— Ты, малый,—сказал Охромеико- однажды, наступая На Кешку,—бачь мне' правду... Бо: в нас разговор краткий—врать будешь—отдеру, за правду же дам полтинник!..
А потом, приглушив свой 'резкий крикливый голос, прибавил:
— Старшой наш, Семен Степанович все знает. Лучше ты и не ври!..
&
И долго1 и нудно юн тянул из Кешки жилы: ходил ли кто из «агитаторов» в Максимовское до постоя-солдат, где. тот. или другой из молодых мужиков,. куда-то исчезнувших с приходом войск, где собираются молодые парни бунты обдумывать и прочее. Особенно Охроменко упирал на последнее:
— Я, малый, хороша знаю, як парии сбираются. Меня не проведешь. Не-ет... Только ют мне бы поглядеть хоть разок, где это* они табунятся !..
Кешка ничего не знал и ые мот ответить толково ни на один из вопросов. И это сердило: ефрейтора. Он кричал на парнишку, запугивал его, стращал офицерами, а то принимался сулить Кешке гостинцев и всяких, бла.п и старался бьгль ласковым, веселым и обходительным.
Охроменко при вечерних секретных рапортах Семену Степановичу жаловался на свои неудачи.
Офицер хмурился и ворчал.
— Ты, Охроменко, не умеешь контр-разведку ста-вить! Чего ты с мальчишками возишься?
— А как же, господин капитан! Из малюто-то мояшо лучше, чем -из взрослого вытянуть... Малый, у .его> ум слабый: не сдержит, да выложит все, как есть...
— Что-то твой малый пе многое тебе выкладывает.
— Так вин же .болван!.. Но я из него вытяну! Я узнаю!..
И глаза ОхромепКи делались острее, лицо багровело и широкий квадратный подбородок тупо и упрямо выдавался вперед.
' 1 i
После неожиданной встречи в лесу Кешка стал избегать Охроменко. У. парнишки завелось свое какое-то •делos и он стал еще больше тереться возле солдат, прислушиваться и приглядываться.
Но он прислушивался и приглядывался теперь не так, как прежде, до лесной встречи; теперь, он словно впитывал в себя все то новое, что пришло в деревню с солдатами, и запоминал. Шныряя возле ящиков с патронами, он зубоскалил с часовым, который рад был побалагурить с озорным веселым парнишкой! И так, балуясь и играя, Кешка понемногу узнал сколько дат-
{юнов в ящике и сколько всего ящиков привезли с собой нежданные гости в Максимовское. Шутя же и озсрствуя, он узнал, что обе роты; захватили с собой сюда три пулемета. И далее точное число! солдат не поленился подсчитать Кешка, бродя от избы к избе и пошвыривая камни и палки в облезлых, зевающих на весеннем солнышке, собак.
А потом как-то в дообеденное время, когда постояльцы на земской куда-то ушли на деревню, Кешка забрался к офицерам в комнату через окно и стащил лист- бумаги й карандаш.
И в этот вечер долго возился он в кути, марая что-то, неуклюла-ши буквами вывода нелепые, неясные цифры при свете потухающего! солнца, лучи которого лениво проползали через загрязненное окошко.
III ;
Утром Кешка урвался от матери, которая хотела заставить его исполнить какую-то работу, и ушел за деревню в сосновую рощицу, которая взбежала на широкую релку. Там побродил он недолго меж вытянувшимися, как желтые свечки, соснами, похрустел стоптанными порыжелыми чирками по прошлогодней траве и вышел на знакомую полянку.
На поляне было тихо. Желтела прошлогодняя трава, поблескивая тусклым золотом в утреннем солнце. Тянуло весенним холодком и влажностью.
Кешка потоптался на одио^ месте, крякнул, а потом зааукал.
На крик его сначала никто не отозвался. Кешка повторил его. Тогда с редки, с дальнего краю ее, где она сливалась со склоном сопки, отозвался чей-то голос. А потом на поляну быстро вышел человек с ружьем.
— А, 1{еха!..—весело, как старому знакомому, за кричал он Кешке.—Пришел?
— Пришел!—радюс'гно отозвался Кещка.—Я, брат на слово крепкий!
— Крепкий!..—расхохотался человек с ружьем.—Ну, здравствуй, Коха, на слово крепкий! Рассказывай, что знаешь! .
Они сели так лее, как тогда, в первую встречу, рядом. 1\ешк!а разул правую. ногу и вытряхнул из мирка с'ко'мкантгый клечек бумажки.
