Вторую эскадру, или резерв, должны были составить все прочие корабли флота, расположенные параллельно линии переднего отряда между твердым берегом и оконечностью рифа Колоери, в следующем порядке: пакетбот «Почтальон», корабли «Святослав», «Три Иерарха», «Ианиуарий», «Три Святителя» и малый греческий фрегат «Николай».

Все суда должны были занять свои места по диспозиции около полуночи на 26 июня по сигналу Грейга.

В глубине залива, в его юго-восточной части, подле города и крепости Чесме, был расположен скученно в двух плотных линиях турецкий флот. За ним в глубине стояли в беспорядке все прочие его суда. На левом фланге передней линии помещались в куче галеры.

Погода была особенно благоприятна для всяких пс-редвиженшг судов под парусами: легкий ветер дул довольно устойчиво от севера, т. е. в бакштаг для судов,

идущих в бухту. Длинный, жаркий, почти душный день сменила южная теплая лунная ночь.

X

Уже с вечера 24 июня и днем 25-го бомбардирский корабль наш вел огонь по турецкому флоту: у турок па судах раза два или три была замечена тревога и показывались на палубах дым и огонь.

По приказу Орлова движением действующего отряда должен был распоряжаться Грейг, назначивший выступление около 12 часов ночи. Но потому ли, что Спнридов находился в нетерпении или имел еще зуб на Клокачева за его маневр во время вчерашнего сражения, но уже в 11 час. 30 мин. Спиридов приказал Клокачеву в рупор тотчас же сниматься с якоря и итти на неприятеля.

Исполняя это приказание, корабль «Европа» в 11 час. 30 мин., вступив под паруса, направился занять свое место по диспозиции и, в начале первого часа приблизившись к турецкому флоту, был засыпан неприятельскими ядрами. В 12 час. 30 мин. Клокачев стал на якорь в юго-западной части залива и открыл канонаду, ядрами и брандскугелями по самому центру турецкого флота. В исходе первого часа на свое место подошел корабль Грейга «Ростислав», имевший за собой брандеры; он стал на якорь в линии с «Европой» и также открыл огонь; за ним с обеих флангов выстроили линию и прочие суда отряда. Но еще не успели они открыть огонь, как в дыму на одном из наветренных турецких кораблей в середине передней линии показался огненный язык. Или один из брандскугелей «Европы», или бомба с бомбардирского корабля попала в марс турецкого корабля, произведя пожар. Пламя с марса охватило мачту, побежало по стень-вантам, фордунам,

штагам и прочим снастям, и стеньга турецкого корабля, охваченная пламенем, рухнула на его палубу. На флоте у турок поднялась суматоха, и в это время по сигналу начали атаку наши брандеры. Это было в начале второго часа пополуночи.

Между тем на турецком корабле горели уже и прочие мачты. Огонь бежал но штагам, вантам, русленям, и ветром относило обрывки горящих снастей и парусов на ближайший подветренный корабль. Вскоре вспыхнул и этот второй корабль.

В этот момент в бухту, стали под всеми парусами входить брандеры. Это были довольно большие греческие суда, наполненные горючим материалом и снабженные зацепами.¹⁰ Командовали брандерами охотники: два. русских и еще два английских офицера, которые поступили на службу во время пребывания нашей эскадры в Англии. Русские были лейтенант Ильин я мичман князь Гагарин; англичане: капитан-лейтенанты Дугдаль, а другой Ф. Ф. Мекензи, бывший впоследствии первым командиром и строителем Севастопольского порта. •

Вся команда брандеров также состояла из охотников с эскадры, которых оказалось больше, чем требовалось для дела.

В исходе второго часа ночи в дыму посреди турецкого флота взлетели на воздух один за другим два горевших линейных корабля. Из брандеров дошли до места два, но только Ильин успел удачно зажечь один из наветренных турецких кораблей.

Впрочем, флот турецкий уже пылал: загорелся уже и третий корабль, а после взрыва двух первых огонь появился во многих местах, и наши корабли получили

приказание оттянуться на шпрингах на безопасное расстояние.

