Она ощутила вкус клубники и перца…

— Stabat Mater dolorosa, — Сказал Бальтазар. — Afferre mortem[8].

Спаситель

Отдает себя на муку,

На позор, на казнь, на смерть[9]…

Он слушал голос Филиппа[10]…

— Licht! Licht[11]!

Сейчас Элизабет подумала, да, света, света — Истины, что сильнее Смерти!

— Когда я был маленьким, моя мать учила меня никогда не смотреть на солнце. Но в шесть лет я все-таки это сделал. Врачи не знали, заживут ли когда-нибудь мои глаза. Я был в ужасе — один… и в темноте[12].

Лино посмотрел на нее, улыбнулся.

— Он не один.

Он порывисто взял ее за руку.

— Не думай, что любовь спасает, она не спасает, она придает сил, но спасает… жизнь!

Лино сжал ее руку.

— Жизнь???

Молодые короли[13] в Mercedes-AMG GT Лино… «Eleven».

— Да — Жизнь!

Он отпустил ее руку, переключил скорость.

— «Посети внутренность земли, и, исправившись, ты найдешь спрятанный камень»…

Он смотрел на дорогу, смотрел.

— Посети внутренность земли, и, исправившись, ты найдешь… правду.

Дома их встретил сонный Рик…

— Где вы были? Я проснулся, а вас нет…

— Gomen. — Сказал ему Лино.

— Гомен???

Юноша удивился.

— «Прости».

Он посмотрел на гравюру Утагавы Куниёси из серии «Героические жизнеописания из Повести о великом умиротворении», Гермес…

— Спи, — Сказал он Рику. — Сон это лекарство от жизни.

Элизабет смутилась.

Она тоже посмотрела на вассала Ода Нобунага — Сакаи Укон Масанао…

— Тебе грустно, отец?

— Каждый раз, когда я что-то теряю, мне кажется, что я теряю это навсегда!

Они посмотрели друг на друга, зрелый мужчина и юный.

— Когда ты терял меня, тебе тоже так казалось?

— Теряя тебя, я был в отчаянье!

— Почему?

— Я не мог тебя вернуть, «вернуть» это значит, что тебя поняли.

Элизабет стало больно. Ее так и не поняли. Дочь.

Рик ушел спать дальше, Элизабет захотелось чаю, а Лино — есть. Он был расстроен, но жив, а если ты жив, то жизнь продолжается.

— Я не рассказывала тебе о святом Колумкилле? — Сказала ему она.

— Нет. — Тихо сказал ей он.

— Святой вылечил свою мать…

Элизабет обнадеживающе улыбнулась Лино.

— Однажды он пришел к ней и спросил ее: «Матушка моя, как ты чувствуешь себя сегодня?».

— Хуже. — Ответила она.

— С божьей помощью завтра станет еще хуже!

Лино почти улыбнулся.

— На следующий день, — Улыбаясь, продолжила Элизабет. — Все повторилось, но на третий мать сказала сыну: «С божьей помощью мне лучше». Святой Колумкилле сказал: «С божьей помощью завтра станет еще лучше»!

Она заглянула ему в глаза.

— Давай… принимать все, как есть!?

Он посмотрел на нее с удивлением.

— Ты сказал мне и Рику в Сен-Шарле «Мисси упала и поранилась, но это не значит, что я это допустил»[14]… Ты был прав — не значит, так было суждено!

Элизабет прикоснулась к его руке.

— И нет ничего страшнее, чем… жизнь — демон по имени Жизнь!

Лино почувствовал трепет в ее прикосновении. Он вспомнил «Когда ты говоришь «жаль», в твоем голосе звучит «чертова смерть»… Или: «чертова жизнь»!

Он вспомнил «Дорогая Эстер. Я кажусь себе таким же безликим, как этот Океан, таким же мелким и пустым, как эта бухта, равнодушным кораблекрушением без опознавательных знаков»[15]…

Лино подумал, я не равнодушен, я наполнен жизнью до краев!

Ему показалось, что Жан предал его, но он понимает: люди предают друг друга потому, что должны быть верны своей Душе[16]!

Лино захотелось прижаться к Элизабет. Он вспомнил «Ты была всем для меня, словно пляж»[17]… Ему захотелось послушать Криса[18] и «Looking for the Summer»… Ты всё для меня, словно Лето!

