Собираемые с помощью комитетов средства, разумеется, идут на поддержку «своих», надежных для большого бизнеса людей. В ходе выборов 1980 года благодаря этим средствам была обеспечена победа, в частности, таких известных своими реакционными взглядами кандидатов-республиканцев, как Дж. Хелмс, И. Дентон, Дж. Ист, С. Симмс и др. В данной связи понятна последовательность, с которой республиканская партия отстаивает право на существование подобных комитетов (в борьбе со сторонниками государственного финансирования предвыборных расходов партий и кандидатов), добиваясь их сохранения. На первый план при этом, конечно же, выдвигается забота о «демократии», о праве граждан на участие в политическом процессе. «Следует поощрять рост этих комитетов вместо того, чтобы подвергать их критике, — подчеркивал конгрессмен-республиканец от штата Миннесота Б. Френзел. — Они — идеальное средство для активного участия большого числа людей в политической жизни» ²⁵.

Сторонники же государственного финансирования предвыборных расходов, напротив, обращают внимание на негативные, с точки зрения интересов демократии, результаты деятельности КПД, справедливо отмечая, что благодаря таким комитетам представители крупного бизнеса получают дополнительные возможности эффективно воздействовать на ход избирательной кампании, заранее обеспечивая себе «особое расположение» будущих законодателей. «Между жертвователями и получателями денег, собранных КПД, — констатировал в ходе избирательной кампании 1984 года член палаты представителей от штата Айова Дж. Лич, — заключается негласный контракт. Может быть, называть это подкупом и слишком громко, но налицо факты закулисных торгов, которые никак нельзя сбрасывать со счета». Действительно, «невозможно получать от какой-либо организации многие тысячи долларов и при этом не подпадать под ее влияние», — уточнял другой член палаты представителей от штата Массачусетс Б. Фрэнк, как бы конкретизируя приведенную выше оценку. Не случайно члены высшего законодательного органа Соединенных Штатов в последние годы стали гораздо больше внимания уделять именно комитетам политических действий, все очевиднее пренебрегая простыми избирателями.

Среди наиболее активных и влиятельных комитетов, опять же преимущественно связанных с республиканской партией, фигурируют такие, как упоминавшийся национальный консервативный комитет политических действий (объем его затрат составил в 1980 г. 7,5 млн. долл.), фонд за консервативное большинство (3 млн. долл.), комитет за выживание свободного конгресса (1,6 млн. долл.), и др. Имеются среди КПД и своего рода «персональные» организации, созданные и ориентированные преимущественно на поддержку какого-то одного конкретного политического деятеля. Первоначально подобный комитет был создан для поддержки сенатора Дж. Хелмса — в 1980 году он сумел мобилизовать средства в объеме 7,2 млн. долл.; позже этот комитет стал именоваться конфессиональным клубом. В настоящее время помимо Дж. Хелмса еще 24 члена американского конгресса обзавелись своими «персональными» комитетами политических действий.

Приведенные цифры свидетельствуют о том, что санкционированный новым законодательством механизм политического финансирования не только достаточно эффективен, но уже выполняет существенную роль в решении конкретных политических задач.

Не случайно создание комитетов политических действий расценивается как одно из самых важных событий в сегодняшней политической жизни Соединенных Штатов. А это означает, что параллельно с вводимыми под давлением прогрессивной общественности нормативными ограничениями в сфере политического финансирования монополистический капитал находит новые обходные пути, получает новые льготы и возможности. В итоге — свобода его действий не только не ограничивается, но в ряде случаев даже, напротив, расширяется; политическое и практическое значение принимаемых законодательных мер, по существу, выхолащивается.

