Медвежонка принял на воспитание учётчик дядя Федя. Славился он как приёмный отец всяких зверюшек. Жили у него в палатке два сурка, скворец с перебитой лапой, тёмно-серый котёнок, по прозвищу Мышка, рыжий щенок с грозной кличкой Демон. Жила эта компания дружно: ели из одного большого корытца, которое смастерил дядя Федя.

— У меня не столовая, — строго объяснил он своим питомцам, — негде здесь отдельные миски устанавливать. Вот из корытца и будете все вместе есть, а из таза пить…

Я не знаю, поняли ли зверьки и скворец дяди Федины слова, но ели они действительно все вместе. Только каждому была приготовлена пища по вкусу: суркам — размоченный хлеб и каша, Мышке и Демону — кусочки колбаски или немножко мясца, скворец независимо прыгал вокруг на одной ноге и клевал то колбаску, то кашу, то хлеб. Питомцы дяди Феди так привыкли друг к другу, что даже на водопой шли гуськом. Очень забавно было смотреть, как стояли они возле тазика и пили молоко или воду. Что налито в тазике, можно было сразу определить, глядя на сурчат: от воды они отходили, недовольно отряхивая лапки, зато молоко и сладкий разведённый кофе пили, жадно причмокивая. Мышка осторожно макала в молоко розовый язычок. А скворец, по прозвищу Долгоносик, не торопясь брал в клюв несколько капелек любой жидкости, поднимал клюв кверху и долго глотал, тряся длинной шеей.

И вот в эту тёплую, сжившуюся компанию вдруг попал Бишка.

Верный своим принципам, дядя Федя сказал:

— Пусть тоже из корыта ест! Места хватит. Потеснятся.

Конечно, пришлось потесниться; и хотя Бишка тоже был совсем маленький, всё же он был во много раз больше остальных обитателей дяди Фединой палатки.

Когда он стал на земляной пол и, тихонько ворча, огляделся, все старые жильцы просто замерли от удивления: что же это такое? Очень косматое и незнакомое?

Первым опомнился Демон и угрожающе оскалился. Но дядя Федя тут же легонько стукнул его по влажному носу и укоряюще сказал:

— Вот ты какой! Тебе бы только одному у корытца сидеть, — и ткнул Бишкину морду прямо в тазик, куда официантка Люся только что налила принесённое из столовой тёплое, сдобренное сахаром молоко.

Бишка сначала чуть не захлебнулся — начал мотать головой, чихать, кашлять: ведь не привык он пить из миски! Но, видно, сладкое молоко ему очень понравилось. На Бишкиной морде появилось блаженное выражение.

Демон долго глядел на Бишку, потом вильнул хвостом, подвинулся к тазику и тоже начал лакать молоко. Тихонько подкрались сурчата, бесшумно ступая лапками, подошла Мышка, и через головы всех стал доставать молоко скворец Долгоносик.

Бишка был принят в новую семью.

Бишка очень быстро рос, и к осени ему уже стало скучно в палатке. Сильным ударом лапы он открывал брезентовую дверь и гулял по улице. Иногда он передвигался на четвереньках, раскачиваясь всем туловищем, иногда становился на задние лапы и шагал по дощатому тротуару, сложив две передние лапы на груди. Он был подхалим и сластёна, весёлый медвежонок Бишка. Он подходил к целинникам и вдруг начинал хлопать лапой об лапу, выпрашивая кусочек сахару или хлебца. И, конечно, никто не мог устоять перед такой просьбой. Ему кричали:

— Бишка, открой рот!

Он послушно разевал огромную клыкастую пасть и ловил на ходу кусочки сахара или печенья. Если ему кидали конфету, он сначала придерживал её зубами, потом садился на землю и аккуратно развёртывал бумажку, откидывал её в сторону. Все вокруг хохотали:

— Ну и хитрюга наш Бишка!

Скоро Бишка так вырос, что, когда поднимался на задние лапы, ростом становился с дядю Федю. Приезжие опасливо обходили медведя. Ведь они не помнили, каким маленьким и беззащитным прибыл в совхоз Бишка, и боялись его сейчас: мало ли что, всё-таки медведь! Да и сам Бишка не очень благоволил к чужакам: даже конфет он у них не просил.

