- А ну, захлопнись! Ты кого тут отродьем назвал? Хотя, я сейчас покажу тебе все прелести моей любви. И звезды получишь, и пендели в зад, – только он это сказал, как я понял, что крупно попал.

Варфоломей вдруг двинулся ко мне, наклонился и снова засадил кулаком по ребрам. А после чего стал стаскивать с меня штаны.

- Варфи, ты больной?! Вообще ошалел?! Что ты творишь? Не смей этого делать, дрянь рогатая! Да я ж тебя разорву на немецкий крест, – но договорить мне не дал такой, весьма отрезвляющий, удар по лицу, от чего я и заткнулся, так как проглатывал слюну с привкусом крови.

Вот тут я и понял, что сейчас камазик загонят мне, и загонят по самое не хочу. Притом, Варфи как раз справился с моим ремнем и стаскивал многострадальные джинсы, но я ему все время мешал, брыкаясь. Но тут, как манна с неба, мне снова вспомнилось заклинание о телепортации. Только на этот раз я представил в голове тот темный переулок и быстро, как шальной, стал бормотать заклинание…

Тишина. Спокойствие. Я открываю один глаз, потом второй. Темень несусветная. На дворе ночь. И да, я лежу на грязной земле в том переулке, связанный и с полуспущенными джинсами. Крантец просто. Звезда на выданье. Но с каким же облегчением я вздохнул, когда осознал, что, все-таки, сумел вырваться. Но свое унижение я прощать не собирался. Я еще отомщу, на хрен всем, за мое унижение. Ты у меня, Варфик, ещё слезами умоешься, кровавыми слезами.

А пока надо как-то выбираться.

====== Демон ” Трендец подкрался незаметно” ======

Я тупо стоял и пялился в спину уходящему Абалиму, не понимая, что вообще происходит. Почему он меня не слушает? Какого он вообще обижается? Это кто ещё обижаться должен? Он тут, понимаешь ли, трахает кого ни попадя, а мне и слова сказать нельзя? И вообще, как так можно? Я к нему всем сердцем, а он… Какие же, всё-таки, эти ангелы жестокие…

В прострации я прошёл в глубину комнаты и уселся в то самое кресло, где совсем недавно сидел Абалим. Хотелось кого-нибудь убить или плакать. Плакать, почему-то, хотелось сильнее. Тем временем, «кто ни попадя» издал тихий стон, вырвав меня из моих невесёлых размышлений.

- А-а-а-а-а, умираю, – продолжал ныть мужик.

Я рванул к нему и принялся распутывать верёвку, которой были связаны его руки. Хоть и хотелось со всей одури врезать ему по морде, но я понимал, что не в нём дело. Не он, так другой, озабоченному Ангелу пофиг, кому звёзды на небе включать. Я горько вздохнул, а слёзы самопроизвольно покатились из глаз.

- Э, пацан, ты чего? – увидев мои слёзы, спросил мужик.

- Ничего, – ответил я, вытирая лицо рукавом, – тебе-то что за печаль?

- Да я смотрю, что не в того ты, парень, втрескался.

- Чего? Кто втрескался? Я? А что, так заметно?

- Ага, ещё как заметно, да и понятно, что он, дьявольское отродье, тебя ни в грош не ставит, а вот ты к нему неровно дышишь.

- Он ангел, а не отродье, это я, как раз-таки, дьявольское...

- Даааа, – протянул этот доморощенный психолог, – как всё запущено. Ага, ангел он, как же. А рожки на голове, чтоб нимб не спадал.

- Да нет у него никаких рожек! – возмутился я.

- Ну да, ну да, это я фигурально выразился, так-то нет. Эх, молодёжь. У тебя зато, по всему, имеются, ветвистые такие, – хохотнул мужик. Я молчал, не понимая, при чём тут какие-то рожки, а этот неожиданно спросил. – Он у тебя первый, что ли?

- Да откуда ты всё знаешь? – не выдержал я.

- Опыт, – усмехнулся мужик, – и в этих ваших, гейских делах, тоже.

- Оно и заметно, – съязвил я, – ну и как? Понравилось?

- Что именно?

- Секс с ним понравился? Опытный ты наш.

- Обалдел? Опыт у меня чисто теоретический.

- Слушай, не грузи ты меня словами непонятными. Ты мне скажи, он тебя трахнул или нет?

- Нет, конечно. Хотел, это да, но, наверное, не успел, ты ему помешал внезапным появлением. Так что, считай, что ты мой ангел-сохранитель, ну, или предохранитель, – заржал этот ненормальный.

- Не успел, значит. Ну, понятно, ещё бы он не хотел. А вот ангелом ты зря меня назвал, здесь ангел только один, и он уже ушёл. И, возможно, что навсегда, – мой голос дрогнул, а предательские слёзы снова навернулись на глаза.

- Эх, любовь-любовь, – мечтательно протянул мужик, растирая затёкшие руки, – и чего ты меня раньше не развязал? Такие кадры пропали.

- Какие ещё кадры? – я изумлённо уставился на него.

- Да понимаешь, история могла бы получиться – конфетка. Пара снимочков, как вы с ним обжимались, история потрагичнее и вуаля – сенсация готова. Пипл сейчас такие истории хавает, как горячие пирожки. А уж я бы расписал, так расписал, эх, учитывая опыт. Это сейчас я журналист-неудачник, а в прошлом очень даже популярный слэшер.

- Кто?

- Конь в пальто! Слэшер. Чувак, который пишет истории о том, как мальчик мальчика любил.

- А-а-а-а-а-а, – протянул я, хотя не совсем понял, что он имел в виду, – но погоди, как ты можешь писать такие истории, если ты сам не гей?

- Тоже мне, сложности. Да такие истории половина «не геев» пишет, и ничё, нормально. Да что уж теперь, – он махнул рукой, – я и бросил-то это писательство, потому что хотел делом серьёзным заняться. На журфак поступил, думал, что талант у меня. Но в этом мире одного таланта мало, нужны связи и бабло, как у Толика.

- У какого Толика? – переспросил я.

- Так у Бубликова же, мать его за ногу, это ж он меня, скотина такая, во всё это дело с антибожескими документами втянул. Вот и выгребаю теперь: ангелы, демоны, хренотень всякая, морду, вон, разбили. Сам же Толик, выхухоль мудоблядская, ни хрена не смыслит в журналистике, даром, что личность известная, на самом деле ноль без палочки. Все статьи, якобы его, мною написаны, все до единой. А мне с этого что? Жалкие слёзы вместо гонорара? Но Толику бабло не помогло, и связи не спасли. А это потому, что нехрен себя пупом земли считать и бухим за руль садиться, – как-то злорадно закончил журналист и отвернулся. – И вообще, чего это я с тобой разоткровенничался? Мне вон твой ангел челюсть сломал, мне в больницу надо.

Я посмотрел на него и как-то увидел, что челюсть у него не сломана, морда расквашена, да, но кости целы.

- Нет у тебя переломов, – я хотел его обрадовать, но как-то не получилось, потому что он недоверчиво уставился на меня и скептично скривился.

- А ты у нас чё, человек-рентген, блин? Насквозь видишь? Ты мне тут зубы не заговаривай, целитель доморощенный. Мне компенсация положена, за нанесение тяжких телесных. А компенсацию ты мне дашь, потому как ангел твой усвистел в неизвестном направлении.

- В смысле, компенсацию?

- Парень, ты с луны упал? У нас в больничках за спасибо не лечат, бабки нужны.

- А, это, ну это пожалуйста, сколько нужно?

- А я знаю, сколько? Вот сейчас тачку вызову, поедем в травматологию, там и скажут, сколько. Мне лишнего не надо, я не шкура меркантильная, как некоторые.

Мне совсем не улыбалось куда-то ехать, потому что нужно было искать этого Бубликова, у которого, как я понял из услышанной части разговора этого мужика с Абалимом, и были нужные мне документы. Но журналист сказал, что Бубликов попал в аварию, а значит, по идее, он тоже в больнице, а мы туда как раз поедем, следовательно, всё идёт по плану. Вот только, неизвестно, может, у них здесь больница не одна? Надо бы уточнить.

- Послушай, – обратился я к мужику, который уже звонил оператору такси, – а мы в какую больницу поедем? Она одна у вас?

- Не, у нас много, но мы поедем в неотложку, там где травма, все, кто с травмами, туда едут, ну если сами могут, а не могут, так их скорая везёт. А чего спрашиваешь? Там, откуда ты, одна больница, что ли?

- Да просто спросил, – я решил не уточнять, а журналист уже отвлёкся на беседу с оператором.

Через некоторое время мы спустились к ожидающему такси, водитель которого матерился на планшет и нашему появлению не особо обрадовался.

- Куда? – рявкнул он, усаживаясь за руль.

- В травму, – рыкнул в ответ журналист, – а будешь орать на клиентов, то и сам там побываешь в качестве пациента.