Рассмотренная поправка к американскому закону 1974 года, по сути дела, затрагивает вопрос еще об одном самостоятельном направлении действий буржуазного законодательства (помимо ограничения размеров частных пожертвований) в попытках регулировать использование финансовых средств в политике — ограничение источников поступлений денег на политические нужды, то есть прямое запрещение частных пожертвований со стороны определенного рода организаций. Конкретная направленность соответствующих нормативных актов при этом остается той же сапой: лимитировать объем средств, задействованных в политике. Однако методы воздействия здесь иные, более радикальные — поступления по определенным каналам не дозируются, а полностью перекрываются. Подобный подход создает для буржуазного законодателя меньше технико-юридических осложнений, хотя в ряде случаев и поднимает сложные проблемы.

Данный вид законодательства обращен прежде всего к организациям, то есть затрагивает не столько индивидуальные, сколько коллективные интересы. При этом речь идет об организациях, которые в силу своей специфики особо заинтересованы в давлении на государственную администрацию и, следовательно, почти наверняка будут оказывать на нее разлагающее, коррумпирующее воздействие. Последнее, собственно, и служит основанием для лишения прав на политические пожертвования. Чаще всего к такого рода организациям относятся компании, действующие в определенной разновидности бизнеса: организующие скачки или собачьи бега, имеющие лицензии на продажу спиртных напитков, содержание игорных домов и т. п. Существующие в ряде стран законодательные ограничения на право финансирования избирательных кампаний в отношении подобных организаций, как правило, возражений не вызывают; общественное мнение относится к таким мерам преимущественно положительно. Их нередко используют даже в пропагандистских целях — для поддержания «доверия» масс к политическим институтам, как своеобразное подтверждение «справедливости». То же самое можно сказать о практикуемом иногда запрещении использовать в политических целях средства различных благотворительных фондов (например, фондов по борьбе с бедностью, поддержанию престарелых и т. п.).

Сложнее решается вопрос о запрещении политических пожертвований со стороны фирм и предприятий, работающих по правительственным контрактам или ведущих переговоры о заключении таких контрактов. Моральные аспекты проблемы, диктующие необходимость введения в аналогичных случаях известных ограничений, очевидны. На определенном историческом этапе такие ограничения применялись в буржуазных странах сравнительно широко. В современных условиях резко возросшая экономическая деятельность буржуазного государства, создание военно-промышленного комплекса существенно изменили масштабы самой проблемы, придав ей иное политическое звучание: сегодня с правительством в той или иной мере сотрудничает очень большое количество предприятий и, что наиболее важно, в их числе самые крупные и влиятельные (в основном связанные с военными заказами) экономические силы. Неудивительно, что преобладающей тенденцией в таких условиях стал отказ от ранее практиковавшихся ограничений. Весьма показателен в данном отношении американский закон 1974 года, недвусмысленно допускающий политические пожертвования со стороны добровольных общественных организаций, связанных с фирмами и предприятиями, выполняющими правительственные заказы.

Еще более сложно решение вопроса об ограничении прав корпораций на политические пожертвования. Собственно, трудности связаны не столько с самим вопросом по существу, сколько с мощным противодействием его сколько-нибудь эффективному решению со стороны корпораций. Целесообразность ограничения прав корпораций на прямые пожертвования в политических целях диктуется общеклассовыми интересами буржуазии, заботой о сохранении респектабельности режима, маскировки классовой сущности буржуазного государства: непосредственное участие корпораций в политическом, и в частности избирательном, процессе чревато не просто оттеснением рядового избирателя — оно угрожает самой буржуазной конституционно-правовой доктрине, концепциям народного суверенитета и представительного правления. Не случайно формально-юридические ограничения на прямое использование финансовых средств корпораций в политических целях в свое время были введены в большинстве буржуазных стран: либо в форме специальных законов (например, упоминавшийся закон 1907 г. в США), либо чаще в виде соответствующих положений законов об акционерных обществах, экономических объединениях и т. п., запрещающих таким организациям использовать свои финансовые средства в целях, не соответствующих основному профилю их деятельности (Англия, Франция, Швеция, Финляндия и др.).