Человек с ружьем глядел на Кешку и ласковая, немного растроганная улыбка засветилась на его молодом лице.
— Молодчага...—тихо сказал он, беря записку:—Давай теперь разбирать твое донесение!—И он снова’ засмеялся задорно, показывая крепкие белые зубы.
Разглаженная бумажка, на которой плясали хмельные буквы и цифры, слегка дрожала в руках человека с ружьем. Он с трудом разбирал Кешкину грамоту и поминутно справлялся у того о значении того или иного- знака. Когда вся записка была прочитана и Кешка дал подробные объяснения всему тому, что заприметил и чего не смог записать своими каракулями, человек с ружьем похлопал его по спине и спросил:
— А ты хвостов за собою, часом, не притащил сюда?
Кешка, было, не понял. Тогда человек с ружьем пояснил ему:
— За тобой никто на деревне'не поглядывает? Р1з солдат тебя никто- ни о чем не пытал?
Кешка рассказал об Охр о мелке.
— Так...—раздумчиво протянул человек с ружьем:— Надо, брат, иам с тобой поопасаться. Не люблю унтеров да ефрейторов: хитры они больно, скрытны...
Потом, -словно вспомнив о чем-то, он весело тряхнул голевой и спросил Кешку:
— Болыпедворских знаешь?
— Каких—низовых, али верховских?
— Вот уж этого1 я и сам не знаю,—рассмеялся человек с ружьем.—Про одних я слыхал—про тех, у Кого парня после Рождества Колчак забрал.
— Это низовые,—обрадовался Кешка,—у низовых Митрофана угнали, а он убежал из городу!
— Ну вот... они самые. Ты вот к Большедворским сходи, да потихоньку старику скажи, что Митрофан его поблизости бродит. Понял?
Кешку так и подбросило:
— С вами он?!..—догадался он и глаза его 'заблестели.—Поди, недалеко?!
— С нами, с нами.
— А Тимшин Матвей?
— Тоже...
— А Тетерип Николай? Степша Митрохин?.. Егор-I и а. Максимовский ?
— С нами, с нами!..
И Кешка высчитывал имена парней, которых так недавно забрали в солдаты и которые исчезли куда-то из казарм,—а человек с ружьем посмеивался и мотал головой:
— С нами, с нами!
И Кешке казалось, что вся деревня, весь мир с темп, там, откуда- пришел этот веселый человек с ружьем, такой крепкий, ладный и смешливый.
Полем человек с ружьем рассказал Кешке, что нужно ему сделать в ближайшие три дня, в которые он не велел выходить ему из деревни. И на прощанье сказал:
— Ты, гляди, хвостов сюда не приволоки за собой. Ефрейтора своего опасайся. Дурачком прикинься, да нс вздумай хитрить: он хитрее тебя, глядишь—и поймает. А если он как-нибудь заметит что за тобой, да станет поглядывать, да выслеживать, ты старику Боль-шедворскому скажи... пусть он придет в Листвен Ич-иую ладь л станет там сушняк собирать, там он уж сам увидит да поймет. Понял?
Кешда мотнул головой.
— Ну, ступай,—сказал человек с ружьем, подымаясь с земли, иТтраш-го взглянул на Кешку.—Не надо бы тебя путать в эту кашу, да вот, видишь—судьба такая... Будешь ты у нас службой связи...
IV. !
В эти три дня Кешка обделал все, что ему заказал человек с ружьем. Старик Болъшедворский, выслушав Кешку за гумном, перекрестил его, затряс пожелтевшей бородой и сказал:
— Побереги головзу К©ха,' побереги, родимый!..
И у Кешкй от этой неожиданной ласки сурового
замкнутого старика стало как-то тепло на1 сердце и он стыдливо зарделся.
В других семьях опасливо ахали и вздыхали и вое уговаривали Кешку не болтать. Нр Кешка обидчиво смолкал и гордо закидывал голову, встряхивая белокурыми взлохмаченными волосенками:
Я знаю. Вы-то помалкивайте.
К концу третьего дня Охроменко, который уже давно не трогал почему-то Кешку, вдруг поймал его после ужина на пороге избы и сладко заулыбался:
— Ты, малый, пойдем coi мной чай пить с лампасе.
Кешка, помня наказ человека с ружьем, хотел было
увильнуть, но Охроменко положил шаршавую тяже-лую руку на кешкино плечо и потянул его за собой: