Глава 22

Шакал схватил Никс за руку, но не было необходимости тащить ее за собой. Она помчалась ровно с той скоростью, которую он задал, и они устремились обратно к достроенным помещениям Надзирателя.

Неужели он ошибся в выборе времени? Перепутал смены? Когда тот тюремщик подошел к Стене, он был удивлен… как и другой мужчина, и этот момент замешательства предоставил ему возможность, которой он сразу же воспользовался. Однако сейчас его беспокоила смена режима. И, что еще хуже, подмогу вызвали до того, как он убил охранника.

Завернув за угол, Шакал...

Колонна из четырех охранников, скоординировано двигавшихся строем в ряд два на два, мгновенно сбилась с темпа. Первая пара немедленно рухнула на колени, доставая пистолеты из кобуры, и в сторону Шакала и Никс направили четыре дула.

Шакал прыгнул вперед и широко раскинул руки.

– Вы же в курсе, что в меня нельзя стрелять.

– Что, – Никс прошипела позади него.

– В меня нельзя стрелять. – Понизив голос, он тихо сказал ей. – Давай.

Он понятия не имел, поймет ли Никс, что он имел в виду. Но затем почувствовал, как ее рука уперлась ему в спину, между его лопаток, и ее пистолет появился под его правой рукой.

Она нажала на курок. Снова и снова.

Когда оружие выстрелило, Шакал задумался, насколько далеко зашел мораторий на применение физического насилия со стороны охранников по отношению к нему. А потом он вообще перестал думать, пытаясь защитить как можно больше внутренних органов, не жертвуя прикрытием, которое он предложил Никс. Которая оказалась очень хорошим стрелком.

Один охранник повалился на землю. Второй рухнул с колен.

Третьего отбросило назад, когда что–то красное брызнуло из его затылка.

А последний из квартета развернулся и бросился наутек.

Шакал рванул за мужчиной. Если сообщение дойдет до центрального поста охраны, Никс – покойница. Они опустят защитные барьеры, чтобы предотвратить побег, и место заполнит стража. Когда они поймают ее – а они поймают – она окажется на том помосте.

А над женщинами перед смертью издевались самым унизительным и жестоким образом, какой только можно представить. Он видел это раньше.

Подстегиваемый угрозой ее жизни, Шакал бросился в погоню, которая длилась недолго. Прыгнув вперед, он повалил мужчину на каменный пол, и, когда он рухнул на спину охранника, что–то в ней треснуло. Оскалив клыки, Шакал приложил ладонь к черепу и резко толкнул его вперед, и лицо со звонким хрустом вонзилось в твердь скалы.

В воздухе зацвел запах крови.

А потом сознание накрыл туман.

Шакал совершенно неосознанно перевернул тюремщика. Не понял, как его рука высоко задрала подбородок. Едва осознал, что опустил голову.

Но он понял, когда привкус во рту изменился. Стал медным…

Потом он что–то выплевывал. Что–то со вкусом свежего сырого мяса.

Когда его голова снова опустилась, у него мелькнула мысль, что ему нужно прекратить это. У него было ощущение, что он вырвал, по крайней мере, часть мужской гортани. Больше не последует ни звука, так что цель – заставить охранника замолчать – достигнута, и следующей задачей было вернуть Никс обратно к тайной купели.

Вот только он не мог все бросить и остановиться. Его внутренняя доминанта ожила настолько, что практически вырвалась на свободу, чудовище, что было призвано из пещеры его самоконтроля, не следовало команде «к ноге».

Он продолжал рвать тело и был уверен, что проглотил часть плоти. И ему следовало подумать о визуальных эффектах, которым он подвергал Никс, более того, он должен был заботиться о риске для ее жизни, пока он так жестоко поедал свою жертву. Но все эти рациональные, разумные мысли были затоплены приливной волной его агрессии…

Его имя звучало неоднократно. Он был в этом вполне уверен. Однако он слышал звуки словно с очень большого расстояния.

А потом кто–то прикоснулся к нему.

Шакал рывком оттолкнул руку. Затем вернулся к своей добыче…

Внезапно у него отняли охранника, того словно утащила какая–то неизвестная невидимая сила.

Нет, не так. Это его самого оттащили, зрение закружилось, когда его оторвали от стражника. Следующее, что осознал Шакал – как его швырнули лицом в стену туннеля и пригвоздили к месту.

Он боролся с захватом, щелкая зубами, брыкаясь всеми конечностями, толкаясь бедрами.

Он замер, лишь когда услышал в ухе низкий угрожающий голос.

– Он мертв. Оставь его в покое.

Шакал перестал сражаться со своим похитителем.

– Апекс?

Странно как порой во время острого кризиса мозг случайно спотыкался о порог сознания.

Когда Шак, действуя на инстинктах, разодрал горло охранника и большую часть его лица, мозг Никс решил вернуть ее в тот год, когда Жанель приговорили к заключению. В лесу перед домом поднялся ужасный вой, шум. Они с дедушкой вышли посмотреть, что это такое, а Пойзи спряталась в подвале, накрыв голову одеялом. Жанель не было дома. Ее всегда не было дома.

И Никс, и ее дедушка были вооружены, у них на плечах лежала пара дробовиков. Они решили, что кто–то напал на одну из коз в загоне.

И это были не койоты.

