Письмо Яна Гуса (октябрь 1409 года)
Действительно, на рубеже XIV–XV веков разложение католической иерархии достигло уже, казалось, последнего предела. Ещё 100 лет назад папский престол под нажимом французских королей был перенесён из Рима во Францию, в город Авиньон. Разложение католической церкви стало очевидным, когда кроме авиньонского папы появился папа и в Риме. С 1378 года во главе католической церкви стояло одновременно двое пап, которые взаимно проклинали друг друга. В Италии, Германии, в Скандинавских странах, в Польше, Чехии и Венгрии признавали истинным папу римского, во Франции, Испании и Сицилии — авиньонского. Но чрезмерные вымогательства [99] обоих пап, их скандальный образ жизни, взаимные разоблачения и проклятия открывали многим простым людям глаза на истинное положение церкви. Тогда верхушка католической иерархии решилась, наконец, прекратить раскол, вызывавший недовольство среди верующих. Собравшийся с этой целью церковный собор в Пизе низложил в 1409 году авиньонского папу Бенедикта XIII и римского папу Григория XII. Церковники избрали нового папу, но он скоро умер. Тогда на папский престол был избран собравшимися в Пизе кардиналами Бальтазар Косса, принявший имя Иоанна XXIII. Относительно нового папы утверждали, что он был в молодости морским разбойником. Иоанна обвиняли в отравлении его предшественника и в самых гнусных и грязных пороках.
Избрание Иоанна XXIII не прекратило раскола католической церкви. Бенедикт XIII и Григорий XII отказались подчиниться собору и стали осыпать проклятиями сместивших их кардиналов. Бенедикта XIII признавали папой в Испании и Шотландии; у Григория XII было много сторонников в Германии и Италии. Однако Иоанн был всё-таки признан в большинстве остальных государств. Каждому из пап необходимы были средства, и, пожалуй, никогда прежде католическая церковь не поднималась до таких вершин изобретательности в деле ограбления народов, как в этот период. Все церковные должности, начиная от сана кардинала и кончая местом любого приходского священника, продавались совершенно открыто. Каждый, кто получал какое бы то ни было место, должен был немедленно внести сумму, равную годовому доходу от его новой должности. Этот сбор давал папе огромный доход. Но, не довольствуясь ни традиционными поступлениями в пользу церкви, ни этим новым побором, папы постановили, что доходы с епископских кафедр и с церковных приходов за всё время, пока то или другое место вакантно, должны поступать в папскую казну. Чтобы поднять поступления по этой статье, папы иной раз по нескольку лет не замещали освободившиеся должности, торгуясь с претендентами, получая доходы и нимало не заботясь о том, что церковные обряды, святость которых они громогласно отстаивали, оставались долгие годы без выполнения. Кроме того, папы присвоили себе право получать наследство после духовных лиц. Размер своей доли папы устанавливали произвольно, сплошь и [100] рядом лишая родственников умершего всего наследства. Наконец, духовные должности — точнее говоря, связанные с ними имущества — отдавались в пользование мирянам, платившим за это особый сбор. Никакие препятствия не могли остановить роста алчности пап. Наперекор всем правилам и постановлениям по нескольку церковных должностей соединялись в одних руках; другие годами оставались незанятыми. Доходы церкви росли, причём «благочестивые» отцы прибегали и к прямому мошенничеству. Так, например, папы исправно собирали с верующих средства на крестовые походы и расходовали их на нужды своих пышных дворов.
