Однако в других странах Европы волна революционного подъема, поднявшаяся в 1918 г. в конце войны и продолжавшаяся до 1920 г., разбилась. Капитал оказался значительно сильнее во всех странах за пределами России. Международной контрреволюции, взявшей в кольцо Советское государство в 1918—1921 гг., не удалось его свергнуть, хотя гражданская война и нанесла огромный урон рабочему классу России. Война прочно изолировала революцию в России от остальной Европы в течение трех лет наиболее острого социального кризиса империалистического порядка на всем континенте и тем самым позволила успешно справиться с пролетарскими восстаниями за пределами Советского Союза.

Первой серьезной угрозой капиталистическим европейским государствам стал целый ряд массовых выступлений в Германии в 1918—1919 гг. Люксембург, следя за ходом революции в России, отчетливее любого большевистского лидера того периода уловила определенную опасность диктатуры, установленной во время гражданской войны. Хотя при этом она проявила ограниченность представления об этих проблемах (национальной, крестьянской), менее очевидных в индустриально развитых зонах Европы[1-13]. Освобожденная из тюрьмы после падения второго рейха, Люксембург сразу же посвятила себя задаче организации в партии революционного левого крыла в Германии. Как наиболее влиятельная фигура образовавшейся КПГ, она составила программу партии и выступила с политическим докладом на ее учредительном съезде. Роза Люксембург была убита две недели спустя во время беспорядочного, полустихийного восстания, начатого голодными толпами берлинцев и подавленного вооруженной силой по приказу правительства социал-демократов. За подавлением январского восстания в Берлине вскоре последовал вооруженный захват частями рейхсвера Мюнхена, где местные группы социалистов и коммунистов создали в апреле 1919 г. эфемерную Баварскую советскую республику. Революция в Германии, рожденная Советами рабочих и солдат в ноябре 1918 г., потерпела полное поражение и к 1920 г.

Тем временем в Австро-венгерской империи разворачивались подобные события. В отсталой сельской Венгрии требования Антанты привели к добровольной отставке буржуазного правительства, сформированного после перемирия, и образованию Советской республики, возглавляемой социал-демократами и коммунистами; прошло полгода, и румынские войска подавили Венгерскую коммуну и восстановили белый режим. В Австрии реальный политический вес промышленного рабочего класса был гораздо больше, чем в Венгрии (как и в Пруссии по сравнению с Баварией). Однако социал-демократическая партия, безраздельно управлявшая настроениями пролетариата, выступила против социалистической революции и вошла в буржуазное коалиционное правительство. Под предлогом стремления избежать интервенции Антанты правительство постепенно распустило Советы рабочих и солдат сверху. К 1920 г. партия вышла из правительства, но восстановление прочного положения капитализма в стране к тому времени уже было обеспечено. Бауэр, ставший вскоре ведущим деятелем СДПА, занимал в 1919 г. пост министра иностранных дел Австрийской республики. Впоследствии он написал крупную теоретическую работу в защиту линии своей партии после первой мировой войны, книгу с неправильным названием «Австрийская революция», вышедшую в 1924 г. Его бывший коллега Гильфердинг дважды занимал пост министра финансов Веймарской республики. Единство теории и практики, свойственное этому поколению, нашло свое подтверждение даже в судьбах представителей реформистского австромарксизма[1-14].

Последний крупный подъем пролетарского движения в три послевоенных года произошел в Италии. Социалистическая партия на родине Лабриолы всегда была гораздо меньше, чем в Германии или Австро-Венгрии, но более активной: во время первой мировой войны она сопротивлялась социал-патриотизму и щеголяла словесным максимализмом. Однако всеобщая забастовка и бурная волна захватов рабочими фабрик, охватившая Турин в 1920 г., тем не менее, застали ее совершенно неподготовленной к ведению наступательной революционной стратегии. Контрмеры правительства либералов и хозяев предприятий в конце концов парализовали это движение, лишенное какого-либо четкого политического руководства. Волна народных выступлений спала, оставив после себя вооруженные отряды контрреволюции, которые подготовили приход фашизма в Италии.