В 2 часа 30 мин. снова раздались оглушительные взрывы — один, другой, третий, и три турецких корабля, один за другим, поднялись на воздух, — их днища продолжали пылать, а вскоре запылало и еще до 40 других судов. Страшные языки пламени вздымались в воздухе, почти сливаясь друг с другом и освещая окрестность заревом. Дым клубами несло к небу, далеко разнося и застилая землю. Море было усеяно трупами и обломками; повсюду раздавались вопли. В начале четвертого часа посреди этого огненного хаоса взлетел на воздух еще один корабль, шестой по счету. В начале пятого часа снова раздались два оглушительных удара: взлетели один за другим два линейных корабля и затем еще несколько меньших судов.

С рассветом воздух был мрачен и наполнен огнем, дымом и копотью.

Два наветренных турецких корабля и несколько малых судов еще не сделались жертвой огня, и к ним были посланы шлюпки, чтобы по возможности вывести их из огня. Шлюпками командовали лейтенант Карташев и*капитан-лейтенант Мекензи. Им удалось вывести оба корабля... как вдруг подувшим с берега ветром один из высвобожденных кораблей был засыпан головнями и загорелся. В результате Карташев успел вывести только один 60-пушечный корабль «Родос» да еще вывели шесть галер. Все прочее было в огне.

В начале шестого часа взлетели на воздух еще 2 турецких корабля — девятый и десятый, потом еще несколько судов. В 5 час. 30 мин. утра взорвался одиннадцатый корабль; в седьмом часу еще раздался страшный оглушительный удар и подняло на воздух сразу 4 последних корабля. В девятом часу утра окончились взрывы прочих судов, но весь залив был в огне, и вода его была перемешана с кровью и золой. Наши шлюпки, спасавшие утопавших и раненых, с трудом

проталкивались между обезображенными трупами лю-.дей и плавающими обломками и головнями.

Всего взорвано и сгорело 15 кораблей, 6 фрегатов, б корветов, или шебек, и 40 других военных и транспортных судов, т. е. всего 67 судов и до 300 шлюпок. Потери турок —до 11 тысяч.

Стратегическим результатом этой исключительной победы явилось наше господство на всех турецких морях: в Архипелаге и на Черном море.

Орлову по справедливости принадлежит особая заслуга. Он умел хорошо организовать совет из моряков и умел мнения этого совета хорошо выполнить. Мы не всегда находим это во .многих наших последующих военных событиях, когда флотом командовали полновластные его пачалышки-моряки, конечно, может быть, и неудачно избранные. Здесь же мы видим, напротив, что хорошие советы принимались в строгий расчет и средства избирались энергичные и решительные, от которых ничего не теряют военные операции. Мы видим, что эти избранные средства приводились в исполнение с блестящей отвагой, чувство самосохранения не имело места, и вполне очевидно, что голоса на совете принимались от людей наиболее отважных.

Между этими людьми нам можно будет указать по всей справедливости, во-первых, на Грейга.

Грейг был командиром того¹ корабля, на котором находился Орлов. А если примем в'расчет, что Орлов не был никогда моряком, то по естественному ходу вещей Грейг должен был вместе исправлять и обязанность его начальника штаба, — другого лица при Орлове в этой должности не было. Грейг же был отважный и находчивый моряк, и он как ближайший советник

Орлова должен почитаться одним из главных героев чесменского дела. Это подтверждается также и полученной им высокой наградой. Ему дан был орден Георгия 2-й степени и производство в контр-адмиралы. Далее как на храбрейших следует указать на Свиридова, Круза. Клокачева и Хметепского: несомненно, они были умелыми командирами своих кораблей в самом жарком огне, и все их подчиненные под их руководством исполнили долг свой с замечательным самоотвержением: у орудий действовали хладнокровно и в самые критические минуты только усиливали огонь до предела. Парусами они управляли как на маневрах: под градом неприятельских ядер корабль «Европа» три раза поворачивал оверштаг и вступал в свое место. Ии один корабль нс начинал стрельбы, пока не становился борт о борт с неприятелем и пока каждый из выстрелов не мог назваться прицельным.