Он первым закончил мои мучения, отстраняясь и нахально заглядывая в полуприкрытые глаза. Я снова накрыла рот ладонью, сгорая от стыда и проклиная его за бесцеремонность. «Я тоже молодец, сдалась этому озабоченному манипулятору!»

 — Живая? — откровенно насмехается. Для него поцелуй ничего не значит. Он просто проверяет правдивость полученной информации. От этих мыслей кровь вскипает, а сердце больно сжимается.

 — Спишь на диване! — крикнула я, резко поднимаясь с дивана, оттолкнув Юнги в сторону.

 — Кристи, — позвал он, продолжая улыбаться. «Смешно ему! Бесит!» Не обращая внимания, захожу к себе в комнату, захлопнув за собой дверь.

***

Мои худшие опасения оказались правдой, как и то, что рассказал нам офицер тем вечером. Юнги научился контролировать превращение, но для этого ему нужна была моя слюна. Я злилась, но была бессильна перед его нежными поцелуями, перед глубоким гипнотическим взглядом, что обезоруживал, стоило встретиться с шоколадными глазами. Он знал, когда я уязвимее всего, знал, как нужно подойти, чтобы получить «лекарство». Я таяла от поцелуев, хотя каждый раз сопротивлялась, пусть и не изо всех сил. «Я просто не могу оттолкнуть его. Этот чертов засранец мне очень нравится», — говорю себе, смотря, как он собирается на работу. Встаю из-за стола и, приблизившись к парню, задумчиво поправляю галстук.

 — Что-то случилось? Ты сегодня тихая, — с подозрением спрашивает, одергивая рукава пиджака. — Хочешь добровольно подарить мне «лекарство»? — подшучивает, ехидно приподнимая уголок губ.

 — Размечтался, — затягиваю потуже петлю и, не поднимая взгляда, отхожу в сторону.

 — Как скажешь, — поправив галстук, он уходит. Опять что-то больно кольнуло сердце. «Его безразличие, хуже привычной злости».

В тот момент, сидя на диване и размышляя об отношениях между нами, я ещё не знала, каким бывает Мин в ярости. Не знала, что вечер, когда он вернётся с работы, станет нашим последним совместным днём.

Возвращаясь с учебы, я, как обычно, не спеша вошла в квартиру. Свет в прихожей зажегся, встречая меня теплыми лучами, но мрачное лицо парня, что скрестив руки, стоял возле стены — насторожило. Утром он блистал хорошим настроением, издевался и подшучивал, демонстрируя свою самоуверенность, но сейчас казался совершенно незнакомым: густые брови сведены к переносице, темный взгляд, направленный в мою сторону, излучал ненависть и затаённую злобу, будто я сделала что-то противозаконное и подставила его.

 — Ты уже дома? — по обычаю поинтересовалась я, проходя дальше в квартиру, но стоило мне сравняться с Юнги, как я спиной почувствовала холодную стену, к которой меня с глухим звуком придавили. — Ты что творишь?! — повысила я голос, злясь и кривясь от боли.

 — Ничего не хочешь рассказать? — грубо проговорил он, испепеляющее заглядывая в глаза.

 — Может, это ты мне объяснишь, что произошло?! — искренне не понимала я всего происходящего. «Почему он так зол? Почему делает мне больно?»

 — Собралась сбежать, — достал он билет из кармана, который у меня на глазах превратился в скомканное нечто.

 — Сбежать? Ты ненормальный? Это поездка по учебе, — я была в бешенстве, он только что перешел все границы. — Отпусти меня, пока я не ударила тебя, — предупредила я Юнги, но он не собирался отступать. «Что с ним? И я ещё хотела позвать его с собой? Ну уж нет».

 — Не оправдывайся и не угрожай. Ты не можешь уехать, это не обсуждается, — твердо заявил Юнги.

 — Что, правда? — иронично переспрашиваю, нервно насмехаясь над его высказыванием.

 — Хочешь это проверить? — звучало больше как угроза, нежели вопрос.

 — Спешу тебя разочаровать, но я еду, — твердо настаиваю на своём.

 — Не испытывай мои нервы, — прорычал Мин. — Это слишком важная неделя. Я сказал, ты не поедешь.

 — Ты чего-то не понимаешь… — попыталась я вразумить парня, но он перебил меня.

