Барон Гердис только криво улыбнулся на её слова, а глазами проводил её до выхода из церкви. Перед тем, как выйти, Вэллия заметила, что к барону подошёл отец Валериан.

"Они все… все здесь за одно… Они помогают друг другу… Они доносят всё друг другу… А я, я ещё сомневалась, исповедоваться ли мне этому священнику… Я одна, одна, и мне не у кого просить совета…"

Она буквально бежала к замку по вытоптанной в снегу дорожке, а от пережитого страха и волнения дыхание её перехватывало. "Это ты… ты во всём виноват…" Она подумала о своём ребёнке — плоде насилия и греха, а теперь ещё и обмана. Это его она скрывала от всех, из-за него она оказалась здесь, это он сломал всю её жизнь. Теперь она боялась собственных мыслей и молитв, боялась каждого пережитого дня, когда обман раскроется, и от стыда она готова будет провалиться сквозь землю. Никто не будет её слушать, никто не пожалеет, и не примет её сторону, все будут проклинать её, смеяться над ней и её отцом, и её глупым мужем.

Господи! Что, что же мне делать?

* * * * *

С этого момента Вэллия заметила, с какой опасной подозрительностью следит за ней барон Гердис при встречах. Каким странно задумчивым был его взгляд, когда он глядел ей в лицо. Вэллия старалась избегать встреч с советником мужа, но дело-то в том, что Ниард ему доверял целиком и полностью и часто встречался с ним по делам и без дел, приглашал его к столу, разговаривал в библиотеке, в кабинете. Каждая встреча с ним была испытанием для Вэллии, каких требовалось усилий, чтобы не сорваться, а ей казалось, что барон Гердис знает о её обмане, поэтому и смотрит таким проницательным взглядом, будто мысли читает.

Она уже не находила покоя ни днём, ни ночью, всюду ей мерещилось лицо злосчастного барона, она вздрагивала от каждого шороха, практически перестала есть и неистово молилась до беспамятства, до бреда, молилась даже во сне. Ей казалось, что если бы в этот момент её постигла смерть, это было бы величайшим избавлением для неё и её измученной души. Но совершить самоубийство она боялась и никогда бы не решилась на это.

Ещё больше похудела, осунулась, служанки уже шептались по углам, а маркграф Ниард вызвал монаха-лекаря из ближайшего монастыря святого Иоанна. Именно этому лекарю приходилось лечить больных родственников маркграфа в прошлом, ему доверяли, все ждали его приезда, надеялись, что ему удастся найти причину болезни молодой госпожи и вылечить её.

Его приезда Вэллия боялась, как огня. Если он хороший лекарь, то он сразу же поймёт причину её недомоганий, её тайна раскроется. После этой новости она вообще слегла в постель, плакала подолгу и молилась беспрестанно.

Бог оставил её, всё из-за её лжи, за то, что она поступила в угоду своему отцу, согласилась на эту свадьбу. Теперь всё рушится, уходит земля из-под ног, и несчастная Вэллия абсолютно не знала, что ей делать.

Ниард несколько раз заходил к ней справиться о её здоровье. Вэллия задумчиво глядела в его лицо, пока он говорил ей что-то, она не слушала. "Я обманула тебя… Это ты… ты у нас самый честный, Бог, наверное, тебя любит, Он откроет тебе обман… мой обман… Тебя пощадила эпидемия, у тебя умерли все родные… и брат, и невестка, и маленький племянник — наследник этих земель… Бог пощадил только тебя… И сейчас Он тоже тебе всё откроет, как тебя купили хорошим приданым, как подсунули тебе в жёны меня — беременную от другого мужчины… Будь ты неладен, всё пойдёт по-твоему… Потому что ты сильно честный, потому что ты не любишь меня и не обманываешь в этом ни меня, ни других… Ты даже ни разу не прикоснулся ко мне… Боже, Боже мой… На что надеялись я и мой отец?

Против желаний Господа не пойдёшь, хоть трижды родись хитрецом и лгуном… Всё откроется. Рай открыт только таким, как ты…"

Он уходил, а Вэллия отворачивалась лицом к стене и рассматривала толстые нити вышивки гобелена, считала стежки и, уставшая от слабости, засыпала тяжёлым сном без сновидений.

