Экипаж загружен работой. Одни ведут наблюдения за космосом, другие заняты вычислениями. Дважды в сутки производим контрольную проверку исправности механизмов. Ваш корреспондент немалую долю своего времени затрачивает на составление корреспонденции.

Здесь, в условиях невесомости, это не так легко и просто. Прежде чем усесться за стол, я должен закрепить свое тело, иначе каждый неосторожный взмах руки может унести меня в противоположный угол кабины. Ведь я теперь, как пушинка, в любой момент могу быть поднят вверх, к потолку, и опущен на пол, отброшен вправо и влево. Я сижу на привинченном к полу кресле, ноги мои вставлены в скобы, которые удерживают меня от полетов к потолку. Перила на кресле, как на детском стуле, ограждают меня спереди и с боков. Лист бумаги, на котором я пишу эти строки, надежно закреплен рамкой, карандаш удерживается цепочкой: он все время норовит убежать от меня.

Да, наша жизнь здесь, на корабле, несколько необычна. Вот сейчас мне захотелось пить. Я освобождаюсь от перил, вытаскиваю ноги из скоб, медленно поворачиваюсь и ухватываюсь за поручни, прикрепленные к стенке кабины. Осторожно, стараясь не сделать ни одного резкого движения, я перебираю руками по поручню и так добираюсь туда, где находится наш буфет. Вынимаю из него резиновый флакон с водой, похожий на грелку, и, нажимая на его упругие бока, вталкиваю в рот воду.

Попытка просто напиться из флакона, как это сделал бы каждый человек на Земле, оказалась бы безрезультатной. Вода не потекла бы: ведь и она здесь ничего не весит. Я мог бы стукнуть по дну флакона, но тогда вода либо ударила бы мне в лицо, либо отлетела бы в сторону. Если снять стакан с воды, как снимают рубашку с человека, вода застыла бы прозрачным, стекловидным комком где-то между полом и потолком.

За эти десять дней, как пишется в рапортах по начальству, «никаких происшествий не случилось».

Наша жизнь течет, как в санатории, — равномерно и однообразно. В положенные часы зазтракаем, обедаем и ужинаем, группами по расписанию укладываемся спать.

Свободное время проводим за чтением. В нашей корабельной библиотечке несколько сот книг. Конечно, не обычных книг — они утяжелили бы корабль и заняли бы слишком много места, — а микрофильмов. Есть, понятно, и аппараты для чтения.

В часы отдыха мы нередко сидим и за шахматными досками. Шахматы у нас так называемого дорожного типа: фигуры не ставятся на доску, а втыкаются сделанными внизу шпеньками в отверстия в доске. Это усовершенствование, придуманное некогда для игры в поездах железных дорог, оказалось, как видите, вполне пригодным и для межпланетных путешествий.

Я начал свою корреспонденцию словами: «Никаких происшествий». Вношу поправку: есть происшествие! Я забыл написать вам, что наш врач, страстный любитель природы, очень удивил нас в первые же сутки полета. Вечером он кинулся к своему чемодану. Когда он открыл его, мы все ахнули: чемодан был доверху наполнен обыкновенной землей. Доктор сколотил ящик, насыпал в него землю и посадил лук. Ящик закрепили у самого большого иллюминатора, обращенного к солнцу. Так вот сегодня наш лук дал первые светлозеленыо ростки. Нежные и слабенькие, они пробились наружу, напоминая нам о всемогуществе жизни, которая нашла себе место и в межпланетном пространстве.

В наших своеобразных буднях это, конечно, событие. Со всех сторон нас окружает огромный безжизненный Космос. Лишь изредка проносятся мимо нас небесные странники — метеоры. Об их приближении мы узнаем заранее благодаря радиолокаторам, и если нам угрожает столкновение с ними, наш автомат заблаговременно чуть изменяет траекторию полета, а потом снова выправляет ее.

Земля все еще остается для нас самым ярким светилом на небосводе, но наблюдать ее фазы нужно уже с помощью телескопа. С момента отлета и до сих пор фаза Земли растет. Сейчас перед нами почти полноземлие.

