ГЛАВА 6

Дэймон

Его рот властный и очень убедительный. Я удивлюсь, если такой напор не отзовется у меня между ног. Его язык нетерпеливо разводит мои губы, и стон застывает у меня в горле. Наши тела продолжают двигаться под композицию Эда Ширана, пока я растворяюсь в нашем фальшивом поцелуе.

Все это просто игра.

Я вынужден постоянно повторять себе эти слова, потому что получаю неподдельное удовольствие. Просто это невероятно хорошо, чтобы быть неправдой. Уверен, Мэддокс уже почувствовал, как мой член упирается ему в бедро. Пытаясь немного отступить назад, потому что это неловко, я ощущаю, что не единственный, кто увлекся. Стояк между нами не только мой.

В тот самый момент, когда Мэддокс осознает, что у него тоже встал, он отстраняется. Его глаза распахнулись от удивления, но губы приоткрыты от желания. Он тут же стряхивает с лица шокированное выражение.

— Ты был прав. Все пялились на нас. И я решил дать им то, чего они хотят.

Я понимающе кивнул и сделал шаг назад.

— Хочешь сбежать отсюда? — спросил он. — У меня нет больше никаких причин здесь задерживаться. Я сделал то, что должен был.

Я снова просто кивнул. Похоже, поцелуй с Мэддоксом лишил меня дара речи.

Мэддокс устремляется прямо к выходу, даже не попрощавшись с молодоженами. Или со своими друзьями. Не знаю, в курсе ли он, что абсолютно все провожают нас глазами. Я ловлю хмурый взгляд Уилла перед тем как выскользнуть за дверь. Не понимая, что это значит.

— Мэдди, подожди, — окликаю я, пытаясь догнать Мэддокса, так как он движется значительно быстрее меня.

Он подходит к своей машине и неожиданно застывает.

— Черт, я превысил лимит алкоголя. Думаю, нам лучше вызвать такси.

Он отказывается смотреть в мою сторону, ничего из того, что я могу сказать или сделать, не повлияет на ситуацию. Поэтому я стою в нескольких метрах, засунув руки в карманы, и стараюсь смотреть куда угодно, но только не на него.

— «Убер» будет через несколько минут, — говорит он и садится на обочине неподалеку от своей машины.

— Хорошо.

— Блядь! Прости меня.

— За что? — Я приземляюсь рядом с ним, но стараюсь держать дистанцию.

— За поцелуй.

— Это часть постановки. Хотя не уверен, что язык был столь необходим, — говорю я, и понимаю, что мой юмор сейчас не уместен. — Но, возможно, именно это позволило тебе свалить с мероприятия.

— Это не было просто частью… — произнес он, качая головой. — Хотя, что я говорю, да, это просто часть игры, так что извини.

Между нами воцарилось молчание, и я просто разглядываю улицу. Что же мне теперь делать? Сказать: «Эй, это нормально, что у тебя эрекция от поцелуя с парнем, такое случается сплошь и рядом. Это ничего не значит»? Не думаю, что сработает. Все-таки сон – это одно, а этот поцелуй...

— Правда, прости, — снова заговорил Мэддокс, — Честити выходит замуж, и в моей голове все смешалось после возвращения сюда...

— Ты не обязан мне ничего объяснять.

Хотя я желал услышать, что он скажет, но это было правда не мое дело. Я понятия не имею, что сказать, чтобы успокоить его, да и нуждается ли он в том, чтобы я его успокаивал.

— Ты ведь приедешь домой и скажешь Стейси, что я полный дурак, не так ли?

— Она в курсе. В принципе, она меня об этом предупредила.

Мэддокс ухмыляется.

— Статистика такова. Послушай этот сон, поцелуй... это все...

Сигнал автомобиля заставляет нас обоих подпрыгнуть на месте.

— А вот и наше такси, — говорю я.

— И правда, — бормочет он.

Наш бедный таксист всячески пытается быть дружелюбным и завести разговор, но получает от нас лишь односложные ответы. Когда мы добираемся до места, Мэддокс выскакивает из машины и подходит к входной двери раньше, чем я покидаю такси.

Мэддокс застывает в дверях.

— Еще довольно рано, — шепчет он, — и мои родители, скорее всего, не спят, так что...

— Нужно притвориться, что между нами все отлично. Я понимаю.

Мы не успеваем сделать и пары шагов, как его мама выходит из кухни.

— Мальчики, вы рано вернулись.

— Ну да, — бормочет Мэддокс. — Мы просто поздравили молодых и ушли.

— Ну, тогда идемте, посидим на заднем дворе, разведем костер и выпьем пива.

— Самые крутые родители на свете, — отмечаю я.

— Нам нужно сначала переодеться, — колеблется Мэддокс.

Он направляется к лестнице.

— Дэймон, — прошептала его мама и, обернувшись, я вижу, как она манит меня пальцем.

— Что-то не так? — интересуюсь я, поглядывая на лестницу, по которой поднимается Мэддокс, даже не оглядываясь на нас.

— С ним все в порядке? Он выглядит расстроенным. Что-то произошло? Просто в этом городе еще осталось несколько человек, которые до сих пор живут в каменном веке. Хотя большинство жителей вполне толерантны. Но все-таки есть кучка гомофобов.

Ну, Ваш сын поцеловал меня, что Вам не покажется странным, потому что Вы думаете, что он гей. И этот поцелуй его взволновал. Конечно, я не могу этого сказать.

— Было несколько косых взглядов. Но ничего страшного, уверяю Вас.

— Вы поссорились?

