянного контроля. На Земле мы никогда не задумываемся, что в этом движении участвуют не только мышцы рук, но и многие другие, в том числе и ног. В космосе быстрое поднятие руки резко изменяет позу человека. Чтобы сохранить равновесие, приходится следить глазами за движением руки. А напряжение мышц голени и бедер фиксируют специальные датчики. Поэтому Жан-Лу закрывает глаза, отводит руки в сторону и… вопреки своей воле «плывет» в невесомости.
В это время снимается на кинопленку каждое его движение. Аппаратура регистрирует биоэлектрическую активность мышц, которые поддерживают устойчивость тела. Так ученые получили новые данные о состоянии человека в космосе, о том, как в условиях невесомости у него вырабатывается координация движений.
Большое место в программе полета международного экипажа было отведено экспериментам с использованием аппаратуры «Пирамиг» и ПСН. Вспоминается история постановки эксперимента ПСН. Еще в 1978 году Георгий Гречко с борта станции «Салют-6» получил на черно-белой фотопленке первые снимки зодиакального света и верхних слоев атмосферы. Затем Валерий Рюмин сделал снимки тех же объектов на цветной обратимой фотопленке. Успех наших космонавтов и послужил основой для подготовки эксперимента ПСН.
Случалось, что в свободные минуты наша пятерка мечтала о будущих полетах. Какую пользу они принесут человечеству? Зачем отправлять космонавтов за пределы околоземного пространства? Стоит ли создавать на орбите заводы, цехи для получения новых материалов? Нужно ли иметь мастерские для ремонта спутников? Сейчас, анализируя результаты проведенных экспериментов, задумываешься и невольно ловишь себя на мысли, что сегодня действительность стоит совсем рядом с мечтой.
Вот, к примеру, на борту станции у нас работала установка «Кристалл» с электропечью «Магма Ф» с ампулами большого размера. Французские специалисты дополнили эту установку устройствами для измерения и записи температуры не только в различных участках печи, но и в самой ампуле.
На этой аппаратуре были поставлены советско-французские технологические эксперименты «Калибровка», «Диффузия», «Ликвация». Получение ценных и редких материалов на орбите — одно из самых многообещающих направлений в развитии космонавтики. В перспективе это — производство на орбите материалов, которые трудно или просто невозможно создать в земных условиях.
Нас пятеро, и все равно катастрофически не хватало рук и времени. На время экспедиции посещения «трудовой день» длился с 9 утра до 12 часов ночи. Лишь один час — перерыв на личное время. Естественно, чаще всего этот час уходил на подготовку следующего эксперимента, на ликвидацию легких ЧП вроде затерявшихся ножниц. Настоящее личное время — это была ночь. Надо же было и новости узнать, и с ребятами поговорить, и письма домой написать, и на конверты и сувениры штампы и автографы поставить.
Из писем с орбиты. Березовой А. Н. — жене 1 июля 1982 года. (Доставлено первой экспедицией посещения на «Союзе Т-6».)
«Лидочка, дорогая моя, здравствуй!
Сегодня собираем в обратную дорогу ребят, уже второй час ночи, а все никак не возьму в руки перо. Было много работы перед приходом ребят и еще больше — потом.
…Работали дружно, споро. У ребят была настолько насыщенная программа, что Жан-Лу даже взмолился на четвертый день: что же это все репортажи и репортажи для телевидения — некогда даже на родную Францию посмотреть и сфотографировать ее!
Действительно, ТВ-репортажей было много, иногда по два в день. И все это на фоне сложной динамики станции, когда по 6–7 часов работали по разным источникам — астрономия нас допрашивает.
…Устали. И мы и они. Думаю, им даже потруднее было. По себе еще помню эти первые дни. А в работу они вошли сразу же, без раскачки. Мы старались всячески облегчить им работу в первые дни. Кажется, всю программу они отработали чисто, без срывов и сбоев».
Очень быстро пролетела неделя совместной работы нашей дружной пятерки. Космический полет под флагами СССР и Франции — важная часть сотрудничества советских и французских ученых и специалистов, пример плодотворных и взаимовыгодных научных связей стран в мирном освоении космоса.
И вот наступил день расставания, 2 июля.
«Присядем, друзья, перед дальней дорогой…» Этот ритуал сохранился и теперь. Прощаемся с Володей, Сашей, с Жан-Лу:
— Ну, ребята, до встречи на Земле. Мягкой вам посадки!
— А вам — успешного продолжения полета, — отвечают они. Дружеские объятия, и «Памиры» переходят в свой корабль. После «многолюдности» на «Салюте» становится как-то пусто и тихо. Услышали, что ребята благополучно сели, и немедленно с Валентином отправились спать. По такому случаю «Земля» нам дала поспать целых 12 часов. Впереди была работа.
Проводив советско-французский экипаж, мы начали подготовку к работе в открытом космосе. Об ощущениях, о незабываемой картине открытого космоса нам не раз рассказывали товарищи. Но так хотелось все это испытать самому.
Выход предстоял 30 июля, на 78-е сутки полета. К этому времени надо было многое успеть сделать: «отработать» бортовую документацию по внекорабельной деятельности, составить план-график выхода, согласовать с Землей все его пункты, проверить скафандры — ведь они пролежали на станции почти четыре месяца. Надо было подготовить всю научную аппаратуру для выхода: приборы, кинокамеру, фотоаппарат, телевизионную камеру и т. д.
К выходу мы готовили и переходный отсек, транспортный корабль, старались предусмотреть все мыслимые нештатные ситуации… Многое надо было сделать за оставшееся время.
30 июля, в день выхода, мы встали очень рано. По условиям освещенности и связи с Землей выходить надо было рано утром. Накануне я долго не мог уснуть — мыслями был уже там, за бортом станции. После подъема и легкого завтрака оделись, подготовили скафандры, доложили Земле о готовности.
По разрешению Земли вошли в скафандры. Именно вошли, потому что скафандр для открытого космоса больше похож на маленький индивидуальный космический аппарат. Минуты десатурации, когда дышишь чистым кислородом, чтобы «вымыть» из крови азот, тянутся невыносимо медленно… Затем сброс давления из переходного отсека. Вначале быстро, а потом все медленнее и медленнее падает давление в отсеке… И хотя знаешь, что люк откроется в заданное время, хочется, чтобы это было поскорее. Наконец-то давление в отсеке почти ноль. По разрешению Земли в сеансе связи начинаем открывать выходной люк.
Едва люк приоткрылся, как вакуум космоса, словно гигантский пылесос, мгновенно высосал остатки атмосферы переходного отсека, прихватив заодно и пыль, и откуда-то взявшийся мусор.