Я назначил без выбора 20 человек из числа отдыхавших в резерве и с собранной таким образом полусотней (я — 51-й) отправился на пристань.

В назначенном месте парохода не оказалось, и никто, из посланных для его приготовления, нас не встретил.

Весь берег обстреливался ружейным огнем вдоль реки. Я оставил отряд за прикрытием, разослал несколько человек на розыски парохода, а потом пошел и сам.

Свет начинал брезжить, когда мы нашли пароход. На него было все погружено, но прибывший медицинский персонал из трех человек явился без перевязочных материалов.

Пришлось вновь посылать за материалом и ждать, когда его принесут. За это время капитан парохода, узнав о назначении! парохода, распорядился устроить прикрытие на капитанском мостике.

Стук топоров и визг пилы разносились далеко и могли привлечь внимание противника.

За это же время люди отряда искали лодки, подводили их к пароходу и прицепляли к нему. Из массы лодок нашлось только две не пробитых осколками снарядов или пулями.

Совсем рассвело, когда, кончились эти приготовления и был принесен перевязочный материал.

Над рекой вился легкий туман, и только на прикрытие им я возлагал надежду.

Осторожно пробрались между стоящими у пристани судами и, выйдя на открытый фарватер, пошли полным ходом вверх по Волге. Все люди были спрятаны в трюм, на верхней палубе лежал я и еще два-три человека. На капитанском мостике, забранном досками, находились капитан и штурвальные.

Самое опасное место для нас было при подходе к мосту. Здесь река была идеально пристреляна несколькими батареями. После прохода под мостом положение сразу улучшилось: попасть в движущуюся цепь на непристрелянном пространстве было уже много труднее.

Пароход проскочил благополучно. Я видел фигуру часового, стоявшего на мосту, но он по нам не стрелял. Только с правого берега один какой-то стрелок выпускал пулю за пулей по пароходу, задерживаясь только при перемене обойм.

Пули попадали в различные части парохода, но существенного вреда не принесли.

Поднявшись выше Толгского монастыря к пароходной пристани, мы причалили к левому берегу и высадились при помощи лодок.

На пароходе я оставил небольшую команду с пулеметами впредь, до дальнейших распоряжений, а с остальными людьми пошли в ближайшую деревню.

Было уже 8 часов утра, и крестьяне большей частью уже работали в поле. Чтобы собрать сход, понадобилось неожиданно много времени.

Только около 12 часов сход собрался и притом неполный. Собравшиеся заявили, что поддержать сразу большим числом людей не могут, так как надо собрать волостной сход, а на это потребуется времени не меньше, как до следующего дня. Раньше этого времени они начать действия не могут.

Ждать я не мог, так как надо было, во что бы то ни стало, выручить Заволжский участок, и потому решил двигаться только со своими людьми. Крестьяне пригнали подводы из монастыря и на них уложили привезенные на пароходе оружие и запасы и доставили все в деревню вместе с оставшейся на пароходе командой.

Здесь крестьяне попросили не оставлять оружие в деревне, опасаясь обысков, а отвезти его в потайное место в лес. Оттуда они разберут оружие завтра.

К нам все-таки присоединилось человек пять добровольцев дали проводника, который должен был узнать, где будет сложено оружие, и провести к нему крестьян завтра.

Подводы остались монастырские, но возчики были из крестьян, так как «монастырским» они не доверяли.

Мы вышли из деревни с большим опозданием против моего расчета. Пройдя верст десять, мы свернули в лес, сложили и укрыли оружие. Подводы и проводника я вернул обратно.

В лесу мы отдохнули около часа и двинули дальше по лесным тропинкам, которые хорошо знали двое из присоединившихся к нам добровольцев.

За ночь мы должны были дойти до линии железной дороги севернее Урочи и Филино, успеть отдохнуть, произвести разведку и начать свои действия в направлении на юг по железной дороги. С закатом солнца стал подниматься густой туман, который мешал проводникам ориентироваться

Около часа ночи выяснилось, что мы заблудились в лесу. Люди утомились до крайности, многие были в подавленном настроении. Оставшись без серьезной поддержки крестьян, мы заночевали в лесу.

