Утром погрузились в «Ниву», с нами поехала еще Хадижат с дочерью Патимат, и мы двинулись в сторону леса. Мне очень хотелось спуститься пешком к речке и оттуда с детьми подняться до опушки леса. Пеший поход решили устроить отдельно. Дорога в сторону леса только для движения гужевого транспорта. Ямы, крутые спуски, чередующиеся такими же крутыми подъемами. Добрались мы до Шимини-майдана — поляны напротив села. Нашли подходящее место для привала у источника, выгрузились, дети стали собирать хворост для костра. Под старой сосной в тени у подножия холма постелили покрывало. После сбора хвороста дети стали подниматься в гору, собирать цветы, лекарственные травы. Грибов полно, но отец до сих пор не научился различать съедобные от несъедобных, потому дети собирали только рыжики. Почему-то у нас только рыжики и считаются съедобными, хотя мой папа приносил несколько видов грибов, и мы их жарили.

Мама села чуть дальше нас и глядя на природу, на село, расположенное перед нами, как на ладони, видимо, вспоминала свою молодость. Время от времени по ее щекам текли капли слез. Полуголодные, оставшиеся сиротами четверо малолетних детей вынуждены были бороться за выживание. Приходилось и дрова на своей спине тащить из этого леса, и пахать, и собирать. Здесь каждая роща, каждая поляна пролита потом и слезами матери. Очень тяжело им пришлось. Отец ее умер от фронтовых ранений в 1944 году, когда самому старшему ребенку, моей маме было всего 13 лет. Жизнь в горах сама по себе несладка, но она невыносима, когда у многодетной вдовы фронтовика государство забирает скот, имущество, обрекает на голодную смерть сирот. Так, перед 5–6 летними детьми к бабушке во двор явился председатель колхоза, схватил самую здоровую козу и сказал:

— Отныне эта коза будет колхозной!

— Мама, мама, он мою козу с козленком забирает! — закричал 5 летний брат моей мамы, которому суждено было жить всего 17 лет.

— Замолчи! — заткнула моя бабушка своего сына, ибо, возражать и проявлять недовольство было НЕЛЬЗЯ. Он человек СИСТЕМЫ. Он ХОЗЯИН.

Или, другой случай, когда он же ногой отворив дверь, явился в дом, снял с веревки только сотканные руками моей матери новые шерстяные мешки, и унес их для использования в качестве… половых тряпок в школе. Мама моя, входя в класс, со слезами на глазах каждый день протирала ноги об разорванный ее шерстяной мешок, который она ткала целую зиму. Многие прошли через эти жернова системы. Но они иной жизни и не представляют, большинство жителей села и сегодня о былом вспоминают только как о прекрасном! «Был порядок, — объясняют они. Да, сажали, ссылали, — не Сталин же сажал, не он же расстреливал!» Особенно рьяно за сохранение «советских» традиций и традиционного Ислама борются потомки тех ХОЗЯЕВ системы. Дети, внуки, правнуки. История стремится повториться.

После обеденной молитвы шашлык был готов. Мы пообедали, отдохнули и собрались обратно.

Впервые в жизни я так отдохнула! Сколько живу на свете, — в лес ходила только за дровами. Как же хорошо сегодняшний день прошел! — вздохнула Хадижат.

Ты еще молодая, доченька, а я? В прошлом году они меня вытащили в хуштадинский лес, тоже также посидели, так сладко я поспала под тенью сосен! Мы же живем и ежедневно боремся со своим телом, со здоровьем, не оставляя ни минуты для себя, для тела, для отдыха. Так жизнь и прошла.

Едем домой. У лесной опушки мы догоняем Исхака. Он погоняет ослов, груженых дровами Исхак — студент университета Аль-Азхар, ровесник Шарипа. Учился прекрасно, знаток Ислама, Шариата. Однако университет прекратил платить стипендию. Продолжать учебу не в состоянии и вернулся домой. Его редко видно в селе. Не любит пустых разговоров на годекане, он помогает родителям, занят полезным делом. Призвание его и его талант не востребованы. Такие как он обществу не нужны. Он не умеет воровать, лгать, обманывать, у него есть понятие «халал» и «харам». В нынешнем обществе такие обречены.

Так в поездках Агвали — Тлондода, Агвали — Ботлих прошли последние дни отпуска. В начале августа семья была в Ботлихе. Мы с братом остались в Тлондода. Первого августа руководитель администрации с. Тлондода говорит:

— Завтра глава администрации района собирает актив района. Велели к 12 часам дня явиться в Агвали.

— Что значит актив? Это какие-то избранные люди?

