Тяжело дыша, чайханщик внес блюдо с пловом. От плова шел резкий, дразнящий запах. Крупные зерна риса будто светились коричневым светом. С мясом, уложенным большими кусками по краям подноса, лежали тонкие красноватые нити моркови!

— Сережа, давай к дастархану! — преувеличенно радостно сказал Лазиз. Он соскочил с места, зачем-то переложил подушки и снова сел, потирая руки.

— Мархамат, товарищ, мархамат, — видя, что Сергей не отрывает взгляда от реки, проговорил Юлдаш-ака. — Плов хорош, пока горяч. Остынет — потеряет вкус.

— Перестань дуться, — виновато попросил Лазиз, когда чайханщик вышел. — Сегодня я сказал тебе правду, завтра ты скажешь мне правду. Разве это плохо?

Плохо, если человек, прикидываясь другом, носит за пазухой камень!

— Пошел ты к черту, — беззлобно выругался Сергей. Он легко взобрался на топчан и несмело взглянул в глаза Лазизу. — Чего ты расфилософствовался? Думаешь, мне мало нотаций подполковника? Я сыт ими по горло!.. Подай помидор, единоличник!

Лазиз улыбнулся.

Ели молча. Каждый думал о своем. Сергей то и дело поднимал голову и смотрел перед собой, будто прислушивался к чему-то. Лазиз аккуратно собирал в щепоть плов и, поднося ко рту, сильно выпячивал масляные губы.

«Черт меня дернул зайти к Крупилину! — в бессчетный раз упрекнул себя Сергей. — Если бы я не выпил, не было бы сейчас столько неприятностей. Стыдно показаться людям на глаза… Что подумает Катя, когда ей станут известны мои похождения? Совсем перестанет любить?»

Он пугливо оглянулся, словно кто-то вот-вот должен был нанести удар в спину. Отчего ему показалось, что Катя перестанет его любить? Она теперь вовсе не любит его! К ней вернулся муж…

«Может, уехать из Янгишахара? Катя, по-видимому, будет рада: избавится от моей назойливой привязанности».

Внезапно из репродуктора послышалась песня:

Есть такая любовь,

Та, что жизни длинней,

Как большая река,

Все полней и сильней…

Лазиз перестал есть — удивленно поднял голову, часто моргая длинными ресницами.

Перестали шуметь в чайхане.

Сколько лет мы с тобой Общей тропкой идем,

И ни облачка нет В ясном сердце твоем.

«Сколько лет шли бы мы с тобой общей тропкой, Катя? — успокаиваясь, по-своему воспринял слова песни Сергей. — Как бы все было хорошо! Ты даже не представляешь!»

Если бы знала Катя о его мыслях, она бы, наверно, расплакалась от счастья! В тот день, когда они впервые почувствовали, что нужны друг другу, они произнесли эти же слова и с такой же убежденностью. Правда, тогда она еще не знала о возвращении Анатолия. Да хотя бы и знала, разве смогла бы устоять против чувств, которые, как вихрь, несли и несли ее к тому, кто разбудил в ней эти чувства.

Пусть играют снега,

Пусть гуляют дожди —

В нашей светлой любви Все еще впереди!

Конечно, и у Сергея, и у Кати было еще все впереди^ Не могли они просто так отказаться от того, что уже пережили в тог дождливый вечер. Они не имели права уйти друг от друга, не разобравшись до конца в том, что произошло. Ни у него, ни у нее не было и тени сомнения в любви. Все, что случилось, зрело в обоих не один месяц, и не один надо месяц, чтобы все перечеркнуть и разойтись чужими.

— Послушай, Сережа, знаешь, кого я вчера встретил? — обратился Лазиз к Голикову, когда закончилась песня.

— Кого? — вяло отозвался Сергей.

В глубине души все еще звучали последние слова песни. И он повторил, как в бреду, эти слова, пробуждаясь от какого-то длительного страшного сна: «В нашей светлой любви все еще впереди!»

— Не угадаешь кого, — счастливо засмеялся Лазиз.

— Подозреваемого в магазинной краже, — процедил сквозь зубы Сергей.

— Дурак… Я видел Шазию!

— Впервые слышу это имя.

— Не городи чепухи, ты прекрасно знаешь, о ком я говорю!

— Да нет же!

— Если ты еще скажешь хоть одно слово…

— Я действительно не знаю никакой Шазии, Ты мне никогда ничего не говорил о ней.