 — Нет, ты не понимаешь. Всё, через что я прошел, всё, что преодолел, чего добивался эти двадцать пять лет, сейчас находится на краю пропасти и вот-вот рухнет. Меня дважды предали люди, которых я ни разу не видел, которые бросили, хотя знали о возможности «проклятия». И теперь я... из-за долбаного желания предков почувствовать что-то экзотическое, вынужден зависеть от чьей-то слюны!

 — Чьей-то?! Ты действительно нечто. Называл меня эгоисткой, хотя сам даже человека во мне не видишь. Думаю, тебе нужно уйти. Можешь поискать «банк слюны» в другом месте. Я не хочу больше связываться с тобой. Все мои попытки помочь… оказались пустышками в твоих глазах. Уходи из моего дома, — сжимая кулаки, проговорила я.

 — Поэтому и говорю, что ты не понимаешь. И я просил не приказывать, — словно не слышал моих слов, он продолжал говорить только то, что важно ему.

 — Я не приказываю, а прошу. Забирай свои вещи и уходи. И да, я всегда старалась тебя понять, но, видимо, делала это зря, — я высвободилась из его плена, но моё сердце осталось с ним.

Мне было очень больно, и одновременно я злилась. Злилась до скрежета зубов, до отметин от ногтей в ладонях, оставленных после сильно сжатых пальцев. Хотелось кричать и плакать, но ему не позволительно видеть меня такой.

 — Я съеду утром, — холодно произнёс он, стоя за дверью в спальню. Я сидела на кровати, притянув к себе колени, и, уткнувшись носом в одеяло, тихо плакала. Если он такой умный, тогда почему не догадался извиниться? Почему не попросил нормально, я ведь говорила, что буду помогать. Мы бы решили проблему... вместе… Но я снова себя обманываю, никаких «мы» не было. Был Мин Юнги, «лекарство» и я, наивная и доверчивая влюблённая девочка.

***

Тихое, спокойное утро, о котором я мечтала с первого дня нашей встречи, казалось кошмаром. Он не оставил вещей, никакого напоминания о себе. «Почему ты не забрал мои воспоминания?» Я попыталась взбодриться, только рана в груди оказалась глубже, чем я думала. Но я ведь смогу занять себя, смогу заполнить пустоту… «Учёба — это всё, что мне сейчас нужно», — уверяла я себя, пока одинокая слеза катилась по щеке.

***

Прошло две недели. Моя жизнь вернулась в нормальное русло. Только… дороги домой кажутся длинными, одинокие завтраки — безвкусными, а нахождение в пустой квартире — мучением.

В день, когда в мою яркую жизнь пришел Юнги, цвета заиграли ещё большими красками. Но как только этот человек ушел, мир погрузился в однотонный серый. Кто бы мог подумать, что с его исчезновением всё станет бесцветным. Он забрал не только свой свет, но и мой.

Как бы я не закутывалась в одеяло, мне было холодно. Сердце будто покрывалось корочкой льда, а душа выла, словно вьюга. «Вместе теплее», — в мыслях постоянно всплывали его слова. «Он был прав, чертовски прав…»

За окном конец осени, но на дороге уже лежит ковер из снега, что и сейчас хлопьями спускается вниз. Рука тянется к окну и, надавив на ручку, приоткрывает его, впуская в комнату свежий морозный ветер и пару пушистых снежинок, что беспощадно таят, попадая на подставленную ладонь.

Устремляю свой взгляд к небу, но потом замечаю темный силуэт, что стоит напротив дома. Лица разглядеть не получается, но я точно чувствую на себе пристальный взгляд. Я смотрю на неизвестного, а он на меня. Комната всё больше наполняется зимним воздухом, что должен пробирать до косточек, но не меня - я уже давно замерзла и сомневаюсь, что с приходом весны что-то изменится.

Даже спустя десять минут наших непрерывных, устремленных друг на друга взглядов, мы не торопимся разойтись. Что движет им? А что мной? Непонятно. Через какое-то время я решаю выйти на улицу. «Если это преследователь, значит, сегодня я сама попаду к нему в руки. Глупо и легко».

Особо не закутываясь, спускаюсь вниз. Снег под ногами приятно хрустит, горячий пар выходит из носа, а белые хлопья продолжают кружить.