Не довольствуясь разоблачением неприглядной жизни духовенства, Гус показывал, эксплуататорскую сущность попов и монахов. «Даже последний грошик, который прячет бедная старуха, и тот умеет вытянуть недостойный священнослужитель, — говорил Гус, — если не за исповедь, то за обедню, если не за обедню, то за священные реликвии, если не за реликвии, то за отпущение грехов, если не за отпущение, то за молитвы, а если не за молитвы, то за погребение. Как же не сказать после этого, что он хитрее и злее вора?» Гус жестоко бичевал практику продажи церковных должностей и взяточничество духовенства. Все церковные должности, писал Гус, продаются и покупаются. «Мало есть священников, которые бы не купили своё место и не собирали бы с верующих податей. Так и они и поставивший их епископ впали в грех». Гус показывал, каким образом духовенство получало доходные должности: «Вот одного ставят попом за деньги, не зная, кто и каков он есть; вот другого назначает король или пан, а между тем он не способен; иного желают епископ или каноники вследствие полученных подарков, но не потому, что таково его образование или истинное призвание». Многие попы и епископы малограмотны, утверждал Гус, и не способны даже пасти свиней. Ян Гус гневно разоблачал и лицемерие духовенства — лицемерие, которое было превращено в одно из орудий вымогательства. «В чешской земле монахи держат пиво старое и молодое, крепкое и слабое. Когда люди светские и незнакомые придут, то дают им слабого, чтобы простаки думали, что они всегда то пиво пьют, а также чтоб меньше выпили. Если же о ком полагают, что захочет быть у них похороненным после кончины, или имеют надежду получить подарок, тогда ставят на стол доброе, крепкое пиво и устраивают пир, где один напиток притягивает к себе другой». Гус показывал, что роскошь католической иерархии превосходит роскошь королей, князей и панов, а постоянные пиры и беспробудное пьянство заполняют большую часть времени духовенства. Часто попы даже не исполняли своих священнических обязанностей, да это и мудрено было бы для многих из них, так как они одновременно соединяли по нескольку приходов в разных частях [95] страны. Например, Микулаш Пухник из Черниц, имевший уже два богатых прихода в Праге и в Оломоуце, получил ещё третий и тут же обменял его на два новых. Но этого ему было недостаточно. Пронырливый поп сумел выпросить у архиепископа ещё один доходный приход в Моравии. Неудивительно, что в Чехии были «служители божьи», которые в течение семи лет не производили ни одного богослужения.

Таким образом, ещё не порывая с церковью, Гус разоблачал пороки духовенства и привлекал к ним внимание масс. Но постепенно Гус стал переходить от критики нравов духовенства к требованиям коренных преобразований во всём здании католической церкви. В этой борьбе Гус стоял на почве, подготовленной его чешскими предшественниками, а также использовал положения английского реформатора Джона Виклефа. Гус и его сторонники в университете распространяли в своих лекциях учение Виклефа, которое имело много общего с антицерковными взглядами Матвея из Янова и самого Гуса.

Используя идеи Виклефа, Гус был далёк от слепого преклонения перед его авторитетом. Он сам указывал, что защищает и распространяет только те взгляды Виклефа, которые ему кажутся соответствующими действительности и справедливости. К числу этих взглядов принадлежали такие типичные для средневековой бюргерской оппозиции требования, как призывы к ликвидации церковного землевладения, к уничтожению пышности католических обрядов, к отмене дорогостоящей католической иерархии и к подчинению духовенства светским властям. Кроме того, Виклеф призывал к тому, чтобы богослужение и проповедь производились на родном, понятном народу языке.

Значительная часть этих положений была выдвинута ещё Миличем и Матвеем из Янова, но, поскольку судьба Милича, а также осуждение и вынужденное отречение Матвея были в Чехии известны всем, Гус, очевидно, предпочитал ссылаться на Виклефа, о произведениях которого чешское духовенство, в значительной части крайне невежественное, первоначально не имело определённых сведений.[25] Отправляясь от взглядов своих предшественников, [96] Гус постепенно расширял и углублял свою антицерковную пропаганду. Он утверждал, что духовенство должно подчиняться светской власти, отстаивал свободу проповеди, в том числе и свободу критики вопиющих злоупотреблений церкви.

