Джек снова завел машину, и мы отправились дальше. Наконец он довез нас до дома Джима и Нэнси, наших друзей, у которых мы остановились на первое время. Джим и Нэнси жили недалеко от нас в Чикаго, и мы частенько мечтали о том, как однажды все вместе встретимся в Кабуле. И вот этот день настал.

Их дом уходил в глубину улицы, оставляя место для ухоженного огорода, расположившегося между фруктовыми деревьями. Под тяжестью спелых плодов ветви гнулись к побеленным стенам, окружавшим дом и огород. Джим и Нэнси очень удивились, увидев нас. Они не получили телеграммы, в которой сообщалось о нашем прилете. Смех, приветствия, объятия — все смешалось в потоке радости, при этом все говорили одновременно.

В конце концов Джек попрощался и уехал. Нэнси угостила нас чаем с печеньем, а мы с Джули наперебой стали рассказывать о путешествии. Несколько позже Джим отправился по делам на другой конец города, Джули и Нэнси стали обсуждать практическую сторону жизни в Кабуле, а я выскользнул из комнаты и вышел на балкон. Стоя у черных железных перил, я любовался прекрасным видом города. Я был рад остаться один. Мне нужно было время для того, чтобы обдумать и вместить в себя все окружавшие меня новые впечатления.

Вечерняя панорама величественных гор стала еще более осязаемой реальностью. Передо мной открывался новый лик той красоты, которую мы видели с самолета.

Я рассматривал окруженные забором дома и думал о людях, которые в них живут. Босоногий мальчонка, в широких шароварах и традиционной белой рубашке до колен, спешил вдоль по улице. Он подгонял палкой упрямую черно-белую корову. Мне было интересно знать, где и как он живет. «Какая у него жизнь? О чем он мечтает?» — размышлял я.

Все, что я видел, слышал и чувствовал, было для меня непривычно. “Это и есть потрясение от столкновения двух разных культур, так называемый «культурный шок» ”— думал я. Но, даже не успев закончить эту мысль, я уже знал, что это не так. Хотя все вокруг меня было непривычным, я не мог отделаться от чувства, что наконец-то приехал домой, и я знал, что приехал как раз вовремя.

Мне вдруг захотелось потрогать, увидеть, почувствовать, попробовать и понюхать абсолютно все что можно на этой чарующей земле. Так трудно было удержать свои мысли: «Я здесь. Я здесь. Наконец-то я здесь!». Я походил на ребенка в парке с аттракционами, который хочет прокатиться сразу на всех каруселях и съесть все что видит.

Облокотившись на перила, я наблюдал, как за высокими вершинами садится солнце, объявляя окончание теплого афганского дня. Вечерний ветерок гонял по дороге пыль, и тишина окутывала город.

Вдруг пронзительные звуки исламского призыва к молитве нарушили безмолвие вечера. Хотя я читал об этом призыве, сам я его никогда до этого не слышал. Раздавшиеся в тишине звуки пробирали насквозь, и я принялся искать сокрытый от глаз минарет, откуда доносился этот пронзительный голос. Волнообразное причитание муллы (священника) заполнило все вокруг. Безмолвие города являлось разительным контрастом его дрожащему голосу — своеобразной черте призыва к молитве, характерной лишь для исламского мира, — он разнесся эхом и затерялся в причитаниях.

Я знал из книг, что арабские слова означают «Бог велик». Причитания, разносившиеся из минарета, звали мусульман к молитве.

Призыв затих так же внезапно, как и начался. Тишина вновь заполонила город, убаюкивая засыпающий день.

Стоя перед дверью в будущее, я мысленно вернулся в прошлое и позволил себе окунуться в теплоту мысли: настойчивость последних восьми лет стоила всех приложенных усилий.

В тишине я начал разговаривать с Богом. Я молился о будущем. Мне казалось, что я не способен сделать все то, что хочет Бог. Я молился о волнующих, но все же полных тревоги ожиданиях. Затем благодарил Бога за наше благополучное путешествие, за Афганистан и за афганский народ. Изливавшийся из глубины сердца поток благодарности прибавил мне уверенности, и я подумал: «Боже, я могу доверить Тебе наше будущее».