Лекарь-монах задерживался, а Вэллия молилась изо дня в день, чтобы он не приехал, чтобы что-нибудь случилось, чтобы она успела умереть до его приезда, и её тайна ушла бы с ней в могилу.

В одну из таких тяжёлых ночей она проснулась и долго лежала в темноте, глядя в потолок. Ночь обволакивала её, глаза болели от кромешной тьмы. Она молилась шёпотом, призывая Господа и всех святых, просила помощи или смерти. Слёзы сами собой текли из глаз на виски и на подушку. А губы шептали молитвы. В беспамятстве она снова заснула.

Утром её разбудила Анна.

— Вставайте, госпожа, я приготовила вам ванну, вам надо помыться и вам станет легче, вот увидите, моя мама всегда так делала, когда мы в детстве болели, а у меня знаете, сколько младших братьев и сестёр? И всегда помогало…

Вэллия улыбнулась и прошептала:

— Мне это вряд ли поможет…

— Поможет-поможет, поверьте мне! — Она растапливала камин, ловко и умело укладывала дрова, раздувала угли. — А господин уехал, вернётся только вечером, он вам не говорил?

— Нет… — "Он вообще никогда мне ничего не говорит", — подумала про себя. — Что это он? Куда?..

— Скоро здесь станет тепло, вы не замёрзнете. Пойдёмте мыться, пока вода не остыла, я помогу вам. — Анна перевела разговор на свою тему, не собираясь уступать, и Вэллия сдалась.

Анна помогла ей подняться и одеться, вместе они спустились с башни в комнату, где уже ждала горячая вода. Вэллия и не думала, что у неё хватит на эту затею сил. Анна буквально на себе привела её, раздела и усадила в большую деревянную ванну с тёплой водой. Девушка всё время беспокоилась, не замёрзла ли госпожа, подливала кипятка ковш за ковшом, а Вэллия и не чувствовала ничего. От горячей воды такая слабость навалилась — рукой не шевельнуть, слова не сказать. Безучастная ко всему она смотрела прямо перед собой, пока Анна мыла ей волосы, тёрла мочалом.

Молодая служанка, потная и разгорячённая паром и водой, так усердно старалась угодить госпоже, что не сразу заметила, как та потеряла сознание, уронив голову на грудь.

Пока Анна дозвалась помощи, и пока госпожу служанки доставали из воды, Вэллия успела нахлебаться мыльной воды. Это уже чуть позже заметили, что вода сильно горячая, а на простынях, которыми вытирали госпожу, появились пятна крови. У Вэллии началось кровотечение, а все служанки в миг побелели лицами. Старая Гелла, подоспевшая чуть позже, отвесила испуганной Анне громкую пощёчину и запустила ладонь в воду. Да, вода горячая, явно переборщили с кипятком, а ещё старуха заметила, зачерпнув мыльной воды в пригоршню, что вода эта розового цвета. Значит, госпожа потеряла сознание от кровотечения, а это серьёзно. Гелла поджала тонкие губы и распорядилась:

— Заверните её в одеяло и отнесите в постель. Укройте потеплее и следите за камином. — Когда девушки и подоспевшие слуги унесли госпожу, старая экономка проворчала себе под нос:- Кто сказал, что эта замухрышка сможет родить нормального ребёнка? — Хмыкнула.

* * * * *

Когда Вэллия пришла в себя, вокруг неё копошились служанки, и лекарь из местного госпиталя что-то негромко говорил им, неторопливо растягивая слова.

Вэллия, вспомнив вдруг, что случилось, резко поднялась и села на постели. Как? Как это могло случиться? Её ребёнок… Господи… Что с ним?

Служанки бросились к ней, Анна с виноватым лицом и дрожащими губами участливо смотрела в глаза, укладывая госпожу в постель, укрывала одеялами, поправляла подушки.

— Господи… — прошептала Вэллия. — Что… Что случилось? — Отыскала глазами старика-монаха. Тот пожевал губами и вкрадчиво спросил:

— Вы ждали ребёнка?

Вэллия вместо ответа тяжело прикрыла глаза и вдавила голову в подушку, словно старалась спрятаться в ней, хрипло дышала через приоткрытые губы. Сердце стучало в груди набатным колоколом.

— Мне очень жаль, госпожа. Может быть, это из-за вашей болезни, такое бывает… Господи забрал его до рождения…