Утром солнце взошло, но туман рассеивался медленно. Проводники ушли на розыски нужной нам тропинки, и мы ждали их возвращения. Среди отряда нашлись люди, начавшие доказывать весь риск нашего положения, а некоторые высказывали, что необходимо вернуться пройденной дорогой обратно в Ярославль. Я напомнил отряду о тяжелом положении Заволжского участка, который ждет нашей помощи. Возвращаться назад невозможно, тем более, что пароход сел на мель и сняться не может. С пятью десятками бойцов можно сделать в тылу многое.

В конце концом люди решились продолжать задачу. Вскоре вернулись проводники, выяснившие, что мы сильно уклонились на север и что до железной дороги осталось еще десять верст.

Двинулись дальше.

Движение было очень медленное, так как плохо отдохнувшим людям приходилось пробираться сквозь лесную чащу, зачастую по очень болотистой местности, и тащить на руках пулеметы. К тому же запас продовольствия, который мы оставили по дороге в лесу вместе с лишними патронами, не подоспел ко времени выступления, посланные за ним люди не возвращались. На месте отдыха я оставил на видном месте записку с указанием посланным за продовольствием, куда мы пошли и куда им нести взятое из запасов.

С небольшими остановками мы шли часов до четырех дня, когда проводники сказали, что линия железной дороги должна быть недалеко.

Мы остановились, я послал три дозора, чтобы обследовать происходящее на дороге и местность по ту сторону полотна. Разведав требуемое, дозоры должны остаться для наблюдения за дорогой и прислать донесения.

Прошло часа два, а от дозоров донесений не было. До слуха доносился шум проходивших где-то невдалеке поездов. Я выслал новый дозор, который вскоре вернулся и доложил, что до линии железной дороги версты одна-полторы, но до нее они не дошли, побоявшись оторваться от отряда. Первых дозоров нигде не видали.

Подведя отряд ближе к полотну, я выслал дозор, чтобы он осмотрел дорогу и местность за ней. Люди замялись. Тогда я пошел сам вместе с поручиком Березовским.

На полотне все было спокойно. Путевая сторожка виднелась саженях в трехстах. За полотном поднимался тоже лес. Перейдя полотно, я выбрал в лесу удобное для отдыха место и перевел туда отряд.

Надвинулись тучи; пошел дождь, сильно стемнело.

Было уже часов восемь, когда я приказал отряду собираться, что бы приблизиться к Заволжскому участку.

Люди стали ссылаться на усталость, которая была несомненна. Чтобы не терять времени даром, я вызвал охотников идти со мной на разведку, пока отряд будет отдыхать.

Вышли четыре человека. Впятером мы пошли на юг. Оказалось, что мы все-таки были много севернее, чем предполагали. Пришлось пройти верст шесть, пока не подошли к тылу войск, действовавших против Заволжского участка.

Нас поразила сомнительная тишина в этом районе. Артиллерия молчала, оружейная стрельба была редкая. Гул артиллерийских выстрелов и оружейной трескотни доносился, по-видимому, с правого берега.

Попав сперва в какую-то одинокую избушку, а потом, пробравшись, в село, где по нам было дано несколько выстрелов, мы узнали, что на левом берегу «белых» уже нет. Они ушли вечером. В селе красные войска и есть конница.

Спасаясь от небольшого разъезда, показавшегося на дороге, по которой мы пытались продвинуться дальше вперед, мы попали в какое-то болото, поросшее мелким березняком. Пробираясь через него, неожиданно вышли к полотну железной дороги, где стоял какой-то эшелон, там разговаривали люди.

Из разговоров мы узнали то же, что нам говорили жители перед этим. Несомненно, мы опоздали с помощью.

На рассвете вернулись к отряду. Отдохнув немного, я поднял отряд и повел его лесами на восток. Людей у меня осталось меньше, так как не вернулись ни посланные за продуктами, ни вчерашние дозоры.