Два крупных лесных волка атаковали друг друга, животные вскочили на задние лапы, скрежетали зубами и рассекали когтями воздух. Их могучие тела казались такими большими, слишком большими, а жестокость лишь увеличивала массу. Оба истекали кровью из многих ран, хотя черный, коричневый и серый мех их почти скрывали.

Пара была настолько поглощена всплеском агрессии, что присутствие двух вампиров они даже не заметили. Только когда ее дедушка выстрелил из дробовика в воздух, четвероногие бойцы разошлись и скрылись с глаз.

Сейчас она видела ту же жестокость у Шака. А что, если бы не появился этот убийца, Апекс, и не оттащил его? Он по–прежнему бы рвал на части человеческое тело.

А сейчас у них возникла новая проблема, не так ли? Трясущимися руками Никс выбила пустую обойму из своего пистолета и под свободной туникой перетащила рюкзак к груди, достала полностью заряженную замену и вставила на место тыльной стороной ладони.

Снова посмотрела на охранника.

Его ботинки дергались, но не потому, что мужчина собирался встать на ноги. Апекс, этот убийца, был прав… и, хэй, он ведь неплохо разбирался в смерти, верно?

О… О, Боже… это лицо. Не то чтобы от него много осталось. Блестящая кровь стекала на пол, сквозь мясо просвечивали куски белой кости. Язык щелкал… или, может быть, это были зубы… и челюсть двигалась вверх и вниз, как будто какая–то часть сознания охранника все еще посылала сигналы–мольбы о помощи.

Встряхнувшись, Никс направила пистолет на бритую голову Апекса.

– Отпусти его.

Эта голова – или точнее череп – медленно повернулась в ее направлении. Глаза, которые смотрели на нее, были мертвыми, ни характера, ни личности за черными ямами глаз, когда мужчина сосредоточился на ней.

– Стреляй, если хочешь, – со скукой в голосе сказал он. И не выпустил Шака из хватки.

– Отпусти его.

– Где мои руки, женщина?

Именно тогда она поняла, что он уже ослабил хватку.

– Тогда отойди. Если ты не собираешься причинять ему вред, сделай шаг назад.

– Если бы я хотел убить его, – протянул Апекс, – Я бы сделал это десять лет назад. Ты опоздала на вечеринку, женщина.

– Шаг назад.

Верхняя губа Апекс дернулась, и она подумала, что теперь ей придется постоянно оглядываться. Но вместо того, чтобы щелкнуть клыками, он злорадно улыбнулся, обнажив два клыка из чистого золота.

Шак решил проблему, проскользнув между стеной и мужчиной. Вытирая окровавленный рот рукавом, он старался не смотреть на Никс. Его свободная темная одежда была в пятнах и разорвана, накидка перекрутилась вокруг тела, чего он, казалось, не замечал. Не то чтобы это имело значение.

– Нам нужно избавиться от этих тел, но нет времени, – хрипло сказал он.

– Я позабочусь о них. Уходите. Немедленно.

Шак взглянул на заключенного.

– Тогда мы квиты?

– Да. – Апекс кивнул в сторону туннеля. – Двигайтесь. Сейчас придут другие.

Убийце не пришлось просить дважды. А Никс больше всего хотела покинуть это место. Намереваясь добраться до Шака, она перешагнула через мертвого окровавленного охранника…

Когда она перенесла свой вес, мертвое тело ожило. С хрипом, вздохом и дикими глазами мужчина потянулся к ее лодыжке. Захват был достаточно сильным, чтобы лишить ее равновесия, и когда она полетела вниз, охранник вытащил пистолет из ниоткуда.

Направив дуло прямо на нее, он нажал на курок…

Шак бросился вперед, когда прозвучал выстрел, но опоздал, как и рефлексы Никс. Прежде чем она смогла переместиться в воздухе, пуля вонзилась в нее, отдаваясь вспышкой боли, но у нее не было времени проследить, куда она вошла и вышла ли. Приземление было жестким, наполовину на охранника, наполовину на пол, ее лицо частично приняло на себя удар.

Никс, ошеломленная, лежала там, где приземлилась, и когда раздался лязг у ее головы, она поняла, что пистолет деда выскользнул из ее руки.

Дерьмо, подумала она, снова схватив оружие.

– Никс!

Глаза Шака показались в поле ее зрения, когда он опустился на колени. Его окровавленное лицо было бледным как снег, зрачки расширены, выражение ужаса на его лице напомнило ей о старых фильмах серии «Пятница 13–е». Где здесь логика? Хотя, с другой стороны, это шок.

– Меня ранили, – она раздраженно закрыла глаза. – Выстрел. В меня стреляли.

– Твое плечо. Я знаю.

– Значит, не в грудь?

Была одна пуля? Или две? Почему ей не было больно?

Охранник под ней снова зашевелился, и внезапный выброс адреналина придал ей сил. Оттолкнув Шака назад, Никс приставила дуло пистолета к сочащейся открытой ране на лице…

И нажала на курок.

Она даже не испугалась, когда тело подпрыгнуло под ней, конечности дернулись по полу, за хлопком последовало ужасное бульканье.

До чего я докатилась, – подумала Никс, подняв взгляд на Шака.

Он смотрел на нее с отрешенным выражением на лице, а Апекс тем временем навис над ними обоими, являя собой не столько угрозу, сколько порицание ее и ее действий. Где–то между тем, как она вошла в склеп и спустилась сюда, в тюрьму, она потеряла часть себя. Или, возможно, просто деградировала.