Глава 1.

Уэльс, 1673

Воздух был пронизан мистической энергией. Но ощутить это могло лишь существо, не принадлежащее к человеческой расе или же наделённое магическими способностями.

Рейвин Контис был необычным человеком. Он родился в мире ночных хищников, владевших тёмными искусствами и управлявших скрытой магией земли, и умер одним из сильнейших воинов своего вида…

От руки родного брата.

Теперь Рейвин бродил по земле в ином обличье. Бездушном. Более свирепом и смертельном, нежели ранее. У него больше не было сердца. Не было ни жалости, ни сострадания. Ничего, кроме боли - такой глубокой, что она уничтожила ту частичку человечности, которая ещё оставалась в нем. Пока не осталось ничего, кроме зверя, настолько дикого, что снова приручить его уже было невозможно.

Откинув голову, мужчина издал яростный рык, исходивший из глубин души. Запах смерти окружал его, кровь врагов покрыла каждый дюйм тела. Она стекала тонкими ручейками с волос и рук на землю, к его ногам.

Но этого было недостаточно, чтобы усмирить гнев.

Месть – блюдо, которое нужно подавать холодным…

Контис наивно полагал, что это облегчит изнуряющую печаль, которая его преследовала. Не помогло. Он стал ещё хладнокровнее, чем после измены, повлекшей его смерть.

Рейвин вздрогнул, представив прекрасное лицо Изабу. Несмотря на то, что она была только человеком, они были избраны друг другу парой. Он доверил ей секрет своего мира, думая, что она любит его.

Чем же она ему отплатила? Изабу рассказала людям об их небольшом клане, и, когда мужчины ушли в патруль, они напали на женщин и детей, оставшихся без защиты.

Не выжил никто.

Никто.

Вернувшись, они застали тлеющие руины своей деревни… и остывшие тела своих детей и женщин.

Тогда они ополчились против Рейвина. И он их не винил. Впервые воин не защищался. До того самого момента, пока сердце в его груди не остановилось.

И когда последний вздох стих, дикая ярость укоренилась в его сердце и породила монстра - животную сторону его сущности. Человеческая половина молила о мести людям, уничтожившим его народ. Крик, полный боли и страдания, раздался в священном храме Артемиды, на горе Олимп, – такой громкий и требовательный, что богиня явилась к нему. И, при слабом свете убывающей луны, Рейвин заключил сделку, променяв свою душу на единственный шанс вернуть кровавый долг Изабу и её людям.

Теперь они мертвы, от его руки… все. Как и он. Как и его семья.

Всё было кончено…

Рейвин горько рассмеялся, сжимая окровавленные кулаки. Нет, это не конец. Это только начало.

Глава 2 

Сиэтл, 2006

«МОЛЬ-УБИЙЦА СЪЕЛА МАЛЬЧИКА».

Прочитав заголовок своей последней заметки, Сьюзан Майклс застонала. Она знала, что дальше статью лучше не читать, но что-то внутри нее так и жаждало очередной дозы унижения.

Прости Господи, если она снова начнет гордиться своей работой.

Выращенные в лаборатории Южной Америки, эти сверхсекретные мошки представляют собой будущее поколение военных убийц. Они на генетическом уровне запрограммированы самостоятельно находить дорогу к вражеским укрытиям, где, посредством укуса в шею, поражают цель ядом, который невозможно обнаружить и который убивает жертву в течение часа. 

В настоящее время они вырвались из лаборатории, и в последний раз были замечены двигающимися на север, в сторону центральной части США. Берегитесь. Уже в течение месяца они могут быть в вашем районе.

Господи, это хуже, чем она ожидала.

Руки Сьюзан затряслись от злости, она встала из-за стола, и направилась прямиком в офис Лео Кирби. Тот, как всегда, сидел в Интернете - читал блог какого-то зануды, делая множество заметок.

Это был худой мужчина невысокого роста, с длинными черными волосами, собранными в хвост. Образ довершали небольшая козлиная бородка, холодные серые глаза, которые никогда не смеялись, и странная татуировка в виде паутины на левой руке. Лео был одет в мешковатую черную футболку и джинсы. Под рукой у него всегда находилась гигантская кружка Старбакс. В свои тридцать с лишним он выглядел бы симпатичным, если бы не был таким занудой.

– Моль-убийца? – спросила она.

Лео оторвался от блокнота и пожал плечами:

– Ты сказала, что на нас надвигается рой мотыльков. Я просто попросил Джоуни переписать статью, чтобы сделать ее привлекательнее.

Сьюзан открыла рот от удивления:

– Джоуни? Ты попросил Джоуни переписать статью? Женщину, которая носит в бюстгальтере фольгу, чтобы люди с рентгеновским зрением не смогли увидеть её грудь? Эту Джоуни?

Он даже не вздрогнул.

– Да, она мой лучший журналист.

Кстати, об оскорблениях…

– Я думала, что я твой лучший журналист, Лео.

Тяжело вздохнув, он развернулся на стуле, заглядывая ей в лицо:

– И была бы, имей ты хоть капельку воображения, – он всплеснул руками, будто пытаясь доказать свою точку зрения. – Ну же, Сью, прислушайся к ребенку внутри себя. Прими абсурд, который живет среди нас. Мысли творчески, – он опустил плечи и еще раз устало вздохнул. – Но ты никогда этого не делаешь, не так ли? Я отправил тебя расследовать историю про мальчика-мотылька, живущего в старой церковной колокольне, а ты вернулась с историей о мошках, которые поселились в стропилах. Что, черт возьми, это такое?

Скрестив руки, она насмешливо посмотрела на него:

– Это называется реальность, Лео. Ре-аль-ность. Тебе давно пора задуматься об этом.

Он фыркнул и перевернул страницу своего блокнота, лежащего возле кофе.

– Забудь о реальности. Она не кормит мою собаку. Она не платит за мой Порше. Она не кормит меня. А нелепости кормят… и мне это нравится.

Увидев его сияющее лицо, Сьюзан закатила глаза.

– Ну, ты и жаба!

Он помедлил минутку, пораженный этой мыслью. Потом взял блокнот и быстро что-то написал:

– «Работница целует босса-жабу, и он превращается в античного бессмертного принца»… Нет, лучше бога. Точно, античного бога, – Лео ткнул в нее своей ручкой, – греческого бога, проклятого вести жизнь секс-раба… а что? Мне нравится. Можешь себе представить? Женщины по всей стране станут целовать своего босса, чтобы проверить теорию.