С каждым новым преступлением священнослужителей Гус всё дальше отходил от того, что церковь считала возможным допустить в области обсуждения её недостатков. Жалоба пражского духовенства на Гуса, поданная в 1408 году, обвиняла его в том, что он «своей бесчинной и оскорбительной проповедью вызывает ненависть всего народа против духовных лиц». В этой жалобе указывалось, что Гус выступал против платы за исповедь, крещение, погребение и другие обряды. Характерно, что в своём ответе Гус не отрицал правильности этих обвинений. Бешеную ярость и страх вызывало в католических мракобесах то, что Гус осмелился неоднократно поднимать голос против земельных владений церкви, да ещё выступая «перед большим скоплением народа». Этим Гус возбудил против себя всех церковников. Так произошёл разрыв Гуса с церковью, подготовленный всем предшествовавшим развитием событий. Будучи по своему классовому характеру бюргерской «ересью», учение Гуса не отвергало и более последовательных, более радикальных направлений. Оно было тем общим исходным пунктом, откуда развивались впоследствии идеологические основы не только чашников, но и таборитов. Поэтому учение Гуса можно считать краеугольным камнем чешской бюргерской реформации XV века.

Относительный радикализм чешской бюргерской реформации необъясним без учёта всей совокупности непримиримых социальных противоречий и острых национальных конфликтов, которые раздирали страну. Проповедь Гуса никогда не приобрела бы такого значения, если бы её появление не совпало с освободительным движением угнетённых народных масс и если бы она не давала исхода накопившейся ненависти чешского бюргерства и части низшей шляхты к иноземным феодалам, патрициям и попам. Несмотря на историческое значение чешской бюргерской реформации, идеологом которой был [97] Ян Гус, нельзя забывать, что религиозная форма, неизбежная в тогдашних исторических условиях, мешала развитию революционного движения, выражала не только его силу, но и слабость.

К 1409 году, то есть ко времени издания Кутногорского декрета, явившегося важной вехой в истории национально-освободительной борьбы чешского народа и чешской реформации, выступления Гуса стали более революционными. Вместе с тем многие из прежних сторонников Гуса отходят от него. Если растущая активность масс толкала Гуса вперёд, то многие из былых его последователей и союзников по мере обострения классовой борьбы в стране отступали назад. Так, от Гуса отдалились его прежние единомышленники Штефан Палеч, Станислав из Знойма и некоторые другие. Одновременно активизировались действия врагов. Один за другим на Гуса стали поступать клеветнические доносы. Особенно отвратительной фигурой среди врагов Гуса был Михаил из Козьего Брода, казнокрад, ставший папским уполномоченным (легатом) в Чехии.

К концу первого десятилетия XV века в Чехии значительно усилилась революционная активность масс. Положение их не только не улучшилось, но, наоборот, ухудшилось во время феодальных междоусобиц. Военные столкновения разоряли крестьян. К тому же начались неурожаи, продолжавшиеся несколько лет; особенно тяжёл в этом отношении был 1410 год.

Тесно связанный с народными массами и отражавший их настроения, Ян Гус усилил социальные разоблачения в своих проповедях. Гус уже не только обличал попов, но и призывал к возмездию. Он обращался к светским властям, королям, панам и рыцарям, призывая их изгнать корыстолюбивых и продажных попов и монахов. В то же время Гус апеллировал к народу. В проповедях, произносимых, по выражению его врагов, «перед всем множеством народа», Гус прямо призывал «препоясаться мечом и защищать закон господа». Если раньше Гус предлагал отбирать земельные владения лишь в качестве наказания у нерадивых и разложившихся церковников, то теперь он прямо провозглашал, что церковь вообще не должна иметь материальных богатств или стремиться к их приобретению. Только конфисковав церковные земли, можно будет очистить ряды духовенства от [98] невежественных, жадных и распутных попов, возродив тем самым «истинную» христианскую церковь. Со свойственной ему образностью и близостью к народной речи Гус выражал это так: «Отними у собак кость — они перестанут грызться; отними имущество у церкви — не найдёшь для неё попа». Наконец, Гус усилил свои атаки на самого «наместника христова» — папу, которого называл антихристом. «Поистине, братья, настало ныне время войны и меча», — говорил Гус, указывая на необходимость насильственных мер против главы католической церкви.