Ранним весенним утром 1933 года на шоссе, ведущем из Сианя на юг, появилось четверо всадников. Лошади их неслись галопом, из-под копыт далеко в стороны разлеталась мелкая сухая пыль и медленно оседала туманным облаком на дорогу. Впереди скакали два офицера: один постарше, другой — значительно моложе. Они ритмично покачивались в седлах, и на их спинах в такт движению подскакивали охотничьи ружья. Офицеры постепенно опередили сопровождавших их ординарцев. Приблизившись к горе, молодой офицер натянул поводья и поехал со своим спутником рядом.

Стояло то время года, когда под первыми теплыми лучами солнца на южных склонах гор уже распустились ранние цветы, а на западных и северных склонах приход весны еще и не чувствовался. Дальние горные вершины были покрыты белыми шапками снега, голые ветви деревьев вздрагивали, словно от озноба, под порывами северного ветра. Вдоль дороги росли кусты дикого дрока, изредка попадались сосновые рощицы, посаженные вокруг кладбищ. Насколько хватает глаз нигде не было видно людей. Озябшие вороны, сидевшие на голых ветвях, казались единственными живыми существами. При приближении всадников они с громким карканьем испуганно взлетали вверх.

Молодой офицер был в зимней униформе — теплой шинели и высоких кожаных сапогах. Хотя у него еще не пробились усы, выглядел он зрелым и сильным мужчиной. Из-под низко надвинутой на широкий лоб меховой шапки поблескивали черные глаза. Он взглянул назад и, убедившись, что ординарцы отстали и не смогут услышать его, повернулся к старшему офицеру.

— Ду сяншэн[1], как складывается обстановка? — тихо спросил он и выжидательно посмотрел на своего спутника.

Господин Ду — в лисьем треухе, кожаной куртке и длинных охотничьих сапогах — ехал, задрав кверху аккуратно подстриженную черную бородку клинышком. Он недовольно нахмурил брови и нарочито громким голосом ответил:

— Вот подымемся в горы — там, наверно, есть зайцы, а то и на лисицу нарвемся! — и едва заметно подмигнул своему молодому спутнику.

Тот понял его намек и, обернувшись, громко крикнул ординарцам:

— Ждите нас здесь! Мы с господином главным советником поедем одни, а не то всю дичь распугаем!

Солдаты придержали лошадей, а офицеры поскакали дальше в горы.

Молодого офицера звали У Чжи. Он служил в штабе Шэньсийской армии[2] Северо-Западного военного округа, но на самом деле выполнял секретное задание коммунистической партии. Господин Ду, или, вернее, Ду Бинь, — в прошлом студент педагогического института — был главным советником того же штаба и считал себя человеком с передовыми взглядами. Ему нравился любознательный молодой офицер, и они часто беседовали на различные, выходящие за служебные рамки темы.

Оставив далеко позади своих ординарцев, офицеры по извилистой тропинке поднимались на невысокую гору, называвшуюся «Бычья голова». Название такое эта возвышенность получила из-за кумирни, стоявшей на поросшей соснами вершине горы и очень похожей на голову быка или коровы. Добравшись до вершины, всадники соскочили с лошадей. Перед ними открывался прекрасный вид на лежавший вдали хребет Чжуннаньшань: бирюзой отливали его многочисленные вершины, низкие тучи плыли над опоясывавшими склоны гор густыми лесами.

Несколько месяцев назад 4-я армия выступила из советского района[3] Хубэй — Хэнань — Аньхой и развернула наступление на запад. 4-я армия сумела разгромить в боях часть Шэньсийской армии, которой командовал генерал Ян Хэ-линь, и неожиданным ударом захватить расположенный вблизи Сианя населенный пункт Цзыучжэнь.

Над Чжуннаньшанем впервые взвилось красное знамя. Измотав преследовавшего их противника, части Красной армии неожиданно повернули на юг и, обосновавшись на границе провинций Сычуань и Шэньси, создали там еще одну революционную базу.