Важным источником дохода для католической церкви были так называемые «юбилейные годы». Папы утверждали, что каждый, кто побывает в Риме в течение года, объявленного юбилейным, обязательно получит отпущение грехов. Сначала было провозглашено, что юбилейные годы будут устраиваться через каждые 100 лет, потом их стали провозглашать через 50 и, наконец, через каждые 33 года. Но три роскошных папских двора пожирали без остатка огромные доходы. Остальное разворовывали кардиналы, родственники пап, многочисленные папские слуги, наложницы и прихлебатели. Поэтому изобретательность папских казначеев не имела границ. Они придумывали всё новые и новые финансовые махинации. Беззастенчиво спекулируя на религиозных чувствах задавленных нуждой и гнётом народных масс, монахи фабриковали и продавали всякого рода священные предметы. Благочестивым католикам предлагалось за сходную цену приобрести не только всевозможные мощи бесчисленных католических угодников и святых, но и такие «священные» реликвии, как солома осла, на котором Иисус въехал в Иерусалим, или слёзы Марии Магдалины, молоко богородицы и даже луч от вифлеемской звезды, указывавшей путь волхвам в ночь под рождество. За особую плату желающим продавались грамоты, которые давали купившему право нарушать посты и обычные церковные запреты.
Когда уже все средства были исчерпаны, католических теологов, поглощённых поисками новых путей повышения доходов церкви, осенило «небесное» вдохновение: они решили, что подвигами Христа, апостолов и святых создан особый неисчерпаемый фонд благодати, частицы которой, обладающие чудесной силой искупления грехов, могут [101] быть уступлены желающим — разумеется, за наличные деньги. Сначала папские грамоты — индульгенции давали отпущение за уже совершённые грехи, но вскоре церковники дошли до такого бесстыдства, что стали продавать — конечно, за повышенную плату — индульгенции вперёд, по отношению к грехам, которые ещё не были совершены. Народные массы смотрели с усиливавшимся возмущением и отвращением на циничную свистопляску католических церковников вокруг золотого тельца.
Развитая и богатая Чехия была для папской курии особенно важным источником дохода. В XIV веке всё чаще стала собираться «папская десятина» — особый сбор со всех церковных владений. Вся тяжесть этого налога ложилась на крестьян монастырей, епископств и архиепископства. Все церковные должности в Чехии распределялись (точнее, распродавались) папой. Ежегодно в Чехию прибывали группы монахов; которые усиленно торговали своими «святыми» товарами. Против вымогательств папской курии, против циничной спекуляции на религиозных чувствах народа и поднял свой голос Ян Гус.
Деятельность Гуса вызвала яростные нападки, а в дальнейшем и репрессии духовенства. Сначала его проповедь пытались стеснить и ограничить, затем Гусу запретили проповедовать, наконец, отлучили его от церкви. Но до поры до времени Гус не обращал внимания на беснования попов. Авторитет его всё возрастал. Ученики и последователи Гуса также пользовались вниманием и любовью народных масс.
На приказание явиться в Рим Гус ответил отказом, говоря, что «встревожился сатана и пришёл в движение хвост самого бегемота». В ответ на обвинения церковников Гус обращался к массам. В проповедях он отказался от непонятной для его аудитории мёртвой латыни и говорил по-чешски. Гус выдвинул тезис о том, что мирянам следует разрешить судить дела духовенства, что светские власти вправе отнять имущество у церкви. Продажу индульгенций Гус и его ближайший ученик и соратник Иероним Пражский клеймили позором и требовали её полного прекращения. Возбуждённые низы пражского населения активно выступили против индульгенций. В июне 1412 года городские низы, подмастерья, бедные студенты организовали на улицах столицы антипапскую демонстрацию. Во время шествия роль папы, раздающего [102] на потеху народу бесплатные индульгенции всем желающим, выполняла одна из известных пражанам продажных женщин. Истинным организатором демонстрации был талантливейший ученик и друг Гуса — Иероним Пражский. Магистр четырёх европейских университетов, смело проповедовавший материалистическую идею о неуничтожимости материи, Иероним был замечательным оратором, прирождённым вожаком и организатором масс. Напуганные [103] власти не добрались до истинных виновников демонстрации, но трое молодых подмастерьев из числа участников шутовского шествия были схвачены и казнены.