Михайлович, в то время, уже был прекрасно осведомлен об отношениях казаков к четникам. И те, и другие не раз выручали друг друга из беды. Главной причиной симпатии четников к казакам являлось то, что казаки по прибытии на Балканы категорически стали на защиту единоверных православных сербов, живших в Хорватии, от уничтожения хорватскими шовинистами-усташами. Можно привести много примеров, когда казаки защищая сербское население вступали в бой с усташами, несмотря на то, что последние были союзниками немцев и, хотя и невольными, но все же союзниками и казаков.

Опишу такой случай: в районе села Дьяково, где стоял Первый Донской казачий полк, ночью 3-го января 1944 г. казаки узнали от местного населения, что усташи привели около 200 сербов, — мужчин и женщин, малых и старых, загнали их в печи кирпичного завода и начали приготовления, чтобы их сжечь. Казаки немедленно доложили об этом командиру 1-го дивизиона немецкому майору Максу и стали просить его принять меры для спасения сербов. Последний согласился и с сотней казаков прибыл к месту происшествия, где потребовал немедленно освободить людей. Усташи категорически отказались и вызывающе предложили казакам удалиться и не мешаться в дела их «державы».

Казаки начали насильно открывать двери и выпускать сербов.

Усташи (их было около роты) вступили в драку с казаками. Завязалась свалка с применением оружия, в которой 17 казаков и 2 офицера были убиты. Однако усташей усмирили. Около 30 человек их было убито, а остальные разбежались. Не успевших убежать, казаки связали и в злобе избили плетями.

Смертельно перепуганные сербы, выбравшись из печей кирпичного завода на свободу, падали перед казаками на колени и плача от радости благодарили своих спасителей.

Семнадцать казаков и два казачьих офицера отдали свои жизни за спасение единоверных сербов.

Другой случай, происшедший уже после похода в Боснию. В апреле 1944 года, наша сотня, возвращаясь из операции в районе г. Петриня, проходя через село Гора, узнала, что явившиеся в село усташи, около 20 человек, собираются взорвать православную церковь и подкладывают под нее мины.

Наш командир сотни, сотник Пащенко, немедленно послал связного доложить об этом Кононову. Через несколько минут связной вернулся. «Господин сотник! Батько приказал церковь разминировать, усташей выгнать, а если буду сопротивляться, дать им хорошую взбучку», — доложил, осаживая взмыленного коня, связной. (Я сильно смягчаю настоящее выражение связного).

Мы окружили церковь и Пащенко подойдя к усташскому офицеру приказал ему немедленно вынуть мины и повесить все иконы, которые усташи поснимали, на место.

«Наша хорватская независимая держава — мы в ней хозяева, а вы убирайтесь прочь отсюда» — надменно и вызывающе ответил усташский офицер.

Пащенко сказал ему, что казаки не собираются отнимать у хорват их «державу», но что казаки ни за что не допустят чтобы усташи жгли православные церкви и уничтожали сербский народ.

«Вы бы лучше геройство свое проявляли в борьбе против коммунистов, а не против церквей и мирного населения» — посоветовал Пащенко.

Оскорбленный усташский офицер замахнулся на Пащенко, намереваясь ударить его по лицу, но стоявший сзади казак схватил его за руку.

В этот момент один усташ выстрелил из карабина и насмерть убил этого казака. Урядник Чеботарев ударил прикладом усташа по голове и тот упал распластавшись на землю. Другие усташи стояли и не решались вступить в драку. Пащенко приказал всех усташей разоружить, заставить их вынуть из-под церкви мины и повесить иконы на место. Усташи приутихли и исполнили все приказания. Однако они этим не отделались. Пащенко приказал всыпать им по десять плетей каждому, что и было выполнено нами с большой охотой. После этого сотня продолжала свой путь.

Случаев подобного рода было больше чем надо и, конечно, об них знал Драже Михайлович.

Узнав о прибытии Кононова, он с группой офицеров вышел к нему навстречу.

Заросшие, с бородами и длинными по женски отпущенными волосами, (четники поклялись не стричь волос пока не освободят Сербию от всех врагов) в форме югославской армии, они поистине были похожи на каких-то сказочных существ. С особенно радостным приветствием приняли они приехавших казаков.

