В детской комнате, куда привел лейтенант друзей, было тепло и уютно. Сережа вспомнил родительский дом и впервые за свое бродяжничество, заплакал навзрыд.
257
17-4836
— Сережа, что ты! — бросился к нему Ядгаров. — Ты же мужчина. Перестань плакать, слышишь?
Глядя на Сережку, и Лазиз зашмыгал носом. У него тоже никого не было. Отец погиб на фронте в начале войны, мать пропала без вести.
Ядгаров приподнялся и долго стоял посередине комнаты, погруженный в какие-то мысли.
Сережа и Лазиз сидели рядом. Они успокоились и следили за лейтенантом, все больше веря ему. Их уже не пугала его милицейская форма. Она даже показалась обоим красивой.
— Я, как вырасту, тоже стану милиционером, — неожиданно прошептал Лазиз.
Слышал это Ядгаров или нет? Он обернулся к ребятам почти тут же, и на его лице они увидели дружескую улыбку.
На другой день все трое оказались в детдоме.
—' Теперь вы будете жить здесь, — сказал лейтенант. — Я буду заходить к вам. Хорошо?
— Хорошо, — ответили они в один голос.
— Вы только слушайтесь взрослых. Не хулиганьте.
— Не-ет…
Лейтенант помолчал с минуту, хмуря свой высокий с залысинами лоб, потом присел на корточки и взял Сережу за плечо:
— Ты хочешь увидеть свою маму?
Сережа припал к груди Ядгарова:
— Хочу, дяденька милиционер!
— Ты увидишь ее. Подожди немного. Мы поищем ее… Найдем.
Нет, не нашел лейтенант милиции Ядгаров мать Сережи. Наверно, погибла она на вокзале во время бомбежки. Может быть, погибла позже, разыскивая его, Сережу. Может быть, ушла на фронт и была убита, как и отец. Возможно, ее прах покоится теперь где-нибудь рядом с героями войны… Многое бы отдал Сергей, если бы узнал правду.
Айджамал застыла у порога с конвертом в руке.
— О, аллах, неужели ты так и не ложился спать? — встревоженно спросила она.
— Что вы, — соврал Сергей. — Спал, как убитый.
— Я уж думала, что не ложился, — облегченно вздохнула старушка. — Тут вот письмо тебе.
Сергей прочел обратный адрес.
— Это от Якуба Панасовича. — Он распечатал конверт и принялся читать.
«Здравствуй, Серега!
Что у вас нового? Все ли в порядке в отделе? Я приеду через месяц. Врачи не отпускают. Приписывают мне всякую чепуху.
Как ты? Продолжаешь ли учебу? Навел ли порядок на участке? Смотри, поддерживай старую гвардию. Если в чем-нибудь сомневаешься, поговори со старшими, обратись к Таджитдину Касымовичу. Он же твой «крестный».
Закончил ли дело Бахтиярова? Ты не сдавайся. Стой на прежней позиции: она правильная.
Лазиз писал, что подполковник вмешивает в дело Мороза. Хорошенько разберись, зря не давай в обиду человека… Эргаша и его дружков не упускай из виду: водка никогда к хорошему не приводит.
Извини, что я пишу о таких «пустяках». Привычка.
Заходи к моим. Не стесняйся. Аленка жалуется, говорит, что ты и носа не показываешь.
Автюхович.
PS (не могу обойтись без этой цивилизованной закорючки): Не обижаешь ли Катю? Смотри, приеду —
уши оборву!»
Кончив читать, Сергей задумался.
— Кхм… кхе… — закашляла Айджамал-биби чтобы привлечь внимание Сергея. Ей не терпелось узнать, что писал секретарь партийной организации. Когда приедет домой?
— Вы. еще здесь?
— Да вот тут недоглядела: пыль на этажерке, хоть метлой мети, — сказала Айджамал-биби, пряча глаза.
— Якуб Панасович через месяц приедет.
— Сильно, выходит, болеет? Молодой такой…
— Сердце у него.
— С сердцем не шутят. У меня сестра от этого умерла… Что же он еще пишет?
— Чтобы работал получше. Советует, что делать. У меня же столько беспорядков на участке…
— Якуб Панасович плохому не научит. Ты прислушивайся к нему. Не сторонись его.
— Спасибо.
— Чай готов. Приходи, пить будем.
— Хорошо.
