— Хуже…

— Что такое?

— Жена найдет себе другого, а я такую — никогда, — на ходу переделал Анатолий слова старинной песни. — Выгнала, как подонка…

— Поздравляю! — крепко пожал ему руку Муртазин. — Наконец-то обрел свободу! Обмоем?

— Не-ет… Обдумать надо, как жить да быть.

— Ерунда! Выпьем еще по кружке пива и что-нибудь придумаем.

Посмотрев на мужчину, стоявшего у буфета, Анатолий невольно поежился. Сколько раз его самого видели таким! Сколько раз он также вот считал медяки, боясь, что не хватит на сто граммов или на кружку пива. Как низко все-таки может опуститься человек, оказавшийся во власти «белой головки»! Нет, к черту все, надо браться за дело. Сейчас выпью еще кружку и уйду.

— Может, по сто пятьдесят пропустим? — предложил Равиль. — Причина, брат, веская: думать будем не о чем-нибудь — о судьбе. На твоем месте я бы нарезался в дым! Деньги у меня есть: сегодня. Эргаш подбросил сотенную.

Анатолий неуверенно произнес:

— Не стоит…

— Как хочешь… Ритуля, — подмигнул Равиль буфетчице, — налей нам по кружечке жигулевского

Рита повела плечом:

— Что-то давно вас не видать.

— Заняты, Ритуля. Работаем, можно сказать, как волы. Только сегодня выкроили немного времени, чтобы посетить ваше прекрасное заведение…. Пожалуйста, дай еще сыру, — принимая кружки, сказал Равиль.

Они сели в угол за свободный стол.

— За твою свободу, старик!

Выпили одним залпом.

— Бери сыр.

Анатолий неохотно пожевал и возвратился к разговору о своей судьбе:

— Вчера был суд. Развели, значит. Во-от…

— Великолепно! Все юридически оформлено. А чувих я тебе найду — пальчики оближешь! Рита, еще по одной!

— Нет, хватит.

— Мы так давно не виделись! Или ты не дорожишь нашей дружбой? Я всегда считал тебя идейно выдержанным парнем!

— Ну, ладно, давай, — согласился Анатолий.

Равиль подошел к Рите.

— Наполни, красавица, еще разок… Стоп! — остановил он, когда она наполнила до половины кружку Анатолия. — Сюда сделай граммов сто столичной… Люблю ерш!

— По последней, — вяло сказал Анатолий.

— По последней, — подмигнул Рите Муртазин.

— Это пиво как будто крепче.

— Наверно, из другой бочки, — отозвался Равиль.

— Да, значит… Надо куда-то на работу устраиваться. Наверно, махну в Ташкент.

— Ташкент, говорят, город хлебный, но я бы на твоем месте остался здесь. Что, у тебя друзей нет в Янги-шахаре? — засыпал вопросами Муртазин.

— Не хочу глаза мозолить ей… и ему…

— Это кому же'«ему»? — прищурился Равиль.

— Знаешь ведь, чего спрашиваешь, — махнул рукой Анатолий. — Голикову, участковому…

— Снюхалась, подлюга? Потому и выгнала, — начал разжигать Анатолия Муртазин. — Теленок ты, ей-богу. А еще поэт!

— При чем тут поэт? — вскинул голову Депринцев.

— А при том, что традиции вы, нынешние рифмоплеты, забывать стали. Пушкин, Лермонтов за баб спуску не давали!

В кафе вошел Эргаш Каримов. Прислушавшись к разговору, он подошел к столику, за которым сидели Муртазин и Депринцев, и спросил;

— Это кому вы спуску не даете?

— Ба! — вскочил Равиль. — Две головы хорошо, а три еще лучше.

Он тут же рассказал Каримову о неприятностях Депринцева. Эргаш панибратски хлопнул Анатолия по плечу:

— Всякая беда поправима, а твоя тем более. Нашел из-за чего хныкать. Вот подзаправимся сейчас и сегодня решим все твои проблемы и с жильем, и с работой, и с женообеспечением… Рита! — Он взял Депринцева под руку и крепко сжал ее повыше локтя. — Надеюсь, что ты все-таки выпьешь с нами по стаканчику. Мы так давно не виделись.

— Нет у меня времени, — попробовал отказаться Депринцев.

— Участкового боишься? — недобро сверкнул глазами Эргаш.

— При чем тут участковый?

— Пошли! — взял Депринцева с другой стороны Жора. — Джентльмены так не поступают. Встречу надо вспрыснуть.

«В самом деле, почему бы не выпить еще кружку пива? — подумал Депринцев. — Ничего же со мной не случится».