Победы Красной армии нагнали страху на гоминдановцев. Чан Кай-ши поспешно направил в провинции Ганьсу и Шэньси свои личные войска под командованием генерала Ху Цзун-наня. Несколько лет воевавшие между собой гоминдановские милитаристы на время прекратили распри, чтобы совместными усилиями нанести удар по 4-й армии. Шэньсийская армия также должна была участвовать в боевых операциях. Хотя в штабе армии существовали довольно глубокие противоречия и среди высшего офицерства шла непрестанная борьба за власть, перед лицом общей опасности, которую представляла для них Красная армия, они подчинились приказу Чан Кай-ши и начали совместное окружение новой революционной базы. Одновременно была предпринята экономическая блокада этого района. Организовывался очередной «карательный поход» против Красной армии, и естественно, что по всему Северо-Западу и провинции Сычуань развернулась ответная борьба с карателями.

В этих условиях партия поручила У Чжи особое задание: использовать дружеские отношения Ду Биня с командующим Шэньсийской армии Ян Хэ-линем и склонить его к нейтральной политике. Кроме того, У Чжи должен был наладить постоянную связь Красной армии с населением контролируемых гоминдановцами районов.

Ду Бинь в душе давно был недоволен пассивной политикой Чан Кай-ши по отношению к японским захватчикам и его чрезмерной активностью в развязывании гражданской войны в стране. Поэтому он охотно откликнулся на предложение У Чжи и уже имел несколько тайных бесед с генералом Ян Хэ-линем. А сегодня Ду Бинь и У Чжи воспользовались поездкой на охоту для того, чтобы спокойно обсудить свои планы.

Тишина леса лишь изредка нарушалась стуком дятла да поскрипыванием деревьев. Офицеры привязали лошадей к дереву и, не обращая внимания на красоты природы, бесцельно побрели по ковру из опавшей хвои.

— У Чжи, — первым нарушил молчание Ду Бинь, — наш план я обсуждал с генералом Яном. Когда он услышал о нейтралитете, о том, чтобы подчиненные ему войска уклонились от боев с Красной армией, то очень испугался и несколько раз настойчиво спрашивал меня: «Разве можно на такое осмелиться?» Я ему отвечал, что все, мол, в руках человеческих. Правительство Чан Кай-ши своей политикой «сначала успокоение внутри, а потом отпор внешнему врагу» давно дискредитировало себя. Сейчас основные усилия японцев сосредоточены в Северном Китае — положение страны ухудшается с каждым днем, а Чан Кай-ши отвел главные силы с фронта и направил их в районы, занятые Красной армией, провоцируя тем самым гражданскую войну. «Оставим в стороне вопрос о недовольстве народа такой политикой, — сказал я ему, — и подумаем о нашей армии. В самом сердце ее — разлад и колебание, а это, как известно, долго продолжаться не может». Откровенно говоря, если бы части Красной армии не отвлекали на себя войска Чан Кай-ши, то старина Чан давно бы уже основательно «почистил» наш командный состав и прибрал бы армию к рукам.

— Да, вы задели генерала Яна за живое, — улыбнулся У Чжи, бросив быстрый взгляд на Ду Биня. — И что же дальше?

— Он колеблется. Вы же знаете о противоречиях между ним и Чан Кай-ши. Теперь можно с уверенностью сказать, что они стали непримиримыми врагами. Я открою вам один секрет: командующий несколько раз посылал Чан Кай-ши деньги и подарки и однажды с его молчаливого согласия закупил партию военного оборудования, намереваясь открыть военный завод по производству боеприпасов. Но вот совершенно неожиданно для него с этим оборудованием произошла неприятность. Старина Чан отдал тайный приказ конфисковать в свою пользу оба состава с военным имуществом. Генерал Ян остался с пустыми руками и молча проглотил пилюлю. Кроме того, Чан Кай-ши приказал своим войскам занять Тунгуань[4] и назначил своего ставленника Гу Чжу-туна начальником полевого штаба. Совершенно ясно, что это сделано в пику Ян Хэ-линю. Но Ян, конечно, не догадывается, — Ду Бинь сделал паузу, а затем, понизив голос, добавил: — Совсем недавно получена шифрованная депеша от Чан Кай-ши. Похоже, что и мы скоро окажемся на передовой!