Слова учительницы привлекли внимание всех учеников. Орусбек уже сидел, положив на колени большую черную папку, в которую перед этим собирал листья растений.

— Эй, ребята, вот у меня и стол готов! Сейчас будет карта!

Он положил на папку лист бумаги и задумался над тем, с чего начать.

Перед его глазами раскинулись коврами зеленые уступы и склоны, поросшие еловыми лесами, ущелья, покрытые ивами, вербой, жимолостью, смородиной; дальше белели скалы и снежные вершины. По ущельям, сверкая на солнце, вились горные ручьи, сливаясь в одно русло и образуя реку Кюрпюльдек. Река с шумом бежала мимо горы, на которую поднялись пионеры. Ветер приносил сюда речную прохладу.

Орусбек посмотрел вниз. Он увидел у реки колхозную мельницу. Вот от нее, поднимая пыль, мчится грузовая машина. Она, конечно, повезла муку для колхозников.

«Какое же расстояние между кыштаком и мельницей?» — подумал Орусбек. Он вытянул руку, в которой вертикально держал карандаш, прищурил левый глаз. На кончике карандаша он увидел окраину кыштака, раскинувшегося по берегу реки. Белые домики стояли ровными рядами, образуя три широкие улицы. На одной из них белел дом председателя колхоза Мергена, а чуть повыше — бригадира Мукана. А вон и школа. Стекла ее больших окон блестят, крыша высокая, во дворе — клумбы цветов, зеленые аллеи. Саженцы, посаженные школьниками и учителями, уже выросли, молодой школьный сад цветет. Заметны и узкие линии арыков, которые тянутся в сторону школьного сада. Должно быть, сейчас по крайнему арыку пустили воду: там что-то засверкало на солнце, точно брошенное в поле зеркало, и сразу же после этого показался человек, идущий вдоль арыка.

«Это, конечно, отец мой идет. Он стал сторожем школьного сада по собственному желанию, — думал Орусбек. — Отец уже стар. Мне надо хорошенько учиться, а потом взяться за работу. Иначе родителям моим будет тяжело. Буду изучать колхозную землю, чтобы трудиться на ней».

Мысли эти незаметно увлекли Орусбека, и он, словно поворачивая золотые ключи, медленно открывал сундук, наполненный поразительными сокровищами. Он то смотрел вдаль, на колхозные пастбища, то проверял на бумаге масштаб. Центром карты будет кыштак, на запад от него, на расстоянии, примерно, полутора километров, — сараи для овец, немного выше — зимние пастбища.

Орусбек ровными линиями нанес на бумагу три улицы кыштака, пастбища отметил извилистой чертой, сараи для овец — четырьмя кружками. Затем он окинул взглядом поля колхоза. Среди них тянулись арыки и проселочная дорога. Река Кюрпюльдек, которая дает воду арыкам, чем дальше течет, тем становится мельче, и берега ее там, за кыштаком, поросли камышом. Вдоль заросших берегов раскинулись темнозеленые поля озимой пшеницы — пятьдесят девять гектаров. Под ветерком пшеница колышется, напоминая широкое озеро.

— Эге, озимая начала колоситься! В конце лета придет сюда комбайн и начнет косить, — сказал Орусбек, нанеся на бумагу поля. Он отметил на своей карте комбайн темным значком, похожим на муравья, и добавил: — Хотя сейчас машины и не видно в поле, но она появится, как только созреет пшеница.

Аскар чувствовал себя так, словно какой-то хороший друг взял его под руку и прошептал на ухо: «Аскар, ты лучший ученик класса, ты уже большой парень. В скором времени подашь заявление в комсомол. Сейчас ты составляешь карту владений родного колхоза. Это очень важно! Посмотри на свою ровесницу Сыргу. Она такая серьезная, словно уже стала доктором. А ты на ее глазах гонялся за Орусбеком. Сейчас не балуйся. Стыдно будет, если карту сделаешь плохо!»

Он еще внимательнее, чем Орусбек, рассматривал окрестности. Всё — от горных вершин и скал, над которыми кружились грифы, от крутых зеленых склонов и глубоких ущелий до узких горных троп — он хотел нанести на карту.