Все еще размышляя над этой мыслью, я неохотно направился обратно в дом.

Ночью я лежал и не мог уснуть, прислушиваясь к глухим звукам, рождаемым моей новой землей. Я снова шепотом поблагодарил Бога за мой первый день в Афганистане, зная, что мне его никогда не забыть.

Мы гостили у Джима и Нэнси первые две недели. За это время они помогли нам познакомиться с Кабулом, показав на машине разные районы города. Мы с Джули узнали, что население Кабула составляет около 700 тыс. человек. Город расположен на высоте почти двух километров над уровнем моря и окружен горами. Хотя лето здесь очень жаркое, но при невысокой влажности оно достаточно приятно.

Нам также сказали, что зимой от морозов часто перемерзают трубы. И хотя горы и холмы покрыты снегом, дни зимой обычно ясные и солнечные.

«Здесь ни у кого нет центрального отопления», — напомнила нам Нэнси. Затем, смеясь, добавила: «Так что если мороз ударит, вы об этом сразу же узнаете».

Снег в Кабуле приносил с собой много хлопот. Каждую крышу нужно очистить от снега до того, как взойдет солнце и успеет его растопить, чтобы, растаяв, вода не разрушила плоскую глиняную кладку крыши. Именно эти крыши и архитектура города в целом захватывали меня больше всего.

В течение нескольких недель мы часто гуляли по городу, прохаживаясь мимо Кабульского университета, и наблюдали за студентами, спешащими на занятия и с занятий, за людьми, торгующимися с продавцами на базарах.

Мы сразу же заметили, что афганцы любят яркие цвета. Огромное разнообразие цветов украшало афганскую одежду, их дома и машины.

Джули особенно восхищалась садоводческими способностями местных жителей. Многие дома выглядели как оазисы с ухоженными огородами и цветниками, что было особенно поразительно в контрасте с твердой глинистой почвой, типичной для Афганистана.

Нам нравилось наблюдать за окружающей нас жизнью, но через несколько недель мы серьезно занялись поисками домика, который могли бы снять.

Мы надеялись, что нам продлят визу. Дни шли за днями, а так нужная нам виза все никак не приходила.

Но прежде чем мы успели отчаяться, мы познакомились с молодой учительницей английского языка, собиравшейся уезжать из Кабула. Она дала нам имя и адрес владельца домика, который до этого снимала сама. Это был доктор Шафе. Когда мы обратились к нему и рассказали о нашей ситуации с визой, этот человек, по своей доброте, согласился сдавать нам жилье на помесячной основе. Более того, он за свои деньги выкрасил для нас дом. Мы с Джули были очень признательны доктору Шафе за его доброту и часто за него молились. С радостью мы перевезли наши скромные пожитки в этот маленький, но уютный домик.

Примерно через три месяца после этого пришло радостное известие о том, что нам продлили визу.

Мы чувствовали себя в безопасности среди дружелюбных и открытых афганцев и были готовы разделить с ними свою жизнь. Хотя вскоре нам стало понятно, что одного горячего желания для этого недостаточно. Нас отделял от них, казалось, непреодолимый барьер. Но я был полон решимости преодолеть эту преграду.

Глава шестая

Повторите еще раз, пожалуйста

Незнание языка казалось непреодолимой стеной, разделявшей нас с афганцами. Любой, кто когда-либо бывал в другой стране, знает, что репертуар пантомимы очень ограничен. Хотя я мог жестами успешно «попросить» продать мне кусок туалетного мыла, мне трудно было выяснить, как добраться до ближайшей автобусной остановки. В общем, я знал, что нужно записаться на курсы по изучению языка, и чем быстрее, тем лучше.

Не найдя учителя пушту, я записался на курсы по изучению дари. Примерно через месяц, по совету одного из моих преподавателей, я отправился на встречу с господином Рахимом, надеясь, что он сможет мне порекомендовать учителя пушту. Пока я сидел в его кабинете, просматривая рекламные проспекты, господин Рахим разговаривал по телефону с господином Мунсифом, профессором Кабульского университета.