«Живио србский православный народ!» (Да здравствует сербский православный народ) — приветствовали мы их на сербском языке. Конечно, такие слова им были очень милы и они восторженно и дружно отвечали нам: «Живио брача казаци!» (Да здравствую братья казаки).

В двухчасовой беседе с Михайловичем, Кононов основательно договорился с ним о взаимной помощи, а в дальнейшем, быть может, и о возможных взаимных действиях. Михайлович имел хорошую информацию о Власове и определенно заявил, что он готов присоединиться к Освободительному Движению Народов России, так как верит, что Свободная Россия не оставит Сербию на произвол судьбы и, как и прежде, поможет сербскому народу освободиться от всех его врагов. (Россия в свое время освободила Сербию от 300-летнего турецкого ига). Кононов обещал, пока что в секрете от немцев, помогать Михайловичу боеприпасами и трофейным оружием (что с тех пор постоянно и делалось).

Кононов и Михайлович расстались большими друзьями. Впоследствии четники, в благодарность казакам, не раз приходили и предупреждали казаков о готовившемся нападении титовцев, среди которых четники имели своих людей.

В походе в Боснию наша 2-я бригада совершила, в основном, марш — Дубница — Костайница.

Из Дубицы на Костайницу — две шоссейные дороги и железная, которые проходят между реками Сава и Уна.

Местность горная, покрыта густыми лесами. Бригада двинулась двумя колоннами: правая колонна — 5-й Донской полк, левая колонна — 6-й Терский, 3-й Кубанский полки и штаб бригады. К 8.00 5.1.44 бригада сблизилась с противником, а в 8.10 наша сотня, двигаясь в голове полка, вступила в бой с охраняющими подразделениями 18-й бригады Тито. Через некоторое время все казачьи полки ввязались в бой.

Наш полк стал наносить удар противнику правым флангам, стараясь прижать его к реке Уна и нагнать на главные силы нашей бригады. После часового боя полк, преодолев укрепления 18-й титовской бригады, стал энергично теснить ее к югу. Наша сотня, первая вступившая в бой, была выведена в резерв командира полка. Остальные сотни активно наседали на титовцев не давая им выйти из боя и уйти за реку. Оставшись в тылу, ежась от холода, мы стояли спешенные вдоль дороги и прислушивались, как захлебывались впереди пулеметы и рвались мины. Вдруг из-за леса на дорогу выехала легковая машина и быстро помчалась к нам. «Батько» — сказал кто-то. Все оглянулись. Из машины выскочил Кононов, подбежав к Пащенко, он что-то ему быстро сказал, вскочил на коня и, с места взяв наметом, скрылся за горой, где кипел бой.

Мы с недоумением и тревогой посматривали на помрачневшего Пащенко. Впереди, не стихая, кипел бой. Через непродолжительное время примчавшийся связной, передав приказание сотне идти вперед, сообщил, что убиты командир дивизиона есаул Мудров и командир минометного взвода хорунжий Семенов и полностью один минометный расчет. Как потом мы узнали, оказалось, что один из минометчиков впопыхах вложил в минометный ствол подряд две мины, разорвавшийся батальонный миномет сразил наповал семь человек. Все это произошло в самом разгаре боя. Примчавшийся Кононов не допустил замешательства и 1-й дивизион продолжал не отпускать от себя противника, нанося ему удар за ударом.

В 9.15 из штаба 2-й бригады 1-й Казачьей дивизии была получена всеми полками радиограмма такого содержания:

«8.40 5.1.44 Штабриг 2, 1 каз. 10 км зап. Дубица.

1) 5 Дон. ведет бой с 18 тит. бриг., нанося удар правым флангом.

2) 6 Тер., ведя упорный бой с 4 тит. бриг., успеха не имеет.

3) 3 Куб. сильным пулеметным и минометным огнем обстрелян с юж. берега р. Уна. Полку, нанести удар левым флангом форсировав р. Уна. Захваченные полком пленные принадлежат 5 тит. бриг.