Лино вспомнил «Мы не такие, как жена Лота, ты и я — у нас нет особого желания обернуться назад. Нам там не на что смотреть»[19]…

Он вспомнил смерть Ксавье Лорана[20] — да, Adieu l’ami[21], прости друг!

Фрэнк пел «Triste», а Жан разбирал свой СВД[22] и собирал… Он знает, капитан Гара, ЗНАЕТ, как пуля беспощадна, и как она добра!

Лино вспомнил «В войне он видит свое призвание. Без нее не мыслит уже своего существования. Может быть, именно это наложило особенно заметный отпечаток на сложный и во многом противоречивый характер не в меру воинственного диктатора, в котором надменность, кичливость и высокомерие, полное отрицание всяких авторитетов спокойно уживались и мирно соседствовали с жесткой самодисциплиной, почти аскетическим образом жизни. С юношеских лет Ода Нобунага всего себя отдавал занятиям спортом и изучению военного дела. С марта по сентябрь он купался в реке, два раза в день упражнялся в верховой езде, с большим рвением овладевал всеми видами оружия, в том числе огнестрельным, старательно осваивал приемы и методы ведения боевых действий. С его именем связывают усовершенствование главного оружия японской пехоты и конницы в средние века — копья. Выявив явные преимущества длинного копья перед коротким, он предложил удлинить его до 6 м.

Португальский миссионер Луиш Фроиш, проживший в Японии 34 года и не единожды встречавшийся с Ода Нобунага, так описывает свои впечатления о нем: «Это был человек среднего роста, хрупкого телосложения, с редкими усами и высоким, приятно звучащим голосом. Он был честолюбив и высокомерен, но любил справедливость, не оставлял без наказания оскорбления, кем бы они ни наносились. В то же время он был общителен и проявлял милосердие. Спал мало. Рано вставал. Ему было чуждо корыстолюбие. Он действовал всегда скрытно. Был очень ловок и искусен в военных делах, резок и не сдержан в гневе, но отходчив. Он почти никогда не следовал советам подчиненных. Все относились к нему с уважением и почтением, хотя и очень боялись. Вина не пил, был умерен в еде, необыкновенно прост в поведении. Презирал японских императоров и князей, ни во что не ставил богов и идолов, не верил ни в какие пророчества и суеверия. И хотя сам принадлежал к буддийской секте Нитирэн, тем не менее, твердо считал, что нет ни бога, ни бессмертия души, ни потусторонней жизни»[23]…

Она разделась, женщина, которая сладка…

Он почувствовал спазм в груди, почти боль, и… Радость!

С годами начинаешь искать в любви (или ждать?) РАДОСТЬ, не страсть даже, не физическое наслаждение (и прости Господи, удовлетворение) а Радость!!!

— Лино, — Нежно сказала ему Элизабет. — Обними меня! Я бы хотела заняться с тобой любовью, но у меня нет сил!

Она виновато улыбнулась.

— Прости!

— Дурочка! — Вспыхнул он. — Нам с тобой не за что друг друга прощать!

— ПРОСТИ! — Вновь сказала ему его Радость. — Я не знала! Я не знала, Лино!!!

Жан в его памяти…

Неприятно:

Резать тупым ножом;

Плыть на лодке с рваными парусами;

Когда деревья заслоняют пейзаж;

Когда забором заслонили горы;

Остаться без вина, когда распускаются цветы;

Пировать летом в душном закутке[24]…

Иногда жизнь до боли неприятна!

Лино вновь вспомнил «Когда мы говорим о войне Тайра и Минамото, мы всегда подразумеваем два клана, но когда мы говорим о Сэнгоку Дзидай, мы чаще всего говорим об определённых личностях. Нет клана Уэсуги — есть Уэсуги Кэнсин, нет клана Ода — есть Ода Нобунага»[25]…

— Ты рассказывал мне об арлекине Бианконелли[26]…

Элизабет подошла к нему, заглянула ему в глаза.

— Иногда я чувствую себя как он — я ничего не понимаю!

— Я тоже. — Сказал ей он.

Улыбка на алых губах ее любви…

— Но так лучше!

— Лучше???

— Все поняв — все понимая, человек уже не может быть счастлив, Элизабет.

Он ласково погладил ее обнаженные плечи, Анджолино…

— Ты мне нравишься! Ты мне очень, очень нравишься! Ты ни на кого не злишься, ТЫ НИКОГДА НИ НА КОГО НЕ ЗЛИШЬСЯ!!!

— Я люблю. Невозможно любить кого-то одного и ненавидеть всех остальных!