— Серьезно? Это та девушка, которую приводили в отдел за оскорбление контролера… О, какие у нее глаза!.. Какие глаза!..

— Хватит, хватит, — замахал руками Сергей. — Можешь больше ничего не говорить. Ты влюбился в нее по уши.

— Ты угадал. Подскажи мне, пожалуйста, что я должен делать дальше?

— Жениться!

— Тебе легко говорить, — вздохнул Лазиз, не уловив иронии в голосе Сергея. — У тебя все просто. Ты холост. Полюбишь и сыграешь свадьбу. У меня же есть дочь. Ей нужна мать. Понимаешь?

— Да…

Лазиз замялся:

— Она еще не знает, что я ее люблю.

— Ладно, любовные дела потом разрешим. У нас на горбу магазинная кража. Нас не погладят по головке, если мы не раскроем ее своевременно.

— Раскроем!

— У тебя все продумано?

— Все… Вообще-то, загадок много, — сник Лазиз. — Мне до сих пор не совсем понятно поведение Эргаша и его дружков.

— Что же тебя смущает?

— Подарок Равилю… Понимаешь, — закрутил пальцами в воздухе Лазиз, — мне кажется, что они все это выдумали.

— Зачем?

— Чтобы скрыть следы преступления.

— Ты думаешь, что они причастны к нему?

— Думаю… Беда в том, что у меня нет достаточных улик. Равиль и Жорка в ту ночь работали. Это подтвердили на заводе. Один же Эргаш не мог совершить такую кражу.

— Все может быть.

— Ерунда!

— Ты не искал мужчину, у которого ори купили одежду?

Лазиз посмотрел на Сергея, как на человека, свалившегося с Марса.

— Ничего ты, я вижу, не понимаешь в нашем деле… Никакого мужчины не было, заруби это у себя на носу!

Они выдумали его, чтобы выгородить главных преступников.

Сергей взял пиалу с чаем:

— Я тебе нужен?

— Нет. Справлюсь один. Занимайся своим делом. У тебя, судя по-всему, неспокойно на участке. Подполковник в последнее время говорит об этом на всех оперативных совещаниях.

— Как хочешь, — обиженно проговорил Сергей. На последние слова он не обратил внимания. Слишком много сегодня было сказано о его недостатках.

Лазиз вдруг смилостивился:

— Если уж тебе хочется показать свои криминалистические способности, то милости прошу, как говорится. Только ты, пожалуйста, действуй осторожно, не спугни преступников. Я тебя знаю, — прищурился он, — ты привык во всем полагаться на свою силу. В твоей работе это, конечно, неизбежно.

— Каждый кулик хвалит свое болото. — Сергей поставил пиалу на поднос.

— Не знаю, может быть, ты и прав… Однако я тебе сообщу, что самая тонкая, так сказать, филигранная работа, только у нас… Хорошо, хорошо, молчу. Делай, что хочешь. В конце концов, я от этого не пострадаю. Давай сразу договоримся так: ты действуешь сам по себе, я — сам по себе. Знаю₍ знаю, что это неверно, — снова не дал говорить Сергею Лазиз, — однако я не могу поступить иначе, потому что не верю в твои криминалистические способности.

— Спасибо, — отвернулся Сергей.

— Не обижайся. Я хочу тебе добра. Ты куда сейчас?

— На участок.

— Вечером будешь в отделе?

— Да.

— Значит, еще встретимся… Прости, Сергей, кто такой Куни?

— Куни? — Сергей не дошел до двери — удивленно обернулся и внимательно посмотрел на Лазиза. — Какой Куни тебя интересует?

— Какой? Понимаешь…

Ему пришлось подробно рассказать о беседе с Эрга-шем Каримовым, который упомянул это имя.

Сергей осуждающе покачал головой:

— Эргаш Имел в виду психолога-экспериментатора Михаила Куни. У этого человека исключительная память. Он никогда не забывает то, что захочет запомнить. Для изучения иностранного языка ему требуется всего полтора месяца.

— Вот бы мне такую память! — с завистью произнес Лазиз.

— Зачем? Тебе же ничего не надо запоминать, — не без некоторого ехидства проговорил Сергей.

— Как это ничего? У меня столько дел! Ты знаешь, как мешает работе забывчивость?

— Пригласи на помощь Жорку.

— Я не шучу, Сергей.

— Скажи, какую книгу ты прочитал в этом месяце? — взглянул в глаза Лазиза Голиков.