— Нет, каждый администратор села берет по 3–4 человека из села. Видимо, обсуждение ситуации в районе.

Утром мы с Шарипом стали красить крышу дома. Последний раз я ее красил лет 20 тому назад, и с тех пор кровля была нетронутой. Краски оказалось недостаточно, мы решили поехать в Агвали за краской. Как только мы начали спускаться из Тлондода, открылась панорама Агвали. С высоты Агвали видно как с самолета. Множество машин и толпы людей около здания администрации района.

Что-то случилось, такое скопление народа у администрации о чем-то говорит.

Приезжаем в Агвали и сразу к зданию администрации, домой не будем заезжать.

Около здания администрации толпа людей, озабоченные, взволнованные, растерянные, «активисты» суетятся, создавая видимость бурной деятельности. У входа в здание администрации дежурят милиционеры с автоматами, каждого входящего тщательно проверяют. Изнуряющая жара мало кого беспокоит. Из Агвали уезжает полный ОМОНовцев автобус. За ним тут же едет несколько УАЗиков, тоже битком набитый милиционерами. Подхожу к одному и спрашиваю:

— Что-нибудь случилось?

— В Гигатли началась стрельба. Говорят идет бой.

У меня в голове зашумело. Сердце замерло. Началось. Все-таки началось! В здании администрации продолжается заседание актива. На этом заседании многочисленные гости из Махачкалы. От Духовного управления мусульман Дагестана приехали зам. Муфтия Ахмед Тагаев и имам мечети г. Хасавюрт Магомед-Саид Абакаров. Последний родом из с. Хуштада Цумадинского района, и тот, и другой основоположники антиваххабистской войны еще в 1989–93 гг. А. Тагаев был руководителем Хасавюртовского отделения Исламско-Демократической партии Дагестана, руководимой и основанной мною. Партии антикоммунистической. А. Тагаев входил в круг людей тариката, которые с давних времен враждовали с группой устара Тажудина, представителем которой является имам мечети г. Хасавюрт, цумадинец МС. Абакаров. Друг с другом они не считались, и потому в Хасавюрте было две Джума-мечети — одна сторонников Тажудина, другая — сторонников Саида-Апанди. Обе тарикатистские, но… Их постепенно стала объединять антиваххабистская пропаганда. И те, и другие были против «ваххабитов». А. Тагаев (мусульманин-антикоммунист) в 1993 году вдруг стал доверенным лицом бывшего первого секретаря ОК КП СС М. Алиева во время выборов в Государственную Думу РФ, впоследствии занял пост заместителя муфтия республики, хотя к тому времени муфтиев было около десятка (кумыкский, лакский и т. д.) Пределом мечтаний людей моего окружения (в основном последователи Устара Саид-Апанди) стало Духовное Управление Мусульман республики, которое они в начале раздробили на национальные гнезда. Ради получения власти в Духовном управлении они готовы были на любые компромиссы с государством и сотрудничество с любыми силами. У них появились Хозяева. На площади им. Ленина в Махачкале. Антиваххабистская стрелка также шла оттуда. Еще тогда, в 1990–91 гг. находящаяся на грани краха коммунистическая система не могла не понимать, что после ее развала реальная сила в республике это исламская община. Валявшуюся под ногами власть могла поднять только организованная, единая, мощная исламская организация. Предотвратить это можно было лишь стравив одних Устаров на других (вражда между Устарами Саид-Апанди и Тажудином), одни религиозные движения против других (сторонников тариката со сторонниками радикального Ислама — «ваххабитами»). Не будь сегодня «ваххабитов» на арене, — столкнулись бы мюриды Саид-Апанди с мюридами Тажудина. Вчерашние атеисты, деятели КП СС и КГБ республики засучив рукава, вдруг стали бороться за «чистоту дагестанского ислама». С чего бы это?! И это рука об руку с настоящими верующими, с тем же МС. Абакаровым, с теми же мюридами Устара Саид-Апанди. По основополагающим принципам Ислама — никаких противоречий. Все признают незыблемость Корана, никаких сомнений в отношении высказываний Пророка (с. г1. в.). Непримиримый спор вокруг второстепенных проблем. Изнуряющая драка с собственной тенью. Обидно. Вспоминаю разговор с МС. Абакаровым осенью 1990 года, который состоялся у него дома в г. Хасавюрт, куда я пошел с просьбой о его помощи и содействия Исламско-Демократической партии. Я ему объяснял, что мы должны делать общее дело ради Ислама, что он, как ученый, должен поправлять нас от ошибок, направлять и пытаться удерживать нашу политику в рамках позволенного Исламом. Сотрудничать с нами он категорически отказался. Отказ свой объяснил: