Благожинский оголил крупные зубы и лукаво посмотрел на потеющего главу независимой нации.

- Да все тип-топ будет…

Железный боцман

Сегодня утром поступила информация о попытке штурма одного из отделений российского банка в центре Киева. Неизвестные в масках разделились на группы и подошли к центральному входу с двух сторон. Охранник, в это время находившийся на крыльце, попытался известить сотрудников банка о надвигающейся опасности, но был сбит с ног двумя мощными ударами в живот и в челюсть. Лежа на ступеньках, истекая кровью, мужчина все же сумел воспользоваться рацией и известить о нападении. До приезда группы оперативного реагирования, неизвестные в масках успели напугать и «уложить» носом в пол девятерых работников отделения. Неизвестные громили компьютеры и мебель, прикассовую зону и электронные автоматы к ней прилегающие…

После поступления информации о разбойном нападении, первыми на призыв откликнулись бойцы подразделения 211, возглавляемого капитаном Николаем Шереметьевым.

- Ей-ей… Боец, полегче…

Николай Шереметьев, золотой выпускник севастопольской военно-морской академии, ныне «ликвидированной» постреволюционным правительством Киева, в среде столичного воинства слыл отчаянным и бескомпромиссным. Однако прозвище «железный боцман» свидетельствовало не столько о крутом нраве, сколько о завершенности и уместности его офицерской комплекции.

Решение Николая служить в Киеве в свое время потрясло всю академическую общественность. Южанину довелось пройти огонь, воду и медные трубы, полностью перекроить себя ради будущей службы в элитном спецподразделении.

Бравая 211 «шереметьевская» гвардия не единожды бывала в смертельных передрягах. Эти закаленные бойцы привыкли решать задачи наивысшего уровня сложности.

Сегодня молодой капитан Шереметьев проснулся с ощущением неизведанной тревоги. Его команды чудом не коснулась революционная буря. Доблестное имя батальона 211 обеспечивало ему временный «панцирь». Но была и другая причина. Николай до сих пор не мог простить себе бездействия во время февральского смертоубийства товарищей на площади независимости. Когда в предсмертных криках на его глазах погибали, сгорали заживо ребята из параллельных подразделений, 211 была дана команда «молчаливого воздержания»…

Накануне утренней операции, Шереметьев был максимально сосредоточен. Капитан завершал экипировку, когда манерный, несколько сатирический тембр пронзил беспокойную тишину.

- С кем имею честь?

- Кто… кто я?! С сегодняшнего дня я представляю верховный орган УСБ…СБУ!

Невысокий мужчина глядел нагло и прямо. Его конституция напоминала очертания молодого, еще не до конца сформировавшегося примата. Поверх белой сорочки он напялил бронежилет. Снизу примативность его была сокрыта под синими вельветовым брюками…

- Вы простите, а я - это кто?

- Заместитель главы СБУ! А также член патриотической революционной партии «Слово атамана»…Кишечный!

Взгляд капитана не выдал «лишних» мыслей.

- Что ж.… В таком случае, господин Кишечный, докладываю обстановку. В данную минуту на улице Н в центре города происходит вооруженный грабеж. Следуя последним данным, количество преступников - от десяти до пятнадцати человек. Некоторые из них вооружены АК. Батальон 211 находится в полной боевой готовности.

- Ти—ти—ти… Вольно, солдат! Или как там у вас…Батальон211 сегодня останется дома.. Освобождать заложников поедет «атаман» Кишечный со своей личной армией!

Капитан ощутил, как внутри него загорается пламя.

- Промедление приведет к трагическим последствиям. Ваш батальон не готов к выполнению операции.

Кишечный «округлился».

- …Что-что?! Что вы себе позволяете, боец?! Смеете сомневаться в компетентности моего взвода?!

- Честно говоря, я сомневаюсь не только в компетентности вашего взвода, но и в вашей лично.

- Куда?!… Стоять! О-т-с-т-а-в-и-т-ь!!!

Накануне. Письмо генерала Шереметьева капитану Шереметьеву из Севастополя.

Здравствуй, Николай.

Продолжаю надеяться, что мои хлопотания не напрасны. Истории Севастополя Нового необходимы подлинные примеры офицерского мужества. Отнюдь не ради пустого отцовского бахвальства на недавнем съезде всероссийского военного общества, в числе прочих офицеров, я упомянул и твое имя.

Я говорил ранее и подтверждаю сейчас: города русского Киева, той славной славянской столицы, которой во времена твоего деда гордилась земля Русская, больше не существует. И мне больно видеть, как передовые офицеры вроде тебя, которых здесь, в русском Севастополе, ждет блестящая карьера, терпят унижения от нацистских…элементов, захвативших власть в столице.

В конце концов, это небезопасно. Ранее ты сообщал о полученных угрозах, и даже подвергался допросу.

Ты человек твердой воли и единого решения, а потому я не вижу смысла продолжать уговоры. Ты состоятельный предводитель, боевой офицер, который привык брать на себя ответственность. И в первую очередь ты отвечаешь за жизни своих ребят. Уверен, твое пребывание в Киеве – это сознательный, аргументированный выбор. У тебя свои расчеты.

Но все же… Севастополю нужны такие люди, как ты. Во времена перераспределения приоритетов в системе вооруженных сил Крыма, твое дарование не останется незамеченным.

Подумай об этом.

Постскриптум.

…Коля, сынок, мама очень волнуется… Настасья все время с заплаканными глазами ходит, спрашивает – где брат, когда он уже вернется домой…

Все наши мысли заняты тобой. Ведь ты там совсем один.... В случае происшествия тебе будет не к кому обратиться. Ситуация обостряется с каждым днем. Возвращайся домой, сынок.

Ты нужен нам здесь. Живой и здоровый. Остальное приложится.

С любовью…

Папа, Мама и Сестра

В действительности Шереметьев ни раз обдумывал возвращение в родной Севастополь. Последние годы службы в киевском корпусе, который отчасти являлся мини-копией общенациональной милитарной системы, с головы до ног коррумпированной, измазанной клочками засохшей, многолетней грязи, отразились на его восприятии. Идеалы, прививаемые выпускникам севастопольского училища, разбивались о реалии столичной схемы. Все его офицерское естество требовало перезагрузки.

Однако после зимних событий в Киеве молодой капитан позабыл о возвращении на родину. Слишком живыми были картины февральского побоища. Шереметьев потерял сон. Он ежедневно казнил себя за бездействие, за тупое следование бесплодному приказу руководства.

Капитан распознал новое, движущее им чувство. То была месть.

Шереметьеву было больно глядеть на изнасилованный город, к которому он питал теплые и даже родственные чувства. Он долгое время был его защитником.

Дед Николая, полковник Шереметьев, когда-то нес службу в легендарной киевской контрразведке. Это была опора, щит и меч великого государства, с которым приходилось считаться врагам внутренним и внешним. Но как же скоро ориентиры долга и чести отошли в небытие…

Поединок

Штурмовой броневик летел вдоль проспекта. Улицы города, познавшие в последние месяцы много горя, уже предчувствовали последствия будущей кровавой стычки. В бронированном фургоне царило нервическое затишье. Капитан давал последние указания…

- Они серьезно вооружены, ребята. Соблюдаем дистанцию. Под пули не лезем. Действуем по тактике «3/1»-взаимное прикрытие. Верю, сегодня Бог на нашей стороне…

В центре Киева средь белого дня образовалась зона отчуждения. Словно перед нашествием цунами, все живое улетучилось в глубины острова. Отчаянные крики о помощи доносились из здания банковской конторы. Радикалы бесчинствовали на протяжении двадцати минут. Стоящий на карауле боевик «Резон» получил тревожный сигнал…