Эти роковые неудачи в Германии, Австрии, Венгрии и Италии, вместе с Россией составлявших традиционную сферу влияния марксизма до первой мировой войны, имели место еще до того, как сама большевистская революция достаточно оправилась от империалистической интервенции и смогла непосредственно воздействовать организационно или теоретически на ход классовой борьбы в этих странах. III Интернационал формально был основан в 1919 г., когда Москва все еще находилась в кольце белых армий. Реальное же создание Коминтерна произошло на его II конгрессе в июле 1920 г. К этому моменту было уже слишком поздно что-то предпринимать, чтобы как-то повлиять на важнейшие сражения пролетариата в послевоенной обстановке. Наступление Красной Армии в Польше, сулившее, казалось, возможность непосредственной связи с революционными силами Центральной Европы, в том же месяце было отбито, а еще через несколько недель прекратились захваты фабрик в Турине, хотя Ленин телеграфировал ИСП, призывая к общенациональным выступлениям по всей Италии.

Эти поражения, несомненно, были обусловлены отнюдь не субъективными ошибками или неудачами. Они свидетельствовали об объективном превосходстве сил капитализма в Центральной и Западной Европе, где его исторически сложившийся перевес над рабочим классом сохранился и после первой мировой войны. Партиям III Интернационала удалось прочно закрепиться в основных странах континента за пределами СССР только уже после всех этих неудачных сражений. Когда же, наконец, была прорвана блокада Советского государства, то вполне естественно, что разительный контраст между разгромом руководящих органов социал-демократии и поражением стихийных восстаний в Центральной и Южной Европе, с одной стороны, и успехом большевистской партии в России — с другой, обеспечил относительно быстрое формирование централизованного революционного Интернационала на принципах, разработанных Лениным и Троцким.

В 1921 г. Ленин составил свое фундаментальное теоретическое «послание» новым коммунистическим партиям, которые к тому времени уже были созданы практически во всех развитых странах капиталистического мира, — работу «Детская болезнь «левизны» в коммунизме». В ней он обобщил исторические уроки практического опыта большевиков в России для социалистов других стран и впервые обратился к проблемам марксистской стратегии в условиях более развитых, чем царская империя, стран, где буржуазный парламентаризм был гораздо сильнее, а реформизм рабочего класса гораздо глубже, нежели ему представлялось до первой мировой войны. Благодаря систематическому переводу работы Ленина стали доступными для активных участников революционного движения всей Европы. В тот момент, казалось, сложились условия для международного распространения и плодотворного развития марксистской теории на совершенно новом уровне, а Коминтерн представлялся гарантией ее практической связи с повседневной борьбой народных масс.

В действительности эти перспективы скоро исчезли. Жестокие удары, нанесенные империализмом революции в России, опустошили ряды советского рабочего класса, даже несмотря на его военную победу над силами белых в гражданской войне. После 1920 г. нельзя было рассчитывать на немедленную помощь от более развитых стран Европы. СССР был обречен на изоляцию, его промышленность была разрушена, его пролетариат был ослаблен, сельское хозяйство было запущено, а крестьянство испытывало недовольство. Завершалась стабилизация капитализма в Центральной Европе, от которой революционная Россия была полностью отрезана. Когда же блокада была прорвана и связь с другими странами континента восстановлена, то над Советским государством, зажатым в тисках российской отсталости и лишенным политической поддержки извне, нависла внутренняя угроза. Крепнувшая узурпация власти партийным аппаратом, все более жесткое подчинение ему рабочего класса и неуклонный рост официального шовинизма слишком поздно (в 1922 г.) стали очевидны и самому Ленину, смертельно больному. Его последние работы — от статьи о Рабкрине до политического завещания[1-15] — можно считать отчаянной теоретической попыткой найти формы возрождения политической активности народных масс, которая могла бы искоренить бюрократизм нового Советского государства и восстановить утраченные после Октябрьской революции единство и демократию.