МОРОЗ ПРОЯВЛЯЕТ БЛАГОРОДСТВО
1
Тихо падали удивительно мягкие узорчатые снежинки. Войтюк и Рийя возвращались с дежурства.
Радостно было на душе у Рийи Тамсааре. Так хорошо она еще никогда не жила. У нее все было. Ничто не омрачало ее счастья. Обиды, которые когда-то беспокоили ее, забылись. Все это дал ей Василь, ее Василь. Он так бережет ее. Так любит. Неужели у всех женщин мужья, как ее Василь? Какие же тогда они все счастливые)
Рийя подняла голову — лицо тотчас покрылось легкими холодными хлопьями снега. Она довольно рассмеялась.
— Ты что? — удивился Василий.
— Так, — одними губами произнесла она.
— Вспомнила что-нибудь?
— Нет.
Василий прижал локоть Рийи и пошел медленнее.
— Ты о чем думаешь, Василь?
— О тебе.
Он обнял ее.
— Васенька…
— Люблю я тебя, Рийка!
Она прижалась к мужу, позабыв обо всем. Он поцеловал ее в мокрые губы и долго смотрел в глаза, разглаживая большими пальцами ее взметнувшиеся, будто удивленные, брови.
Узорные снежинки все падали и падали, серебрясь в свете уличных фонарей.
— Я боюсь иногда за тебя…
— Почему, Рийя?
— Лезешь ты везде.
— Ты тоже лезешь.
— Меня не тронут, я женщина.
— У меня есть кулаки.
— Кулаки не помогут. Ты осторожнее, Васенька, с хулиганами. Я умру, если что-нибудь случится с тобой.
Ее полные красивые губы дрогнули. Она поспешно отвернулась и, освободившись из его объятий, поспешно пошла вперед.
Он догнал ее, взял за руку.
— Успокойся. Ничего со мной не случится.
Держась за руки, не чувствуя снега, не видя ничего
вокруг себя, они шли, радуясь своему счастью.
Неожиданно из переулка появился Жан Мороз, насвистывающий беспечный мотив. Он был в полупальто, в шапке, в больших ботинках на микропористой подошве. Должно быть, только что произошло какое-то радостное событие, потому что лицо его светилось улыбкой.
— Угадайте, где я сейчас был? — простодушно сказал он.
— В ресторане, — не задумываясь, ответил Василий.
— Старо… Рийя, скажи ты! Твой муж живет вчерашним днем.
Рийя пожала плечами. Угадать, где находился Мороз, было так же трудно, как и достигнуть Марса. Слишком извилисты были его пути.
Впрочем, Василий мог и не ошибиться, сказав, что Мороз был в ресторане. Что-то не нравилась Рийе его глуповатая улыбка. Наверно, он все-таки выпил.
— Где ты был? Если не в ресторане, то в пивной.
— Старо, дети, старо. Кто же пьет в такую погоду? Я опять был у Людмилы Кузьминичны.
— Все рассказал?
— Все, — выдохнул он облегченно.
— Простила?
— Конечно. Это же мировая гражданка. Если бы я мог, при жизни-поставил ей памятник. И сделал бы надпись золотыми буквами: «Женщина»!
Василий с удивлением взглянул на Мороза. Нет, в этом1 человеке было что-то такое от романтики. Шалопай и вдруг — памятник «Женщина»…
— Знаете что, — снова оживился Мороз. — Пойдемте в клуб маслозавода. Там сегодня танцы.
— Что ты, Жан, уже поздно,^— взглянул Василий на часы. — Сходим как-нибудь в другой раз.
— Правда, Ваня, — сказала, словно попросила извинения, Рийя, — уже двенадцатый час.
— Как хотите.
Взгляд у Мороза потух. Он неестественно громко рассмеялся, вытащив и снова положив в карман какую-то брошюру.
— Ты не сердись, Ваня, — тихо попросила Рийя.
— Кому это нужно?
Расстегнув полупальто, он уступил молодоженам дорогу и зашагал в ночь.
— Что это он? — пожал плечами Василий.
— Оригинальничает, как всегда, — ответила Рийя. Они пошли домой. Василий рассказывал о своем
детстве, о том, как ему было трудно, когда мать осталась одна, о своем нынешнем счастье.
Рийя вслух мечтала о будущем.
2
К Морозу вялой походкой подошел Равиль Муртазин и покровительственно похлопал по плечу:
— Пришел, «Кому это нужно»?
— Чего тебе? — хмуро отозвался Жан.