Поздней осенью, когда в новом складе уже лежало приготовленное для посева весной тяжёлое пшеничное зерно, Бишка вдруг стал штатным работником совхоза. Директор, ласково трепля мохнатую Бишкину голову, сказал задумчиво:

— А что, если будку ему поставить у склада: пусть сторожем у нас будет. Он чужого не подпустит к двери. Будет помогать тебе, Фёдор Иванович. Кладовщику скажи, чтобы он его на довольствие принял.

Дядя Федя кивнул головой. Конечно, ему нужен помощник. Длинными осенними ночами объезжает он границы совхоза: то находится в одном конце, то в другом. И Бишке делать нечего в палатке. Разве что лежать на земляном полу да блаженно щуриться в то время, как Долгоносик теребит его густую шерсть. Когда Долгоносик нечаянно ущипнёт Бишку, тот ворчит, скалит зубы, и Долгоносик, шумно хлопая крыльями, отскакивает, словно бы в испуге, и снова подкрадывается к медведю.

Лежебока Бишка не был слишком заботливым сторожем. Как только уезжал на своём рыжем коне дядя Федя, Бишка залезал в свой домик и, уткнув клеёнчатый нос в солому, сладко дремал. Но он всегда слышал топот коня и лай Демона, сопровождавшего дядю Федю, и тогда, переваливаясь, вылезал из домика и сидел на пороге, гремя цепью, на которую его привязывали с вечера: я, мол, не сплю.

Однажды Бишка проснулся, почуяв чей-то незнакомый запах. Он высунул нос из будки, и его маленькие глазки словно засверлили темноту. Он увидел, как кто-то тихо подбирается к дверям склада. Бишка потянул воздух носом: незнакомый запах. Но ему не хотелось вылезать из домика, не хотелось очутиться под холодным дождём и суровым осенним ветром. Вдруг он услышал приглушённый лай Демона и стук копыт. Бишка заворочался: сейчас подъедет хозяин и даст ему, как всегда, кусок сахару, а Демон залезет в домик, и начнётся весёлая игра, состоящая из взаимных покусываний и дружелюбных пинков. Лошадь остановилась, но хозяин не подошёл, как обычно, к домику и не окликнул ласково: «Бишка! Лежебока!»

Что-то странное творилось у двери склада. Началась какая-то возня, и Бишка увидел, как с визгом отлетел в сторону Демон.

И тогда, взревев от ярости, Бишка вылетел из своего домика, сорвав цепь. Огромный, свирепый, встал он перед теми, кто обидел его друга. Тяжёлой лапой он ударил кого-то, кто-то покатился по земле, издавая отчаянные вопли. Не обращая на это внимания, Бишка подошёл к хозяину. Тот лежал неподвижно, и Бишка тихонько, ласково урча, начал облизывать его широким тёплым языком.

В это время ехал на своей быстроходной машине директор совхоза, возвращаясь из города. Он вышел на минутку из автомобиля, чтобы поглядеть, как вспахано поле под озимые. И вдруг до него донёсся медвежий рёв, лай собаки, какой-то неясный шум.

— К складу! — торопливо вскакивая в машину, сказал директор шофёру.

Через несколько минут они были уже там. Директор и шофёр вышли из машины и в недоумении остановились: на земле лежали двое в странных позах. На одном сидел Демон. Возле второго бродил Бишка, злобно рыча. А у двери склада возился дядя Федя.

— Ударили меня. Упал без сознания, — смущённо сказал дядя Федя директору. — Ограбили бы склад, если бы не они. — И он кивнул в сторону своих четвероногих друзей.

Клава и Катя — две сестрёнки. Когда они увидели цветущую казахскую степь, то не могли поверить, что эти яркие пёстрые цветы выросли сами, что их никто не посеял.

— Папа, — спрашивали наперебой девочки, — почему же их так много?

— Природа, дочки, — отвечал отец. — Великая она чудесница! Невесёлые степи, суровые, так вот и задумала природа по весне разукрасить их. Недолго радуют нас цветы. Всего месяц стоят они такие свежие и яркие. А потом, когда начнёт солнце палить, свернутся лепестки и вянут.

Но нельзя же целый день собирать цветы. Куда их девать? Скучно Клаве и Кате. Всё одни и одни. Правда, бабушка хлопочет по хозяйству, заставляет их суп есть. Но с бабушкой не очень интересно. От неё только и слышишь: