По ночам и чуть свет -

То ли да, то ли нет,

То ли нет, то ли нет...

1964

Последний раз в ЦПКО

Однажды с перепою, с переругу,

С тоскливого и злого похмела,

Сочтя меня - ну, может, за подругу,

Она ко мне в каморку забрела

И так сказала: "Я ведь не волчица,

Лишь ты при мне, а больше - никого...

Я даже согласилась бы лечиться...

Свези в последний раз в ЦПКО!"

Был день октябрьский, резкий, желто-синий.

Парк впитывался в лиственный подстил.

Никто под физкультурницей-богиней,

Помимо нас не мерз и не грустил.

Спеша, считая время по минутам,

Я шла. Она ползла едва-едва,

Семейственным и пасмурным уютом

Окрашивая тощие слова.

Ее уют - придавленный и ржавый,

Аттракционный, инфантильный рай -

Где все противогаз носили в правой,

А в левой - попрыгучий раскидай...

Мы шли, как шла она тому лет сорок -

При муже, при любви, при "до войне".

Но давних лет осколок или спорок

Не впору был, не пригождался мне.

Смотрела я скучливо и тверезо

На пестрый сор в общественном лесу

И жилки перепойного склероза

На влажном, вспоминающем носу.

И все ж сидела с ней на той скамейке -

На Масляном Лугу, к дворцу спиной,

Где муж-покойник снял ее из "лейки" -

Разбухшую, беременную мной.

1996

Фотографии 30-х годов

Иногда я копаюсь в альбомах

Той давнишней, забытой поры.

Вот отец мой - он парень не промах -

По бильярду гоняет шары,

Вот идет моя мать величаво

По тропинке - с большим животом...

(Странновато свое же начало

Из далекого видеть потом).

Прилегли и присели неловко

Учрежденческих снимков ряды.

Бутафорски стоит сервировка

С привиденьями вин и еды.

Вот и гости - пришли, закусили

И навеки присохли к столу.

Чье-то ухо. И карта России.

И часы над кроваткой в углу.

На часах половина второго -

Непонятно, ночи ли, дня?

Неподвижное время сурово

На двухлетнюю смотрит меня.

Знать не зная второй половины

Довоенных тридцатых годов,

Навсегда веселятся мужчины,

Не склонить им веселых голов!

Ну а то, что кругом происходит,

Им неведомо, и - всё равно...

Только зябкою тенью нисходит

На людей и на вещи оно.

Или это мне кажется только, -

Оттого что про эти года

Знаю я, уж наверное, столько,

Сколько им и не снилось тогда.

1961

Стихи о войне

Ужасная моя сестра,

Меня ты младше на пять лет.

Я помню эти вечера:

Тебя покуда в мире нет,

Но уж горит - не жди добра -

За черной шторкой синий свет.

Когда же вкрадчиво рыдал,

Озверевая, что ни миг,

Невыносимый твой сигнал,

Утробный твой, учебный крик -

Тогда спускались мы в подвал.

Всё было так, всё было тик.

Всё было тик, всё было так,

И ты явилась, родилась.

Твой дикий нрав, твой грозный зрак

Я описать бы не взялась.

Перевалила ты овраг -

И поползла, и расползлась.

Ты доползла ко мне домой

И жадно кровь мою пила.

Но передачею прямой

Ты и свою мне отдала:

Прививка от тебя самой

В переливанье том была.

И, капли едкие храня

В крови, - с тобою я росла.

Из-за тебя моя родня

Без краю стала, без числа:

Кто от тебя спасал меня,

Того - как знать! - и я спасла...

Весной, при пушечной пальбе,

Ты сгинула под крик "ура!",

Но, как к покойнице, к тебе

Я буду все-таки добра.

Уснувшая в моей судьбе,

Не просыпайся, спи, сестра.

1985

История памятника

Памяти моего деда, М.В.Валерианова,

"красного" директора "Печатного Двора",

умершего в 1938 году.

Я деда знала глыбой вековечной.

На кладбище Смоленском, меж дерев,

Стоял он на дорожке Поперечной,

От зноя и от стужи посерев.

Другого деда не было в помине, -

Я помню лишь гранитный обелиск

Да то, что мне про деда говорили

Все наши, выметая прелый лист:

Что вышел из наборщиков, от кассы -

В директоры; и, властью облечен,

Хозяйски правил, уважая массы;

Был независим, значит - обречен;

Но - повезло: он спасся тем, что умер,

Что вовремя убрался, отлетел -

И не завыл, осведомляя, зуммер,

Донос готовый не зашелестел;

Не прозвучал оттолкнуто-печальный,

Дрожащий шепот: "Ночью взяли вдруг!.."