— Только кружку, — сказал он Эргашу. — Больше ни одного грамма.

Рита поспешно подошла к столу:

— Вам что, мальчики?

Заказывал Равилы

— Две бутылки коньяка, батарею пива, сыру, ветчины, яиц, хлеба и все, что попадется тебе, на глаза. Сегодня у нас праздник. Дошло? — ответил он на ее недоуменный взгляд. — Человек обрел свободу.

Она принесла все очень быстро.

Равиль всем налил коньяк.

— Нет, мне не надо, я лучше пива, — отстранил Анатолий свою рюмку.

— Сто граммов не можешь выпить? — взглянул на него Эргаш.

«Ладно, — снова сдался Депринцев, — с одной рюмки не опьянею. Бывало стаканами хлестал. Без закуски. Во-от.:.»

Когда выпили, Равиль наклонился к Эргашу:

— Почему долго не приходил?

— Из-за тактических соображений, — многозначительно ответил он. — Знал, что ты его затравишь. Остальное беру на себя. Сиди и помалкивай.

Вторую рюмку Анатолий выпил, уже не спрашивая разрешения у своей совести. Он с жадностью теперь глядел на бутылки с коньяком, думая только о следующем тосте. Все жизненные проблемы отступили на задний план. У него друзья, они обещали позаботиться о его судьбе.

— Пей, старина, не мучь себя.

— Один? Как же? — вяло запротестовал Анатолий.

— Давай вместе. Поддерживать друг друга, так поддерживать, — ободрял Каримов.

Они выпили еще.

— Хотите, значит, стихи послушать?^— пьянея, спросил Анатолий.

— Читай.

Он начал — что-то читать, но его никто не слушал. Эргаш закурил и невидящими глазами уставился в угол помещения. Он уже несколько дней ходил, как туча. В отличие от Равиля и Жорки, его все время мучил разговор с Голиковым. Черт знает, что такое! На хвосте висят дружинники со своим шефом. Ни одного стоящего дела не удается провернуть. Так все, по мелочам…

— Ну, как? — спросил Анатолий собутыльников.

— Классика, старик! — похвалил Равиль.

Эргаш ехидно улыбнулся:

— «Погиб поэт, невольник чести…» Как там дальше-то?

Анатолий вспылил:

— Я за себя еще постою… Я эту с-суку… и ее кобеля… Я им… Во-от! — Депринцев заскрипел зубами. Он уже был пьян.

— Ты что? Белены объелся? — уставился на него Эргаш.

— Объелся не я, значит, а кто-то другой… Участковый и эта самая… Во-от, — ткнул он кружкой в подошедшую Горлову. Та взвизгнула.

— Хам, — ударил его по руке Эргаш, — не трогай сеньору…

— Кто, подлюги, белены объелся? — Анатолий смахнул все, что было на столе. — Я?!

— Милиция! Дебоширят! — крикнула Рита.

— Ах ты, стерва! К милиции, значит, взываешь? К своему Голикову? Убью, подлая! — Думая, что это Катя, Анатолий кинулся на Горлову.

Эргаш одним ударом сбил его с ног.

— Кш отсюда! — бросил он Равилю. — Ты здесь не был… Понял? А ты, — жестко сказал он Горловой, — позови дружинников, скажи — пил он с какими-то неизвестными. Подрались. Депринцев нанес тебе травму… Уразумела?

2.

Подполковник ответил не сразу. Он посмотрел на Сергея долгим испытывающим взглядом, улыбнулся чему-то и, взяв из металлического стакана граненый красный карандаш, завертел его между пальцами.

— Для ареста Депринцева нет оснований.

— Как же нет? — шагнул к столу Сергей. — Он в кафе дебош устроил? Официантку избил! Дружинник Айтуганов составлял протокол. Он может подтвердить.

— При каких обстоятельствах все произошло? — Абдурахманов опять улыбнулся. — Обстоятельства, товарищ Голиков, довольно щепетильные. На почве ревности… И вы тут не без грешка… Да, да! Не разыгрывайте невинность. Так что арестовывать его нам не на руку, уважаемый Сергей Борисович. Мы должны защитить честь вашего мундира. Возьмем грех на свою душу. Что скажете?

— Как вы можете так говорить? — возмутился Сергей. — Разве я причастен к этому грязному делу? Я не виноват, что у него с Екатериной Ивановной не получилась жизнь. Нарсуд расторг брак.

— Ты что-то в последнее время часто говоришь о Мезенцевой. Не влюбился ли? Дело холостяцкое… Ладно-ладно, — подошел подполковник к Сергею. — Успокойся. Я что-нибудь придумаю. Ты пока не спускай с Депринцева глаз.