«Вот эти высоты и склоны с зеленой, пышной травой — пастбища нашего колхоза!» — радовался Аскар. Он увидел на склоне стадо овец. «Ой, ой! Все они белые, словно кучи белых камней на горах». В это время поползла над землей какая-то тень. Аскар посмотрел на небо. Оно было ясное. «Откуда же эта густая тень?» Оказалось, что по высоте Донгуз-Сырт двигалось стадо черных овец в сопровождении чабана верхом на коне. И высота Донгуз-Сырт почернела, будто поползли по ней тучи и засыпали ее черными камнями. «Как красиво, когда зеленые высоты покрыты с одной стороны стадом черных овец, а с другой — белых!» — восхищался Аскар.

И он вспомнил, о чем на днях говорила его мать Сабира, вернувшись с работы:

«Стада колхозных овец на зеленых склонах, лошади-скакуны, что резвятся на берегах реки Кюрпюльдек, стада молочных коров, пасущихся по ущельям, — все это наше богатство. Поголовье скота растет с каждым годом. Вон там, у входа в ущелье, будут построены новые сараи для овец; маленькие яблони колхозного сада в этом году дадут пока совсем немного плодов, а через несколько лет принесут обильный урожай. Может быть, у подножия горы Орто-Кыр, которая пока упорно бережет свои богатства, в скором времени будут открыты рудники. Пройдут годы, и наш кыштак, где только три улицы, превратится в город. Это не пустые мечты, это правда нашего времени».

Слова матери звучали сейчас в ушах Аскара. И Аскару казалось, что кто-то продолжает шептать ему:

«Ты наноси на карту не только то, что видишь. Думай и о том, что будет!»

Энергично водя карандашом по бумаге, Аскар уже представлял себе завтрашнюю картину здешних мест.

«Эх! — думал он. — Между кыштаком и мельницей разрастется фруктовый сад… дальше будет пруд… потом электростанция… А если еще там, за дорогой, посадить гектарах на пяти урюк — как будет хорошо, как все расцветет кругом! Да, обязательно так будет!»

Аскар отметил кружочком будущий пруд, нарисовал маленькие деревца, потом электростанцию, довел провода до сараев для скота. Большой белый лист покрывался самыми разнообразными значками.

Труднее всего было нанести на карту гору Орто-Кыр, на которой находилась сейчас экскурсия. Аскар задумался. Он живо представил себе железную дорогу, идущую к Орто-Кыр, мчащийся по ней поезд. «Но чтобы провести сюда железную дорогу, — размышлял Аскар, — надо здесь нанести рудники». И он обрадовался так, словно сам открыл залежи дорогих металлов. Неожиданно для себя, рядом с красным камнем, похожим на человека, он нарисовал какую-то пирамиду.

«Здесь и будут найдены драгоценные металлы. Я их найду!» — решил Аскар.

— Кончили, ребята? — спросила Сеитова.

Со всех сторон раздались голоса:

— Кончили, эжеке!

— Готово!

— Тогда отправимся обратно в кыштак. Уже пора…

Ребята спрятали карандаши, бумагу. Все встали.

— Товарищи! — сказала вдруг Нина Леонтьевна, словно обращаясь к взрослым людям. — Мы сегодня провели замечательную экскурсию. Смотрите, какие чудесные горы! Земля нашего колхоза цветет. Она как бы говорит нам: «Трудитесь упорно, а я ничего для вас не пожалею. Жизнь станет еще краше, еще изобильнее». Слушайте! — Нина Леонтьевна положила руку на красный камень. — Вот этот камень так спокойно и гордо стоит на горе, словно сторожит землю нашего колхоза… Ну-ка, ребята, скажите: какую надпись оставить нам на этом камне в память о нашей экскурсии?

Учительницы, улыбаясь, смотрели на ребят. Аскар, Орусбек, Сырга, да и все другие улыбку эту и взгляд поняли так: «Ну-ка, покажите, кто из вас сообразительней!»

— Я скажу! — крикнула Сырга, подняв руку.

— Скажи, Сыргаджан.

— «Да здравствует мир!» Вот какую я предлагаю надпись!

— Правильно, очень хорошо. — Сеитова подумала: — Еще какие есть предложения?

— У меня есть! — вызвался Аскар. — Я хочу предложить так: «Пусть цветет колхозная земля!»

— Хорошие слова. Кто еще хочет?

Ашым стоял на камне и все время молчал. Теперь и он поднял руку:

— Мне можно, эжеке?

— Ну-ка, скажи, Ашымджан!

— Я хочу, чтобы мы оставили такую надпись: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»

— Правильно!

Ашым от похвалы покраснел до ушей. Набравшись смелости, он так объяснил свое предложение: