Не меньше приходилось тратить времени па выслушивание фантастических проектов для скорейшего и вернейшего достижения успеха.

Сказывалось, по-моему, влияние комитетов времен Керенского, когда каждый получал право рассуждать о предметах, в которых он ничего не понимал.

Положение на береговых участках ухудшалось. На правом берегу опенок участок был оттеснен от моста через Волгу и от водокачки, а некоторое время спустя потерпел крушение броневой поезд на левом берегу.

С потерей водокачки город остался без воды, тушение пожаров прекратилось.

Боевые запасы в нашем распоряжении оставались только те, которые были в арсенале. Запасов этих было немного, в особенности трехлинейных патронов, по артиллерии снарядов не было вовсе.

Были винтовки старых образцов однозарядные и магазинки образца «Витерли». К этим винтовкам запас патронов был значительный, но винтовки «Витерли» были без штыков.

Поэтому, кажется на десятый день боевых действии, когда пришлось выдать на фронт винтовки «Витерли», чтобы сохранить оставшийся запас трехлинейных патронов для пулеметов, у каждого бойца оказалось две винтовки — русская со штыком для штыкового боя и «Витерли» без штыка, но с патронами для стрельбы.

Из Рыбинска же не было никаких сведений. Выяснить положение дел в Рыбинске по радио не удалось. Посланные туда люди, для связи, не возвращались.

Не помню, на какой день была перехвачена радиограмма о восстании в Москве. Впоследствии оказалось, что это выступление левых эсеров, но подробности узнать не удалось.

Больше ниоткуда никаких сведений не поступало.

Мы были отрезаны от всего мира.

Я решил пробиться со всеми силами из окружавшего нас в городе кольца и, оставив город, уйти в леса, а потом двигаться на восток, к более хлебным районам.

В этом направлении был разработан план перевозки оставшихся запасов и раненых и приступлено к разработке боевой диспозиции.

Но в это время ко мне явились вновь появившиеся в Ярославле Супонин и гардемарин Ермаков и заявили, что они присланы делегатами от находящихся на фронте, которые не хотят покидать Ярославль.

Я поехал на боевые участки, позондировал настроение и взгляды бойцов и вынес впечатление, что люди исполнят любой мой приказ.

Вернувшись в штаб, я получил донесение о крайне тяжелом положении Заволжского участка.

Убиты один за другим два начальника этого участка; общее управление нарушено, противник сильно теснит этот участок. До прочного закрепления вновь на этом участке нельзя было думать о намеченной ранее операции.

Я послал туда полковника Масло с 2-3 десятками людей резерва.

Переправа через Волгу была крайне тяжелая, так как берега и фарватер находились под постоянным ружейным и артиллерийским обстрелом.

На следующий день полковнику Масло удалось остановить нажим противника, но положение все же было серьезное. Начался нажим и на других участках.

Пришлось бросить все резервы и так парализовать нажимы.

Но в это время с севера вновь стали нажимать подошедшие части противника, в числе которых были латышские стрелки. Я послал туда полковника Гоппера для общего руководства действиями на левом берегу Волги.

Это было, кажется, на двенадцатый день, а через два дня полковник Гоппер доносил, что дольше держаться ему трудно и он оттеснен почти к самой реке.

Я собрал военный совет, объяснил положение на всех участках и то, что патронов у нас хватит по среднему расчету не более, как на неделю. Значит, в этот срок должно быть принято и приведено в исполнение определенное боевое решение со всеми вытекающими из него последствиями.

На совете присутствовал генерал Карпов, ярославский старожил, пользовавшийся большим авторитетом среди ярославцев. Он предложил перейти исключительно к инженерной обороне, заплестись в городе проволокой, устроить ряд опорных пунктов и держаться в Яpocлавле, отнюдь не оставляя его.

На мое возражение, что без патронов не поможет никакая проволока, а на подкрепление извне надежды вполне определенной нет, генерал Карпов продолжал настаивать на своей идее.

Других предложений сделано не было.

Только один голос высказался за необходимость выкинуть белый флаг. Остальные же были склонны к мнению генерала Карпова, что Ярославля оставлять нельзя, хотя не знали, каким путем устранить недостаток патронов.

Тогда я высказал свое решение: во что бы то им стало прорваться частью наших сил через линию обложения, там соединиться с партизанскими отрядами, которые, по сведениям, были ближе всего к Ярославлю в юго-восточном направлении и, вместе с ними, действовать в тылу противника, чтобы заставить его хоть местами отодвинуться от города и тем облегчить положение. Кроме того, при успехе таких действий отбить запас патронов в свою пользу.

Желающим взять на себя выполнение этой задачи я предоставляю право выбрать по своему усмотрению направление для прорыва и способ самого прорыва. Для выполнения задачи могу дать не более двухсот человек, чтобы не чрезмерно ослабить оставшийся фронт, и все плюющиеся в моем распоряжении средства.

Желающих взять на себя такую задачу не нашлось.

Я высказал вкратце свой план: прорваться на пароходе вверх по Волге, затем зайти в тыл противнику с севера и действовать для облегчения левобережного участка, положение которого особенно тяжелое.

Последовали возражения, что прорваться на пароходе невозможно, а особенно вверх, так как мост занят красными, а фарватер пристрелян артиллерией, так что не дадут ни одному пароходу сдвинуться с места.

Тогда я сказал, что беру эту задачу на себя.

После горячих дебатов пришли к следующему плану.

Для обороны Ярославля остается вместо меня генерал Карпов, которому население очень доверяет. Полковник Гоппер должен продержаться до следующего вечера, т.е. сутки, за это время я должен прорваться и зайти в ближний тыл противнику. При удаче устанавливаю связь с Ярославлем и развиваю действие извне.

Но когда вопрос коснулся числа людей, которые пойдут со мной, генерал Карпов категорически заявил, что он слагает с себя ответственность за судьбу города, если с фронта будет снято не только двести, но даже сто человек.

Взвесив всю обстановку я решил, что могу взяться за исполнение намеченного плана с полсотней людей в надежде, что за линией обложения, найдутся новые добровольцы, которые и усилят мой отряд. Надо только захватить с собой запас оружия для вооружения новых добровольцев.

Был уже час ночи, до рассвета оставалось не более трех часов, а за это время надо собрать людей для отряда из числа находившихся на фронте, сделать все остальные приготовления и успеть проскочить на пароходе под мостом через Волгу в том месте, где фарватер был идеально пристрелян артиллерией красных, а по мосту стояли их караулы

Весь расчет успеха зиждился «на прикрытии темнотой. Для сбора охотников идти со мной я послал мотоциклистов к начальникам боевых участков, а на дальние от штаба участки послал автомобиль для ускорения доставки оттуда охотников.

В это же время приказал выделить из числа пароходов приготовленных для общего прорыва, который проектировался раньше небольшой, но возможно быстроходный пароход и погрузить на него трехдневный запас продовольствия по расчету на двести человек, а также 100 берданок с патронами, 10000 трехлинейных патронов, считая, в том числе, и набитые ленты для пулеметов, два пулемета «Максим», один «Лима», несколько разных гранат (в Ярославле их было самое незначительное количество) и запас спасательных кругов, собранных с других пароходов.

С участков стали поступать донесения, что охотников набирается много больше, чем потребовано. Я приказал сделать выбор, хотя бы и жеребьевкой, но прислать только указанное число. Этот выбор, вероятно, задержал высылку людей.

Был в начале третий час, а собралось только тридцать человек с ближайших участков и от штаба.

Ждать дольше было нельзя.