Не совсем. Может быть? Я реально не понимал, что происходит в его голове. Если не считать панику. Но может он винит меня в поцелуе.

— Нет.

Не уверен, что был достаточно убедителен.

— Ну ладно, ребята. Ты главное проследи за тем, чтобы вы присоединились к нам во дворе. Не стоит ему оставался со своими мыслями в комнате. Это так на него похоже.

— Хорошо, мы скоро спустимся.

Когда я вхожу в спальню, Мэддокс роется в своем чемодане в поисках теплых вещей. Несмотря на то, что он на мгновение застыл, затем продолжает делать вид, что не замечает моего присутствия.

Не говоря ни слова, я хватаю свою сумку и достаю оттуда теплую рубашку с длинными рукавами.

— Мы можем не спускаться к родителям, если у тебя нет желания, — произносит Мэддокс.

— Мы идем. Знаешь, чутье и интуиция не подвели твою маму, и она поняла, что не все в порядке. Поэтому она попросила меня не позволять тебе остаться валяться в комнате, — смеясь, сказал я.

— И как ей это удаётся? У нее просто шестое чувство какое-то.

— Честно говоря, сейчас ты похож на психа.

— Я не психую... Ладно, согласен, я взволнован. Точнее, в полном замешательстве.

— Поцелуй от парня может сделать это с натуралом.

Мэддокс рассмеялся.

— Я не уверен, что дело только в поцелуе... — Его глаза встречаются с моими, и смех обрывается. — Мы должны спуститься, пока мама не потеряла терпение.

Одевшись, мы спускаемся вниз, где родители Мэддокса поставили для нас два раскладных стула напротив своих и принесли пледы.

Мэддокс протягивает мне пиво, а свободной рукой берет за руку и садится рядом. Я в замешательстве. Странно, что он пребывает в шоке от поцелуя со мной, но сейчас его пальцы, теплые и расслабленные, переплетаются с моими. Он, конечно, может руководствоваться тем аргументом, что мы играем перед его родителями, но почему тогда мы не изображали перед ними особой нежности все выходные? Поэтому мне сложно понять, что им движет сейчас. Возможно, он просто хочет успокоить свою маму, тогда это имеет смысл. Но...

— О чем ты задумался? — спрашивает меня Мэддокс.

— Много разных мыслей, — пробормотал я в ответ.

— Добро пожаловать в мой мир, — говорит он с легкой улыбкой, от прежней паники не осталось и следа.

Я задумался, а не страдает ли он каким-то посттравматическим расстройством вследствие нашего поцелуя, или же так легко смог отпустить мысли об этом.

Огонь не дает достаточно тепла, чтобы согреть воздух в конце февраля, но теплые пледы делают свою работу.

Мои легкие наполняются свежим воздухом и запахом костра. За городом небо выглядит так, каким оно и должно быть на самом деле. Я вырос на Лонг-Айленде, поэтому не привык видеть столько звезд. Только однажды, когда мне было лет тринадцать, и я отправился в поход на север штата с моим лучшим другом Эриком и его семьей. Глядя на ночное небо, я пытаюсь найти там созвездие, напоминающее член. Я не увидел его, когда был ребенком, и не уверен, что обнаружу сейчас. Возможно, Эрик просто издевался надо мной. Он профессионал в таких вещах.

— Твоя тетя Чери звонила, пока ты был на свадьбе, — сообщает Мэддоксу его мама.

— Ну, и как поживает эта сумасшедшая? — спрашивает Мэддокс и поворачивается в мою сторону. — Я серьезно, она реально чокнутая. Иногда люди говорят, что хотят сбежать и присоединиться к бродячему цирку, так вот, она реально это сделала.

— Она не циркачка, — слегка раздражительно поправила его Алана. — Она экстрасенс. И путешествует по стране с такими же, как она, практикуя астрологию и все в этом духе.

— Вот я и говорю, что цирк, — воскликнул Мэддокс, — она одевается, как хиппи, и называет себя свободной душой.

— Ты можешь не верить во всю эту чушь, но как ты объяснишь тот факт, что она не давала о себе знать несколько месяцев, а сегодня позвонила, разыскивая тебя? — Отблески от костра на лице Аланы, осветили ее самодовольство.

Мэддокс закатил глаза.

— Совпадение. И зачем она меня искала?

— Она приезжает в город в следующем месяце и хочет тебя увидеть, чтобы поговорить о... некоторых вещах.

Мэддокс слишком отвлечен, пристально глядя на свою мать, поэтому не замечает, как напряжен его отец. Он явно не в восторге от этой сумасшедшей родственницы.

— О каких вещах? — уточняет Мэддокс.

— Я не знаю, Мэдди. Почему бы тебе не приехать домой в следующем месяце и не спросить у нее?

— А она не может приехать в Нью-Йорк? — спрашивает Мэддокс, слегка наклонившись вперед.

— Неужели так трудно приехать домой? — В ее словах слышна обида, эти интонации матери оттачивают годами. После рождения детей матери очень привязываются к ним и не хотят их отпускать, поэтому эти нотки в речи становятся сродни искусству.

Моя мама так обижалась на меня, когда я пропустил выпускной Стейси, променяв его на тусовку с Эриком. Она не была в курсе, что я решил тусоваться с ним из-за своего тупого чувства, которое не стоило того, чтобы потерять двадцатилетнюю дружбу. Я не мог объяснить ей это, поэтому просто не явился на выпускной. А ведь если подумать, то, появись я на выпускном, познакомился бы с Мэддоксом раньше. Это было бы лучше, чем то, чем закончилось дело с Эриком.