– Вот они.

– Подожди, каждый может уйти в любой момент?

– А тебе было легко попасть сюда? – Когда она захлопнула рот, он кивнул. – Выбраться сложно не из камеры, а из самой тюрьмы.

– Но как поддерживается порядок?

Его смех звучал слишком низко и зловеще даже для него самого.

– У Надзирателя есть свои способы.

– Это смотритель? Начальник тюрьмы?

– Да.

– Перед кем он отчитывается? – Она окинула помещение взглядом. – Кто им руководит? Король или...

– Тюрьма всегда была под прямым управлением Глимеры и Совета.

Женщина нахмурилась.

– Ты уверен в этом? Потому что Король распустил Совет, а лессеры убили во время набегов большую часть аристократии...

– Каких набегов?

– Общество Лессенинг напало на дома Семей Основателей примерно три года назад. Никто не знает, как они обнаружили их. Они вырезали целые семьи. – Когда испытанный им шок отразился на его лице, женщина подалась вперед, но не прикоснулась к нему. Опустив голос, сказала: – Как долго ты уже здесь?

– Какой сейчас год?

– Ты не знаешь?

– Я бы не спрашивал. – Шакал пожал плечами. – И это неважно. Меня посадили в тысяча девятьсот четырнадцатом, с тех пор время потеряло значение для меня.

Женщина моргнула.

– Ты провел здесь больше ста лет.

– Да.

– С тех пор ты не контактировал с внешним миром? – Она покачала головой. – Не было посетителей?

– Думаешь, здесь есть часы приема? Мы не в больничной палате.

Она что–то заговорила дальше, но он отвлекся на ее губы, отмечая, как они выговаривали слова и звуки.

– Оставайся здесь, – прервал он ее. – И заберись под кровать.

– Что?

– Я уйду на пять минут, не больше. – Хотя, часов у него не было. Он не мог сказать наверняка. – Спрячься под кровать. Если, конечно, не хочешь познакомиться с кем–то из моих друзей–заключенных... и, будь уверена, они не пожмут тебе руку.

– Возьми меня с собой.

– Нет, я иду в Улей. Я не смогу защитить тебя там, если буду один. – Шакал указал на койку. – Спрячься там и чтобы ни звука.