Пятьдесят первый день полета. Дней через восемь ожидается новое «чрезвычайное происшестсие». На этот раз речь идет уже не о луке: мы должны пересечь орбиту Венеры.

В первые дни пути у нас в кабине было даже прохладно, хотя вся черная часть подвижной обшивки корабля утопала в солнечных лучах и жадно поглощала их. Затем, по мере отдаления от Земли и приближения к Солнцу, температура начала, хотя и медленно, подниматься. Наконец жара стала невыносимой, и мы повернули часть черной обшивки в теневую сторону. Но скоро и этого стало недостаточно. Теперь к Солнцу обращена зеркальная, отражающая лучи обшивка, и мы вновь наслаждаемся умеренным «климатом».

Чем больше мы приближаемся к Венере, тем скорее мы движемся и тем жарче становятся лучи Солнца. Ускорения мы вовсе не ощущаем, но жара в кабине заметно увеличивается, хотя установка для кондиционирования непрерывно подает охлажденный воздух.

Силу солнечных лучей мы определяем с помощью черного шара, висящего за бортом нашего корабля. Его температура измеряется специальным электроприбором и автоматически записывается. Когда мы улетали с Земли, она едва достигала плюс 3 градусов по Цельсию, теперь же превысила 50 градусов.

Заранее знаю, что, прочитав в редакции эти строки, вы скажете: «Вот тебе и на! Напутал наш корреспондент. Как так плюс 3 градуса? В день вылета экспедиции был мороз в 21 градус».

Да, это так. Но я не ошибся. Наш черный шар, целиком поглощающий солнечные лучи, показывает не температуру воздуха, а степень нагрева солнечными лучами. Сейчас он показывает уже 54 градуса. Стало быть, мы уже «в окрестностях» Венеры.

Мы не проделали и половины пути до цели нашей экспедиции, но скорость полета все время возрастает, и через 38 с третью суток мы должны достичь орбиты Меркурия.

Мы все еще приближаемся к Венере. Но скоро наступит момент, когда мы начнем отдаляться от нее. Раздается мелодичный звон связанного с термометром сигнального аппарата: 51,8 градуса! Это значит, что мы пересекли орбиту Венеры. На циферблате ровно 17 часов. С момента отрыва от Земли прошло 58 суток и 5 часов. Идем точно по расписанию.

Венера подходит к нам слева. Пренебрегая правилами движения в межпланетном пространстве, мы в знак уважения к красавице-планете пропустили ее вперед, несколько изменив траекторию нашего полета. Наша любезность была вознаграждена. Мы смогли рассмотреть Венеру в солнечном освещении.

Я простоял почти полчаса, прильнув к иллюминатору. Перед моими глазами медленно плыла в безбрежном Космосе Венера, окутанная белоснежными облаками.

Там, на планете, работают две научно-исследовательские базы, занятые ее картографированием и геологическим изучением. Как вы, вероятно, помните, высадка людей на Венеру была произведена вскоре после высадки на Луне и Марсе. У Венеры атмосфера имеет большую высоту и плотность, чем у Земли, и при спуске на нее торможение ракет осуществляется сопротивлением воздуха, почти без затрат топлива.

На Земле предвидели нашу встречу с Венерой и снабдили нас посылкой для жителей тамошней земной колонии. Здесь письма родных и друзей, деловая корреспонденция Астросовета, медикаменты, оборудование для операционного кабинета, кое-какие приборы, на нехватку которых жаловались жители Венеры.

Посылка прикрепляется к несгораемому парашюту. Погружение его произошло правильно. Шлем радиоизвещение на Венеру. Разумеется, парашют снабжен миниатюрным радиопередатчиком. Как только груз коснется почвы Венеры, передатчик начнет издавать радиосигналы, оповещая жителей о прибытии груза и месте его нахождения.

Очень заманчиво было бы спуститься, навестить работающих на Венере товарищей. Но, увы, нам этого не дано. Спуститься — это значит погасить всю нашу скорость, а затем, при отлете, преодолеть притяжение планеты и снова сообщить ракете прежнюю, утраченную скорость. Вот почему мы летим на Меркурий, так сказать, не переводя дыхания.